Остров жизни - Иван Поляков
«Потерялся», – в третий раз повторила девушка, краем глаза наблюдая, как две фигуры, – одна пешая, другая же конная удаляются от прочих, бредя вдоль берега и полоски сухого камыша.
– Про Лефевра ничего не слышал? Всё-таки столько лет прошло, а от него ничего.
Расчёт был прост и гениален как табурет, – отвлечь от дурных мыслей, переключив внимание на иной предмет, и не суть важно, в чём конкретно он будет состоять. При предыдущей их встрече Асс гордился тем, что знаком, чуть ли не с каждым, так что спросить про брата для Зое было удачным решением. Всё просто, однако эффект, который произвёл данный вопрос, нельзя было назвать иначе как обратным. Волосы на впервые за многие годы грязной шее мыловара встали дыбом, в то время как глаза его совершенно остекленели, став похожими на шары, что, по слухам, в последние годы начали завозить из южных земель. «Жемчуг» если Зое правильно запомнила название.
– Мёд.
«Ну всё – ушёл. Умом тронулся, как говорят в столице».
– Лефевр, – аккуратно поправила Зое, – моего брата зовут Лефевр.
– Мёд, – глухо и точно не слыша девушки повторил Асс. – Так он свой сорт яблок назвал. Выпускной проект, или что-то навроде.
Вот чего-чего, а подобного Зое ну никак не ожидала. Вспомнились алой лентой прошедшие сквозь детство счастливые[2] скандалы, многие часы, что провёл юноша за не яблоками даже, а цветками. Неужели он и в самом деле что-то там разглядел?
– Скромностью Лефевр никогда не отличался, – против собственных мыслей сообщила женщина.
– Вывел и уехал, ещё в том году. Учёные люди, они везде нужны.
– Ясно, – пожевала губу девушка. – А сам он как?
– Безвкусно, – решительно, но безотчётно отрезал мужчина. – Всё так же худ, и носит не пойми что. В последний раз, когда я его видел, нацепил весты с длинными рукавами. Совершенное непотребство.
Зое несколько отстранённо усмехнулась.
«Вот кто бы про худобу говорил».
– Сдал и уехал, – повторил Асс, и щека его едва заметно дёрнулась. – Он-то уехал. Он в столице теперь, – а мы здесь, занимаемся не пойми чем.
[1] Если произошедшее вообще можно было обозвать этим древним, почитаемым в определённых кругах словом, сохранив при этом хоть крупицу чести.
[2] Теперь та она понимала, что отец, в самом деле, был счастлив.
Глава 4. Последний день.
Обратный путь к озеру ничем особо не запомнился. Они бежали.
– И чтоб вмиг обернулся! – как обычно, сугубо приказным тоном посоветовала Зое, и, хотя обращались не к нему, сэр Ланв Деревянный втянул голову в угловатый воротник.
Пенин кивнул, пусть и не понял ни бельмеса. Подскочил, точно кузнечик, подобрал руки, прижимая тюк к груди, и быстро заработал ногами. Обратно он должен был вернуться уже с курицей.
– Ха, ха, и ещё раз…
«Рыжая или белая, – горел вопрос в измученных глазах пастуха. – Рыжая или белая?!»
«Нравятся ли тебе рыцари, малыш? Эти неустрашимые боги в сверкающих, точно нимбы, шлемах и с таинственными символами на груди. Одиночки, не ведающие страха. Они сходились лишь изредка, и нельзя придумать событие более желанное для ребятни, чем турнир, где те рубились за честь. Восхищаешься ли ты рыцарями, малыш. Да? Ну, тогда ты просто дурак».
(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).
После обеда всё изменилось. Неудержимая, казалось, детская непосредственность иссякла, стаяв вместе с парящим студнем. Ребятня разбрелась, и тут же мир сделался каким-то серым. Пустым. Мёртвым. Заледеневшие ночью дома смотрели хмуро. Мужчины открыто сводили брови, обсуждая ещё не разработанный план, а женщины. А что они, собственно? Как и в любой другой день, тем оставалось сделать – всё остальное. Даже имей читатель возможность спросить кого-либо из заседающих, он бы и близко не смог ответить, чем конкретно занимались по ту сторону перегородки женщины. «Ух», – выдохнул бы, растерянно улыбнувшись, Пенин. «Да отстаньте», – бросил взъерошенный и облезлый, точно дворняга по осени, Ивес, а Гай… Он и в вовсе бы промолчал, всё так же погруженный в собственные мысли. Известно им было лишь, что без остановки звенели поварёшки, скребли мётлы, а жёны все бегали и бегали. Бегали и бегали, хотя по сухому, мужскому разумению ничего и не менялось.
Круг замкнулся. Ивес, Гай, Бод и ещё с десяток лиц, известных и не слишком, вновь размышляли. Короткое совещание, и заседавшие разошлись, вышли из дома. Цель очевидна – найти место, где можно было бы спрятаться, или, что лучше, вовсе пройти никем не замеченным.
Могло ли столько народу протиснуться сквозь кольцо военных? Навряд ли. Но ШЛИ те как? Неужто и по бурелому и лощинам? Едва ли.
Найти прогал – задача простая, но вместе с тем необычайно сложная. Гай топтался на месте, осматриваясь и выдыхая белый дух. Куда же дальше? Зое всю жизнь бродила по этим местам, ничего и никого не боялась, но и она не заходила дальше пролеска. Из-за зверя в алой, точно пропитавшейся кровью, чешуе? Да нет. Дракон нападал по-всякому, так что ни расстояние, ни лес, ни вода не являлись для него преградой. Просто не имело смысла. Зачем? Зачем было идти вглубь, если всё, начиная от оленьих следов и заканчивая самими деревьями, принадлежало синьору. Голова она одна, а пенька редко кого и когда украшала.
Рука женщины легла на жёсткие, не желающие лежать волосы сына. Зое подоткнула лоскутное одеяло, поцеловала мальчишку в лоб, отчего тот поморщился во сне, и, решившись, вышла на холодный, продуваемый двор.
«А если нет? – в который уже раз в порыве малодушия подумала Зое. – Нет-нет, наступление непременно будет отложено, как только вестник доберётся. Не могут же они, в самом деле, так просто пожертвовать двумя деревнями?» Женщина
