Елизавета Дворецкая - Чары колдуньи

Недоумевающая Дивляна, не в силах даже вообразить, о ком и о чем идет речь, слабо кивнула.

— Торир! — крикнул Одд в сени, и почти сразу хирдман ввел в избу каких-то двоих мужчин.

Один из них, хорошо одетый толстяк лет пятидесяти, варяг по виду, был ей незнаком, зато во втором Дивляна с изумлением узнала Ирченея Кривого — козарина, самого богатого и самого известного в Киеве торговца пленниками. Вытаращив глаза, она глядела, как козарин низко кланяется, а Одд тем временем начал расспрашивать пришедшего. Синельв переводил вопросы, а ответы Ирченея, даваемые по-словенски, Дивляна понимала и сама, хотя Синельв и их переводил на ухо Одду. Впрочем, тот все это уже знал.

— Так ты говоришь, что незадолго до начала войны с Мстиславом конунгом Аскольд конунг призвал тебя?

— Именно так, княже, — подтвердил Ирченей, кланяясь при каждом слове.

Сейчас он был одет в какой-то драный козарский кафтан, из-под которого торчал неровный, вытянутый подол грубой некрашеной конопляной рубахи, и в нем едва можно было узнать того уверенного, богатого торговца, каким его знали. Опасаясь грабежей, он даже после выплаты выкупа за имущество упрятал хорошее платье подальше, а сам носил дранину, позаимствованную у собственного живого товара. «Вшей еще нанесет!» — проворчала Елинь Святославна, брезгливо сморщив нос, и утащила Славуню подальше в угол.

— Аскольд хотел что-то купить?

— Он хотел кое-что продать. Предлагал мне купить молодую рабыню — не девушку, но женщину лет двадцати. Красивую, хорошего рода, зубы все целы, стройную. Без детей. Говорил, что ее сейчас при нем нет, но она появится через месяц.

— И что ты должен был с ней сделать?

— Как можно скорее переправить из Киева подальше.

— В Козарию?

— Да, или еще дальше, на Восток. Главное, чтобы она не вернулась.

— Он не называл имени этой женщины?

— Нет. Разве я мог подумать! — Ирченей заломил руки и вдруг упал на колени перед Дивляной. — Матушка княгиня! Богиня! Солнечная Дева! Разве я смог бы взять деньги за тебя? Разве я стал бы говорить с ним, если бы знал, что он хочет продать тебя, свою жену? Никогда! Пусть бы эти деньги пропали, я бы лучше своими руками бросил их в Днепр, чем стал бы наживаться на твоей неволе! Какой позор! Простишь ли ты меня, княгиня? Пусть бог покарает меня, если я не ужасаюсь этой мысли, как самый твой преданный друг! Да я бы скорее продал свою жену и детей, чем тебя, солнце Киева! Я бы лучше продал себя самого!

Растянувшись на полу, он стал хватать Дивляну за ступню, но она в испуге подобрала ноги.

— Уберите, — кивнул Одд хирдманам. — Или ты хочешь что-то уточнить, Дивилейн?

Но она лишь покачала головой. Стыдно признаться, но она даже не поняла, что речь шла о ней, пока Ирченей прямо ей это не сказал! Она лишь недоумевала, какую-такую рабыню хотел продать Аскольд и где собирался ее взять? И даже теперь не могла поверить, что муж намеревался… продать ее? Дождаться рождения ребенка — и продать? Без детей…

— Если он сказал правду — а я не знаю, к чему ему наговаривать на покойного, — то для тебя, Дивилейн, большая удача, что твой муж не дожил до того дня, когда родился ваш ребенок, — сказал Одд и поднялся. — Теперь решение остается за тобой. И если ты примешь его еще сегодня, я бы хотел, чтобы ты вышла в гридницу и сама объявила о нем всем знатным людям этой земли.

Глава 13

Незадолго до сумерек, когда на княжий двор стали собираться гости, Дивляна велела женщинам помочь ей одеться. Елинь Святославна заново заплела ей косы и уложила под повой; Снегуля тем временем вынула из ларя и приготовила наряды — вышитые греческие верхницы из тонкой разноцветной шерсти, отделанные полосками блестящего шелка, завески, поневы, каждая из которых была предназначена для ношения по определенным случаям в течение года, шелковые убрусы. Дивляна просила совета у воеводши, как ей одеться, — вдове на таком сроке, когда у иных еще не заживают царапины на лице, сделанные при погребении мужа, и в то же время опять уже почти невесты! Слишком нарядное платье будет неуместно, но вдовьих одежд у нее не было — когда бы она успела их приготовить? Да и не хотелось Дивляне сейчас выглядеть горькой вдовой. Она — хозяйка этой земли, воплощенное право на власть и благословение богов! И если она нуждается в защите нового мужа, то и новый муж нуждается в ней.

Когда она вошла, гости, сидевшие за столами в длинной гриднице, смолкли и поднялись с мест. Дивляна, с надетым внакидку простым белым убрусом и в «печальной» поневе, несла Некшиню, за ней Елинь Святославна вела Предславу, тоже тщательно одетую. Чувствуя на себе многие десятки испытующих, пристальных взглядов, Дивляна гордо подняла голову и величаво двинулась вперед, туда, где за коротким почетным столом сидели Одд, Вольга, полотеский юный княжич Беривид, воеводы Рощень и Провор, Избыгнев, Живибор, Угор, Братилюб и другие нарочитые мужи, волхвы Могут, Обрад и Судимер. Много разных людей здесь собралось — варягов, полян, плесковских и полотеских кривичей, торговых гостей из разных мест, не исключая и Ирченея Кривого, который ради пира достал-таки из тайника не такой замызганный кафтан. Редко где удается увидеть столь пестрое собрание. Но Одд сразу бросался в глаза — благодаря ярко-синей богато отделанной рубахе, поясу и перевязи с блестящими серебряными бляшками, золотой гривне на груди, а главное — уверенному и гордому виду, из-за чего его светло-золотистая голова казалась истинным солнцем этой палаты.

И все знатнейшие мужи вслед за прочими поднялись с мест, когда взгляд Дивляны упал на них. Одд первым поклонился ей — величаво, с достоинством и любезностью, и все поклонились следом. Все уже знали о том, как княгиня чуть не погибла на кручах Коростеня, и смотрели на нее в точности как на солнце, вырванное из пасти Ящера.

Но не только в этом было дело. Они ждали, что им скажет она, та, с которой они привыкли связывать свое благополучие. Пока они лишь мирились с властью Одда, за которым оставалось право сильного. Но признай его власть она — и они примут его в сердце как своего законного князя. Их мир обретет прежнее равновесие, и они снова начнут жить, с готовностью принимая все то хорошее, что им обещал новый повелитель. Слишком дорого обошлись перемены и тревоги последнего года, иные потеряли родных, но нельзя же вечно причитать на жальнике — нужно налаживать жизнь. И этот долгожданный лад должна была вернуть им она, княгиня Дивомила.

Одд указал ей на оставленное место по левую руку от себя: Дивляна заранее присылала предупредить, что выйдет на пир. Она села, и теперь Одд оказался между нею и Вольгой.