Мария Гинзбург - Лес великого страха

«Я понял, – подумал Ринке, глядя на Мать Рябину. – Я надеюсь, что понял правильно…»

Богиня улыбнулась и кивнула. Эльф перевел взгляд на ее сестру.

«Я прошу тебя об одном, – произнес он мысленно. – Я не неженка, но я и не некромант. Я не хочу страдать. Пусть будет, что будет, но пусть это будет быстро. И не очень больно».

Морана усмехнулась и отрицательно мотнула головой – таким сильным жестом, что закачались ее причудливо закрученные локоны. Ничего другого от нее Ринке и не ожидал. Беспристрастность богини Зимы вошла в поговорку.

Но хотя ответ богинь был разным, улыбки на их лицах были совершенно одинаковыми. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – Морана и Мать Рябина были родными сестрами.

Богини исчезли, и эльф увидел отражение Карины.

– Мы пить-то будем? – сказала ведьма недовольно. – Сколько можно пробки нюхать?

Ринке заткнул бутылочку крышкой и засунул ее за зеркало. Пальцы его дрожали. Ринке вспомнился Квалмэхтара, который никак не мог раскурить свою трубку, промахиваясь мимо нее направленным пучком своей Чи. В какой-то миг эльф даже подумал, что выронит эту треклятую бутылочку. Но этого не случилось.

Ринке разлил вино по бокалам и отнес их к столу. Они с ведьмой чокнулись и молча выпили. Эльфа порадовало, что мандреченка не потребовала никакого тоста; сейчас он не смог бы ничего предложить, в голове плыла звенящая пустота. Он сел на кровать и взял нож, решив нарезать сыра.

– А как ваши боги поступают с теми, кто служит богам врагов? – спросил Ринке.

Сидх отделил ножом первый кусочек от дырчатого, с крохотными слезинками во впадинах сыра.

– Предателей никто не любит, Ринке, – пожала плечами ведьма. – Ни новые хозяева, ни старые. Даже те, к кому они переметнулись, чувствуют по отношению к предателям гадливость … Ну, это обычно так.

– А как же Балеорн? – спросил Ринке и подал Карине кусочек.

Ведьма с наслаждением впилась в сыр зубами.

– Он жил с Разрушительницей Пчелой, – продолжал эльф. – Балеорн был из эльдар, его дед ходил на юг вместе со Звездными Рыцарями. И после того, как Балеорн сошелся с Пчелой, в Фейре от него все отказались. Им с Разрушительницей пришлось жить у нас, в Железном Лесу.

– Я слышала, что они жили в Экне, – рассеянно сказала Карина. – Отрежь еще сыра, очень уж он вкусный.

Ринке выполнил ее просьбу и продолжал:

– Так что мандречены? Как вы относитесь к тому, что ваша богиня жила с врагом? Разве она не предала вас таким образом? И что говорят в Мандре о Балеорне?

– Ты знаешь, мы не настолько распущены, чтобы обсуждать личную жизнь наших богов, – произнесла Карина. Ринке понял, что ведьма не так пьяна, как кажется. – Пчела сделала то, ради чего спустилась на землю. А потом вольна была делать все, что хочет. Балеорн был могучим магом, это всем известно. Это же сидх помог ей создать Эрустим. Это был выбор, достойный Пчелы. Конечно, нам хотелось бы, чтобы наша богиня жила с нами, но если нет – значит, мы этого попросту недостойны.

Ринке допил вино, положил руку ей на плечо и произнес:

– Закончим лекцию о наших богах?

– Может, не стоит, Ринке? – ответила Карина тихо. – Ведь…

Ведьма открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Однако эльф понял, что она хотела сказать.

– Ты слышала, о чем на прощание кричала Мать Рябина, – произнес эльф. – Ты думаешь, что ее чары здесь потеряли свою силу. Возможно. Морана – воплощение не только искушения, но и смерти и расчета, это точно. Как хочешь, Карина. Как скажешь. Мне кажется, что ты привыкла ко мне. Привязалась. Я тоже. Но наши народы остаются врагами, и мне бы не хотелось, чтобы когда-нибудь, потом, в бою, когда ты увидишь эльфа, похожего на меня, у тебя дрогнула рука. Ведь у твоего врага рука не дрогнет, – добавил он с усилием. – И ты погибнешь. Я бы этого не хотел. Я примерно представляю действие твоего проклятия и думаю, что смогу это выдержать.

Ринке усмехнулся и добавил:

– Ну, не убьешь же ты меня.

Эльф посмотрел на нож, который все еще держал в руках, и положил его на тумбочку, стоявшую в изголовье кровати.

– Нет, – сказала Карина серьезно. – До такого еще ни разу не доходило.

– Я не обижусь. Я обрадуюсь, что ты теперь снова защищена.

– Я люблю тебя, Ринке, – ответила ведьма. – Что бы я ни сказала потом, знай, что это правда.

– Хорошо… Давай только набросим на дверь магическую сеть, чтобы нам не мешали.

Эльф и ведьма одновременно подняли руки.

Гёса схватился за резные перила крыльца, согнулся пополам. Со стороны он казался обыкновенным гулякой, который не рассчитал свои силы в борьбе с зеленым змием и вот-вот испачкает ступени таверны своей блевотиной.

Но это было не так.

Гёса был не обыкновенным гулякой.

Еще во время танца, отдаваясь музыке, Гёса почувствовал, что окружающий мир удаляется от него. Тускнели краски, исчезали голоса. Лица зрителей превращались в смазанные серые пятна. Экен испытал наслаждение – вместе с реальностью от него уходила и боль, которую не смогла заглушить даже водка. Но тут его глаза выхватили из непрозрачной паутины, которой покрывался мир, черно-красную вспышку.

Зарина стояла наверху лестницы. Лицо ее блестело от слез, но ведьма улыбалась.

И экен с ужасом понял, что напиться ему удалось – дурное дело, как говорится, нехитрое. А сейчас произойдет то, о чем предупреждал Лайто в своем втором завете. Дверь в Подземный мир, которую Гёса всегда открывал с таким трудом, потихоньку приоткрылась сама. Серый налет, покрывший мир в глазах экена, говорил о том, что аура наемника насытилась Цин. Для того, чтобы мертвая сила вырвалась в мир живых, не хватало самой малости. Чьего-нибудь слова, жеста – и этим жестом мог оказаться самый невинный жест.

Гёса выбрался из зала. Тролли торопливо расступались перед ним. Эти твари, порождение темной магией Лихого Леса, не могли не чувствовать того, что сейчас с ним происходило.

Экен рванул рубашку на груди, глубоко вздохнул.

Он ощутил запах, чуть горьковатый аромат духов «Кинжал гурии», который вдыхал сегодня весь вечер. Руки Зарины обвились вокруг тела Гёсы. Экен почувствовал спиной горячую грудь ведьмы – она прижалась к нему всем телом. Кровь отлила от головы наемника и ударила совсем в другое место. Гёса увидел перед собой Дверь. Когда у экена встал, Дверь рывком приотворилась еще дюйма на три. Воздух вокруг наемника задрожал, меняя свою структуру. Чи Воздуха исчезло под порывом ледяного ветра Подземного мира. Резкое падение уровня магической силы в своей стихии должно было насторожить Зарину. Но разгоряченная ведьма не обратила на это никакого внимания.

– Пойдем, – прошептала она по-экенски. – Пойдем ко мне, Гёса.