Джо Аберкромби - Полвойны

Она встала перед ним на колени и обхватила ладонями его залитое слезами лицо. Теперь нужно продемонстрировать сострадание. Великодушие. Милосердие.

— Слушайте меня. – И она потрясла его голову, чтобы он встретился с ней своим остекленевшим взглядом. – Ничего не потеряно. Ничего не разрушено. Я все понимаю. Я знаю тяжесть власти и не сужу вас. Мы должны быть вместе.

— Как раб, прикованный к госпоже? – пробормотал он.

— Как союзники, связанные друг с другом. – Она смахнула кончиками пальцев его слезы. Теперь нужно продемонстрировать хитроумие и заключить сделку, которой гордилась бы сама Золотая Королева. – Я буду королевой Тровенланда, не только номинально, но и в действительности. Я ни перед кем не буду преклонять колени, и у меня будет полная поддержка Министерства. Я буду принимать свои решения ради своего народа. В свое время я сама выберу себе мужа. Пролив принадлежит Тровенланду в той же мере, что и Ютмарку. Половина платы, которую собирает ваша мать с кораблей, проходящих проливом, пойдет в мою сокровищницу. 

— Она не…

Скара снова потрясла его голову, в этот раз сильнее. 

— Одно верное слово может разрезать целый узел «не», вы это знаете. Тровенланд больше всех пострадал от вашей войны. Мне нужно золото, чтобы восстановить то, что сжег Светлый Иллинг. И серебро, чтобы купить себе воинов и союзников. Тогда вы будете Праотцом Министерства, и ваши секреты в моих руках будут храниться столь же надежно, как и в ваших. – Она наклонилась, подняла с земли посох и протянула ему. – Вы министр, но выступали за Мать Войну. Хватит крови. Кто-то должен выступить за Отца Мира.

Он сжал пальцы на эльфийском металле, презрительно скривив рот.

— И так мы, приплясывая рука об руку, двинемся в ваше светлое будущее и будем хранить равновесие Расшатанного моря.

— Вместо этого мы можем уничтожить друг друга, но зачем? Если Праматерь Вексен чему меня и научила, так это насколько ужасно иметь вас во врагах. Я предпочту быть вашим другом. – Скара встала, опустив взгляд. – А вам может пригодиться друг. Мне точно пригодится.

Бледные глаза Первого из Министров снова были сухими.

— Вряд ли у меня есть выбор?

— Не пересказать, какое облегчение говорить с тем, кто смотрит прямо в самую суть. – Она смахнула с платья несколько опавших листьев, думая, как гордился бы ею сейчас дед. – Есть только один голос, Праотец Ярви. И он мой.

Новые побеги

Рэйт услышал смех. Громкий, грубый смех Скары. И один этот звук заставил его улыбнуться.

Он выглянул из дверного проема и увидел, как она идет. Колыхалась прекрасная накидка с капюшоном от дождя, рядом шагала Мать Оуд, вокруг охранники и невольники – подходящая компания для королевы, кем она и была. Он подождал, пока они пройдут, и вышел, откидывая назад влажные волосы.

— Моя королева. – Он хотел, чтобы это прозвучало беззаботно. Получилось жалкое блеяние.

Она резко повернула голову, и он, затаив дыхание, почувствовал то же потрясение, как в первый раз, когда увидел ее лицо, только еще сильнее и с горьким привкусом. Она не улыбнулась радостно, даже не было похоже, что ее мучит вина. Только скривилась в гримасе боли. Словно он напомнил ей о чем-то, что она предпочла бы забыть.

— Минутку, – сказала она Матери Оуд, которая хмуро смотрела на Рэйта, будто он был телегой с чумными трупами. Королева отошла от слуг и глянула в оба конца влажной улицы. – Я не могу тут с тобой говорить.

— Может, позже…

— Нет. Никогда. – Однажды она сказала ему, что слова могут ранить сильнее, чем клинки, и тогда он рассмеялся, но сейчас это было как кинжал в сердце. – Прости, Рэйт. Нельзя, чтобы ты был рядом со мной.

Он почувствовал, что ему словно вспороли живот, и он залил кровью всю улицу. 

— Это было бы неприлично, да? – прохрипел он.

— К черту приличия! – прошипела она. – Это было бы неправильно. И для моей страны. И для моего народа.

Его голос перешел в отчаянный шепот.

— А для вас?

Она сморщилась. Печаль. Или, может быть, просто вина.

— Для меня тоже. – Она наклонилась к нему ближе, посмотрела исподлобья, но ее слова были суровыми, как железо. Как бы он ни хотел обмануть себя, они не оставляли места для сомнений. – Лучше если мы будем думать о времени, проведенном вместе, как о сне. Приятном сне. Но теперь пора проснуться.

Ему хотелось сказать что-то умное. Что-то благородное. Что-то язвительное. Хоть что-то. Но разговоры никогда не были полем битвы Рэйта. Он и понятия не имел, как связать всё в несколько слов. Поэтому в беспомощном молчании просто смотрел, как она отворачивается. В беспомощном молчании смотрел, как она удаляется. К своим невольникам, охранникам и к своему неодобрительно посматривающему министру. 

Теперь он понимал, в чем была суть. И с самого начала должен был понимать. Зимой ей нравилось тепло, но теперь, летом, она сбросила его, как старый плащ. И он не мог ее винить. В конце концов, она была королевой, а он убийцей. Это было правильно для всех, кроме него. Он считал бы большой удачей все случившееся, если б сейчас не было так горько и больно и если б у него было хоть малейшее понятие, как он сможет когда-нибудь перестать это чувствовать.

Может, надо было из мести закатить какую-нибудь сцену. Может, надо было беспечно уйти прочь, словно сотни женщин домогались его внимания. Но самое печальное было в том, что он слишком сильно ее любил и не мог сделать ни то, ни другое. Любил ее слишком сильно и поэтому просто стоял, баюкая больную руку, потирая сломанный нос и жадно глядя ей вслед, словно пес, выброшенный на мороз. Надеясь, что она остановится. Надеясь, что передумает. Надеясь, что хотя бы обернется.

Но она не обернулась.

— Что между вами произошло? – Рэйт оглянулся и увидел за плечом Синего Дженнера. – И не говори мне, что ничего, парень.

— Ничего, старик. – Рэйт попытался улыбнуться, но сил на это не было. – Спасибо.

— За что?

— За то, что дал мне шанс стать лучше. Думаю, это больше, чем я заслуживаю.

Он сгорбился и побрел прочь под дождем.

Рэйт стоял через дорогу от кузницы, глядя на свет, льющийся через ставни, слушал музыку наковальни изнутри и думал, не Рин ли это стучит молотком.

Похоже, куда бы ни направилась, она быстро находила себе место. С другой стороны, она была неплохим человеком. Знала, чего хочет, и готова была ради этого работать. Она создавала вещи из ничего и чинила сломанное. Как раз та, кем Рэйт не был. 

Он знал, что не может ничего от нее требовать, но она немного его утешила, когда умер его брат. Видят боги, тогда ему нужно было утешение. Он не знал, где еще его искать.