Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
Совершенно спокойно он кивнул.
Она запнулась и не знала, что говорить дальше. Поэтому она быстрыми шагами покинула комнату и с лязгом закрыла за собой дверь на запор. Пусть себе думает, что она больше сюда не вернется! Пусть богохульствует там, в темноте, пусть изрыгает проклятия, пусть дрожит, пытаясь сотворить какое-нибудь грязное, бесполезное колдовство!
Но мысленным взором она видела, что ничего подобного он не делает, а просто ложится, устраивается поудобнее, засыпает и спит точно так же, как в тот раз, когда она видела его у железной двери: мирно и безмятежно, будто овца на солнечном лугу.
Она плюнула на запертую дверь, рукой начертила в воздухе знак, отвращающий скверну, а потом пошла, точнее, почти побежала к Подмогилью.
Она огибала по краю огромную пещеру, направляясь к люку в Палате, и пальцы ее легко скользили по плоскостям и узорам камня, похожего на морозное кружево. Внезапно ей очень захотелось зажечь свой фонарь, чтобы еще раз увидеть, хотя бы на миг, эти изваянные временем своды, этот чарующий блеск стен. Она лишь покрепче зажмурила глаза и ускорила свой бег.
7. Главная сокровищница
икогда еще повседневные обязанности не казались ей такими многочисленными, ничтожными и долгими. Она прожила свою жизнь среди женщин: маленьких бледных девочек с детскими невинными проделками и взрослых послушниц и жриц, на вид строгих и равнодушных, но в душе терзаемых тайными страстями: ревностной завистью, сожалениями, мелкими амбициями и бесплодными желаниями. До сих пор они представляли для нее весь человеческий род, но теперь показались вдруг жалкими и скучными.Сама она, служительница Великих Сил, Жрица мрачной Ночи, свободна от мелочных страстей. Архе нет никакого дела до гнетущей низости их повседневной жизни, где за целый день единственной радостью была возможность плеснуть в похлебку из чечевицы на ложку больше бараньего жира, чем у соседки… Она вообще свободна от времени. Там, в подземелье, нет дня. Там всегда существует только ночь.
В этой бесконечной ночи теперь у нее появился свой пленник — темнокожий человек, искушенный в темном искусстве, закованный в железо и закрытый в каменной норе. И он все время ждет и гадает, придет она или не придет, а если придет, то что принесет ему: пищу, воду и жизнь или нож, таз мясника и смерть, — и все это теперь зависело лишь от ее прихоти.
Об этом человеке она не сказала никому, кроме Коссиль, а Коссиль, конечно же, больше никому не рассказала. Он провел в Разрисованной Комнате уже три дня и три ночи, а Коссиль еще ни разу не спросила о нем Арху. Возможно, она просто решила, что человек уже мертв, а Арха и Манан отнесли его труп в Комнату Скелетов. Хотя Коссиль никогда ничего не принимала на веру, Арха внушила себе, что в ее молчании ничего странного нет. Просто Коссиль сама хотела сохранить все в тайне, потому что терпеть не могла, когда ей задавали какие-нибудь вопросы. И кроме того, Арха ясно дала ей понять, чтобы она не вмешивалась не в свои дела. А Коссиль ее послушалась, и все тут.
Однако, если тот человек считался мертвым, то Арха не могла просить для него еду. Поэтому, кроме нескольких луковиц и яблок, которые удалось взять тайком в подвале Большого Дома, она обходилась почти без пищи, чтобы кормить пленника. Притворившись, что предпочитает есть в одиночестве, она забирала свой завтрак и ужин в Малый Дом, а ночью относила пищу вниз, в Разрисованную Комнату Лабиринта. Относила все, кроме супа. Вообще-то она привыкла поститься, иногда, день, а иногда дня четыре подряд, и первое время переносила это легко. Но мужчина в Лабиринте поедал ее скудные порции хлеба, сыра или бобов, как жаба заглатывает мошек: ам! — и ничего нет. Было ясно, что нужно ему раз в пять или шесть больше. Но он всегда благодарил ее, хотя и не очень пылко, но учтиво, словно гость радушную хозяйку. И она начинала чувствовать себя такой же гостеприимной, как те королевы, о которых говорилось в сказаниях о пиршествах при дворе Божественного Короля, угощавшего хлебом, маслом, жареным мясом и вином в хрустальных бокалах. Он, этот волшебник, казался очень странным.
— Какие они, эти Внутренние Земли?
Арха сидела на маленьком складном стульчике из слоновой кости, который специально принесла вниз, чтобы, расспрашивая его, не стоять перед ним и не сидеть на полу, будто она ему ровня.
— Много островов. В одном Архипелаге их насчитывают четырежды сорок, да кроме того, есть еще Просторы. Еще ни один человек не плавал по всем Просторам и не сосчитал все острова. Каждый из островов не похож на остальные. Но прекраснее всех, разумеется, Хавнор, огромный остров в самом центре мира. А в самом центре острова, над обширной бухтой, полной кораблей, стоит город Хавнор. Башни этого города выстроены из белого мрамора. Каждая такая башня — дом какого-нибудь князя или купца, и они поднимаются от берега, возвышаясь одна над другой. Крыши домов крыты красной черепицей, а все мосты через каналы мозаичной работы, из красных, голубых и зеленых камней. Над башнями и над белыми стенами реют на ветру княжеские знамена всех цветов радуги. А на самой высокой из башен водружен меч Эррет-Акбе, который похож на шпиль, устремленный прямо в небо. Когда над Хавнором встает солнце, оно касается прежде всего этого клинка, и тот ярко сверкает, когда город еще лежит во тьме, а когда солнце заходит, то Меч весь вечер горит червонным золотом…
— А кто он такой, этот Эррет-Акбе? — перебила она его с лукавой улыбкой.
Он глянул на нее снизу вверх, ничего не сказал, лишь слегка усмехнулся. Потом, как бы под воздействием какой-то новой мысли, сказал:
— Да, вы действительно должны кое-что о нем знать. Наверное, лишь то, что был такой на свете и когда-то приходил в Каргадские Земли. Интересно, что ты о нем слышала?
— Что он утратил здесь все — и свой волшебный жезл, и амулет, и колдовскую силу, как и ты, — ответила она. — Он бежал
