Алекс Готт - Белый Дозор

— Тогда понятно, — Лёша принялся жевать мед и воскликнул: — Ну и вкуснотища! Никогда ничего подобного не ел прежде!

— Пчелки наши только в Беловодье и остались, — пояснил Вышата. — Они совсем такие же, как тысячу лет назад. Никаких мутаций, никакого вырождения. Чистая порода. Ну что, полегчало на душе?

Лёша с удивлением заметил, что все его тревоги вдруг исчезли, словно кто-то защитил его от всех волнений непроницаемой преградой. В голове прояснилось, мозг заработал, как прежде: четко и остро, настроение стало просто замечательным, и в душу проник солнечный луч, отогрел ее, растопив ледяной панцирь, намерзший за время пребывания неподалеку от Навьего мира. Лёша вздрогнул, вспомнив, как там холодно, но в следующий момент уже позабыл обо всем этом. Он весело поглядывал на небо, на зеленые, стрельчатые своды леса. И как же ему захотелось хотя бы немного приподняться, посмотреть по сторонам! Вышата, внимательно за ним наблюдавший, всё понял без слов, успокоил:

— Мы теперь далеко от разных ужасов, так что появилось немного времени, и я сказал ребятам, чтобы соорудили вам наклонные носилки. И им нести удобней, на плечах, чтобы руки не оттягивало, и вам интересно: по сторонам можно смотреть. Места впереди дивные, — он прикрыл глаза от удовольствия. — Что ни вид, то картина Шишкина, али еще какого живописца маститого.

— Откуда здесь такой высокий лес? Да и солнце… Оно как будто даже припекает? — удивленно спросил Лёша. — Здесь же Якутия, а значит, вечная мерзлота. Разве мыслимо, чтобы на мерзлоте росли деревья такой высоты? Прямо какая-то Земля Санникова получается, — пошутил он.

— То ли еще будет, брат Родимир. Что этот лес? Так… Он лишь предтеча страны, в которую мы направляемся.

— Страны? Мы переходим государственную границу? — встрепенулся Алексей. — Этого еще не хватало! Нарушитель со сломанным позвоночником, нарушитель поневоле!

— Да нет же, — досадливо поморщился Вышата. — Ты сам всё увидишь, скоро начнем спуск к Вратам Перехода, вот тогда я тебе всё и объясню, чтобы наглядно вышло. А сейчас полежи немного. Слышишь, стучат топоры? То ратники мастерят для тебя королевский трон. Запасись терпением. Обещаю тебе самое сильное впечатление за всю твою жизнь.

…Вскоре для Виктора и Лёши были готовы наклонные носилки. Раненых осторожно переложили на них. Вышата взмахнул рукой, словно дирижер перед оркестром, и вновь зазмеилась под ногами тропа, замелькали на траве солнечные зайчики, запела вода в ручьях. Всё в этом лесу дышало жизнью, словно и не Якутия это была, с ее лютыми холодами и минусовыми рекордами температуры, а среднерусская полоса в весеннее время, когда пробуждается от зимнего сна природа и каждый росток тянется к солнцу. Алексей ничем не мог объяснить это самое что ни на есть настоящее чудо и вынужден был согласиться с Вышатой — впечатление и впрямь складывалось небывалое. А уж когда тропа внезапно оборвалась и Лёша увидел впереди край большой воронки, уходящей в глубь земли на многие сотни метров, то он и вовсе утратил дар речи.

— Врата, — коротко прокомментировал Боригнев, державший на своем плече одну из ручек Лёшиного «паланкина», — теперь станем спускаться. Можешь поспать, это довольно долго и не очень интересно.

— Да какое там спать! У меня сейчас начнется раздвоение личности на прагматика и ребенка, который когда-то верил в сказки, — вырвалось у Лёши.

— Ну, как знаешь, — усмехнулся ратник, — по мне так и смотреть здесь не на что: чисто Преисподняя с крысиным ходом.

— Что за крысиный ход?! — живо заинтересовался Лёша.

— Увидишь, — отдуваясь под тяжестью носилок, пропыхтел Боригнев.

По оплавленным, черным краям воронки, нисходящей спиралью, вилась метровой ширины лестница с бесчисленными ступенями. Лёша попытался считать их, соотнося каждую ступеньку с колебаниями своего ложа, но очень скоро бросил это занятие. Лестница была вырублена прямо в породе: по всей видимости, очень прочной, похоже, что вулканического происхождения. Вообще складывалось впечатление, что сама воронка не что иное, как жерло вулкана, чего, разумеется, не могло быть ввиду ее формы: воронка представляла собой правильную окружность метров сто в диаметре, и края ее имели уклон примерно в сорок градусов, что позволяло судить о человеческом вмешательстве при ее создании, ибо Природа не признает подобных геометрически верных форм. Заканчивалась она тем самым «крысиным ходом», о котором говорил Боригнев, хотя сложно было назвать «крысиным» тоннель, по которому спокойно прошел бы слон. Тоннель вел вбок, имея небольшой, но постоянный уклон. Отряд шел в абсолютной темноте, и Лёша даже не смог повернуться, чтобы взглянуть на пятно света, оставшееся за спиной. Поначалу воздух был густым, насыщенным запахом сырой, тяжелой земли, но температура постепенно повышалась, и Лёша почувствовал, как по лбу его заструился пот. Стены тоннеля были, по всей видимости, из той же породы, и ему вновь пришла мысль о вулкане, когда после несчетного количества шагов вдруг начало жарить совершенно непереносимо, своды тоннеля сотрясались под гулкими ударами, исходящими откуда-то из глубин земли, словно могучий великан бил огромным молотом по невероятных размеров наковальне. Гром ударов становился всё сильнее, и Лёша, задыхаясь, выкрикнул: «Виктор, мы попали в Преисподнюю!», но голоса своего не услышал. Спивакова охватил настоящий ужас, он понял, что чувствуют моряки-подводники внутри потерпевшей аварию субмарины, лежащей на морском дне: над головой километры воды, внутри стальной трубы, набитой приборами и ядерными ракетами, становится нестерпимо жарко, кислород подходит к концу, и нет уже сил, нет надежды на помощь и призраками мечты и бредом кажутся спешащие на помощь корабли.

Но понемногу паника начала сходить на нет. Спуск, дойдя до своей самой отчаянной, самой страшной точки, прекратился, тоннель повел вверх, и Лёша готов был заорать от счастья. Дышать становилось всё легче, и вот наконец он увидел, как впереди забрезжил дневной свет.

«Свет в конце тоннеля. Никогда бы не подумал, что увижу его при жизни», — Лёша чуть не заплакал. Главное, что впереди свет, чистый воздух, жизнь! О том, что ждет отряд после выхода из тоннеля, Лёша не думал, а тоннель вновь привел их в воронку, точную копию первой. Пользуясь тем, что с Боригневом у него как будто бы установились дружественные отношения, Лёша спросил:

— Неужели мы вернулись назад? Странно, у меня было ощущение, что мы всё время шли прямо. Разве был где-то поворот, или тоннель так долго и медленно изгибался, что я даже не заметил этого?

— Ты не заметил ещё кое-что, брат Родимир, — отдуваясь, отвечал Боригнев Алексею. Мы вошли в одну воронку с северной стороны, а подошли к другой — с южной.