Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — принц короны

В углу комнаты, что по диагонали от меня, появился приятный свет малинового оттенка, разросся мягко и нежно, я смотрел с подозрением и даже опустил ладонь на рукоять меча, но там возникла фигура человека в старинном костюме, иссиня-черные волосы падают на плечи, на лбу подрезаны неровно — на палец выше бровей, таких же смоляных, красиво и грозно изломанных зигзагами.

Я перевел дыхание, убрал руку от меча, стараясь делать это незаметнее, хотя от взгляда Сатаны вряд ли что-то укроется, сказал чуточку сварливо:

— Что это вы, как блондинка, весь в розовом?.. И костюм какой-то…

Он хмыкнул.

— Делаете успехи, сэр Ричард! Уже обращаете внимание на костюм, а это шажок ко мне. Начните одеваться модно — еще шажок падения… Это из эпохи, что особенно прославилась рыцарством… в смысле, началом рыцарства, когда оно выглядело особенно героично, хотя иногда и нелепо.

Я кивнул в сторону стола.

— Вина?.. Жареного мяса?.. А то я еще и кофе хлебнуть не успеваю! Что за жизнь? Прынц я или не прынц?

— Спасибо, — ответил он, — только вина. Оно у вас особенно… дьявольское, ха-ха!.. приятно понимать, как много сил, времени и таланта потрачено впустую на создание новых сортов вин.

— Когда вы его придумывали, — спросил я, — так далеко не просчитывали?

Он сел, с явным удовольствием вытянул ноги в охотничьих сапогах с голенищами выше колен.

— Нет, — признался он. — Я много чего напридумывал, но многое человек не принял. Хотя вино в падении человека роль сыграло. Содом и Гоморра, позор Ноя…

— Ага, человек не все принял!

— Не по чистоте помыслов, — уточнил он, — просто большинство оказалось преждевременным. Я переоценил потенциал созданного Всевышним. Но большинство из моих придумок будут использованы позже…

Я ощутил угрозу в его словах, но молча сотворил марочный коньяк и вежливо придвинул к нему наполненный бокал.

— Спасибо, сэр Ричард, — сказал он и, ухватив бокал, одним махом осушил до дна.

Я наблюдал за ним с любопытством, а он задержал дыхание, покрутил головой, глаза загорелись восторгом.

— Понравилось? — спросил я любезно.

— Прелесть, — выдохнул он. — Представляю, сколько человек это сведет в преждевременную могилу, сколько разобьет счастливых семей, сколько погубит судеб, сколько людей встанет на путь преступлений…

Я буркнул:

— В малых дозах он вроде бы даже полезен…

Он широко улыбнулся.

— В малых дозах он полезен в любом количестве, так будет сформулировано! Эта отрава настолько хороша, что будут написаны трактаты о его пользе, вот увидите.

— Увижу, — подтвердил я нехотя, а он по моему лицу, похоже, понял, что я в самом деле видел или читал подобное, человек всегда находит себе оправдание, улыбнулся с великим самодовольством.

— А вы прекрасно справились, сэр!

Я спросил с настороженностью:

— Вы о чем?

— К вам являлись ангелы Акадриль и Энревиль, — произнес он. — Оба с неба звезд не хватают, хотя и не самые глупые. Сейчас они по разные стороны баррикады…

Я сказал мрачно:

— Какое, к черту, прекрасно? Я не стал даже пытаться что-то решать, осознав, что при всей моей самоуверенности там для меня непаханое поле. Соотношение вины и адекватного наказания… там не только черт ногу сломит, но и его хозяин!

Он улыбнулся, подставил бокал под возникающую над хрустальным краем коричневую струю коньяка.

— Это вы правы, хитрый мой друг. Тем более что там не только нет ясности, но и быть, в принципе, не может. Все зависит от того, кто трактует. И даже от того, как и чем пообедал перед тем, как идти на суд.

— Ну вот…

— В вашем решении увильнуть и была прекрасность, — заверил он. — Вы еще не поняли, сэр Ричард?

Я спросил с подозрением:

— А что я должен был понять? Это было что-то не то, что я видел?

— То, — заверил он. — Они в самом деле не могут решить, куда отправить того героя. Доводы «за» и «против» абсолютно уравновесили друг друга. Но вашим решением они бы только решили свою проблему, зато создали бы для вас проблему посерьезнее…

Я напрягся.

— Какую?

Он сказал наставительно:

— На мой взгляд, присутствовала, так сказать, проверка, хотя и в не слишком явном виде. Нет, если хотите, даже, точнее, настоящая провокация. И очень опасная. Даже не знаю, было это задумано заранее или так получилось, но вы в ловушку не полезли. Это у вас трусость или осторожность?

— Мудрость, — огрызнулся я. — Что, трудно поверить? Мне тоже, если уж честно. Как я понимаю, чью бы сторону ни взял, другую восстановил бы против?

— Разумеется…

— А так пока что меня никто не трогает.

Он покачал головой.

— Нет-нет, это все пустяки. Провокация намного глубже и серьезнее! Чью сторону выбрали бы, это важно, но не самое важное. Важнее сам факт, что беретесь за такие вопросы. Это показало бы, что занеслись слишком высоко в своем самомнении и оценке своей личности.

Я посмотрел на него исподлобья; у него странное выражение, словно готов утопить меня в дерьме, но не даст это делать другим.

— Это восстановило бы против меня тех и других?

— Абсолютно верно, дорогой друг. И даже третьих, которые выше и важнее.

Я не стал огрызаться, что я не его дорогой друг, он тут же упрекнет, что шуток не понимаю, это же такой оборот речи, ни к чему не обязывающий, а он смотрел с улыбкой, словно читает, как в детской книге с картинками, мои примитивные эмоции и простенькие мысли.

— Почему так? — спросил я угрюмо. — Разве светлые не на моей стороне? В смысле, не на стороне человека?

Он поморщился.

— Всегда поражался, что люди помнят, кому в прошлом году пытались залезть под платье, но уже забыли, из-за чего начался Великий Раскол. Когда Всевышний создал человека, он созвал ангелов и велел всем поклониться ему, объявив, что именно его назначает царем природы, венцом творения и хозяином всего созданного им мира. Часть ангелов повиновалась, часть отказалась… Была война, победители сбросили побежденных на землю и поместили в ад.

— Это я помню, — прервал я. — А что нового в этой интересной версии, написанной победителями?

— Ничего, — ответил он. — Просто ангелы, что поклонились человеку, далеко не все сделали это с охотой. Как и те, кто не возжелал поклониться, далеко не все стали человеку врагами. Большинство к человеку остались равнодушны, но те, кто его не любит, есть на обеих сторонах.

Я пробормотал:

— Ничего себе. С каждым днем все радостнее жить…

Он сказал с усмешкой:

— Человек все и всех делит на хороших и плохих, полезных и вредных по отношению к себе любимому. Пчела — полезно, оса — вредно, хотя те и не подозревают о человеке и никак к нему не относятся. Так и ангелы… там нет хороших, как нет и плохих. Они все — ангелы, все в чем-то немножко разные.