Василий Горъ - Проклятие короля

— Я и активировал, — отозвался его сын.

— Но его тут нет! — возмутился эрр Урден. — Неуч!

Эрр Урмас нахмурился. Потом отложил стило, встал с кровати, подошел к столу, взял с него еще один амулет Спутанных мыслей и снова забрался на кровать.

Увидев, что он опять встал на четвереньки, я обрадованно улыбнулась. И потянулась к его амулету Великой защиты…

…Первая перемычка… Вторая… Третья… Четвертая… — контур замыкался настолько быстро, что перед тем, как вставить на место пятую, я даже успела представить себе место, куда должен упасть маг. И поморщилась — картинка с мужчиной, лежащим на моем полуобнаженном теле, показалась мне слишком фривольной. Впрочем, выбора у меня не было, и я, дождавшись нужного момента, вставила пятую перемычку. А когда эрра Урмаса начал высушивать Костер силы, занялась амулетом его отца…

…Эрр Урмас рухнул на меня почти так, как я себе представляла. Только вот пребольно заехав мне лбом по груди.

Замычав от боли, я кое-как справилась со своими ощущениями и перевела взгляд на его отца. Вернее, на то место, где он только что сидел.

Эрра Урдена там не оказалось. Зато из-за края кровати торчала его голова с небольшой плешью на темени и тряслась, как листок на ветру.

«Отлично!» — мстительно подумала я. И истинным зрением всмотрелась в амулет Чистого разума эрра Урмаса, который вместе со всеми остальными оказался зажатым между нашими телами. А потом вздрогнула: начавший приходить в себя ритуалист с трудом поднял голову и ненавидящим взглядом уставился мне в глаза:

— Орейново отродье…

Решив, что поинтересоваться причинами такой нелюбви к моему роду я смогу и потом, я закончила плести оборотную печать Великой жизни на его затылке. И вложила последнюю перемычку в амулет Чистого разума…

…Поток силы, хлынувший из нового контура, сразу же разделился надвое: половина наполнила резерв лежащего на мне эрра Урмаса, а вторая половина — мой. Я была к этому готова. Ритуалист — нет. Но среагировать успел: невесть как поняв, что моя оборотная печать вот-вот начнет тянуть из него жизнь, перевернулся на бок и раскрошил свой амулет Великой жизни!

«Ну, и что же ты творишь, дура?! — мысленно взвыла я. — Такая слабая оборотная печать будет пить его НЕДЕЛЮ!»

Маг криво усмехнулся, кое-как встал на четвереньки и потянулся к ритуальному ножу, валяющемуся на краю кровати:

— Умри, тварь!!!

Услышав его шипение, я вырвала одну из перемычек, которыми несколько дней назад, сидя в кабинете отца перед донельзя удивленным Облачком и эрром Гериельтом, собственноручно замкнула почти готовую печать Ограничения. И время замедлило свой бег…

…Рука эрра Урмаса, сжимающая нож, застывает в воздухе, а потом медленно-медленно начинает опускаться на меня…

…Выпавший из парализованных пальцев клинок больно бьет по левой ключице, вспарывает кожу и бессильно соскальзывает на простыню…

…Печать Великого сна, сплетенная над эрром Урденом, погружает приподнимающегося мага в небытие…

…Предплечье эрра Урмаса со всего размаху бьет по моей многострадальной груди, а кисть оказывается в пяди от моего лица…

…Моя голова, мотнувшись справа налево, цепляет кляпом за руку и кое-как выворачивает его изо рта…

…Мои зубы смыкаются на большом пальце эрра Урмаса, как клещи кузнеца, удерживающего заготовку над наковальней…

«Думать несколькими потоками действительно удобнее…» — мелькнуло на самом краю сознания, и время снова ускорило свой бег…

Чудовищный удар, чуть не сорвавший дверь с петель, заставил меня вспомнить о том, что в соседней комнате убивают моего брата. И я, сосредоточившись на действии, принялась плести нужные мне печати. Силы было предостаточно — почти половина моего ПОЛНОГО резерва. Поэтому плетения получались такими яркими, что слепили глаза.

Закончив последнее, я еще раз представила себе нужную последовательность действий и, поняв, что никаких неприятных «сюрпризов» не ожидается, не разжимая зубов, зашипела:

— Урмас-с-с! Сейчас ты почувствуешь боль… Как только поймешь, что готов освободить мою правую руку, моргни…

Парализованный от плеч и ниже маг презрительно прищурился. А через мгновение мои зубы прокусили кожу и уткнулись в кость.

Его глаза тут же полезли из орбит: оборотная печать Бесчувствия, да еще таких размеров, ввергла его в пучину Боли…

…Рот тут же наполнился чужой кровью, однако это меня не остановило — я усиливала давление и не отрывала взгляда от глаз своей жертвы…

…Маг потерял сознание через шесть ударов сердца. А на седьмом пришел в себя — давать ему передышку в мои планы не входило. Поэтому следующие минуты полторы я держала его на самой грани того, что он в состоянии вытерпеть. И ждала…

…Слезы, сопли, искусанные губы, прокушенный язык и кровавая пена, капающая на простыню — в моем сознании отпечатывался каждый штрих происходящего. Почувствовав, что эрр Урмас сломался, я слегка ослабила давление и разорвала одну из нитей печати.

— Бери нож… — прошипела я. — Он за моим левым плечом… Освободи правую руку… Вздумаешь дернуться не так или не туда — поймешь, что боль бывает значительно сильнее… Ты меня понял?

Маг прикрыл веки и зашевелился…

…Как только я почувствовала, что могу двигать рукой, отправила эрра Урмаса в Великий сон. А потом, на всякий случай, парализовала. Затем проделала то же самое с его отцом. И, удостоверившись в том, что оба ритуалиста надежно обездвижены, принялась восстанавливать кровообращение в затекшей конечности.

…Дотянуться до левой руки оказалось безумно сложно: жутко мешали путы на правой ноге. Но в итоге, вытянувшись в струнку и изрезав себе запястье, я кое-как перепилила кожаные ремни и тут же занялась ногами…

…С горем пополам утвердившись в вертикальном положении, я сгребла с прикроватного столика свои амулеты, повесила их на шею и поковыляла к дверям. На ходу вливая в себя жизнь.

С нормальной скоростью восполнения это удавалось более чем легко, поэтому, отодвигая в сторону невесть откуда взявшийся на дверях спальни массивный железный засов, я чувствовала себя заново родившейся и готовой ко всему… Кроме того, что увидела через мгновение: в дальнем конце гостиной летало ослепительно-белое солнце, а за ним, мне по грудь, возвышалась меркнущая на глазах куча изорванных в клочья каналов жизни!

В нормальном зрении все выглядело по-другому: подступы к дверному проему, ведущему в коридор, были завалены окровавленными телами и оружием. Эта гора была наполовину живой: некоторые солдаты все еще бились в агонии; один из лежащих в самом низу мечников безуспешно пытался выбраться из-под своих товарищей, опираясь о пол культей правой руки; второй, прижатый к стене безголовым трупом, истошно выл, зажав рукой страшную рану на животе; третий, не обращая внимания на бьющий из обрубка ноги фонтан крови, пытался приставить к нему отрубленную часть. А перед этой горой, скользя по алому озеру босыми ногами, метался Крегг. И ударами своей спаты пытался остановить перебирающихся через гору стражников. При этом находясь далеко ЗА ГРАНЬЮ!!!