Виталий Каплан - Чужеземец

Но оказалось, что это только у Алана бездна свободного времени, а у некоторых — дел по горло. Что тётушка уехала, работы не отменяет. И бочки наполнять, и двор мести, и крышу чинить, и столбы воротные снизу погнили, починки требуют… и в городе у него дела. Загрузил — и умчался, пятками сверкая.

Алан сам не заметил, как провалился в сон. Казалось бы, только что сидел в тени на чурбачке, прутиком чертил в пыли извилистые кривые — и вот уже упала на землю душная ночь, зажгла над затихшей Хагорбайей светильники звёзд… А в доме кузнеца Аориками люди толпятся. Самые близкие, самые верные… Даже высокородный Хигаури, командир городского гарнизона, рискнул выбраться.

— Уходить тебе надо, Наставник, и поскорее, — глядя в сторону, сообщил он. — Сам видишь, что в городе творится. Я, прости, помочь ничем не смогу, на воротах люди из городской стражи поставлены, подчиняются господину Миусихари. И как с восходом откроют ворота, так всех выходящих проверять будут. Ох, не пройдёшь ты проверки, Наставник… Хорошо хоть примет твоих пока не знают. Но это ненадолго, всегда какая-нибудь сволочь найдётся.

— А другие пути? — устало поинтересовался Алан. — Ну, может, подземный ход есть… или вот в похожем случае у нас одного вестника по городской стене в корзине спустили…

— Может, и есть в городе подземные ходы, — хмыкнул начальник гарнизона, — только мне про то никто не докладывал. А сам я не озаботился, уж прости. Видишь ведь, времена давно уж мирные стоят, осады никакой опасаться незачем. Солдаты обленились, с оружием упражняться их только плетью и заставишь… Что же до корзины со стены, это ж надо, чтобы по ту сторону наши были, верёвку закрепили бы и перекинули. И к тому же судья не глупее нас… вполне мог своих людей выслать стены стеречь. Тому вашему проповеднику, видать, повезло… или Господь сильно помогал.

Алан опустил голову. Вариантов не находилось. Даже Гармай — и тот молчит, не выскакивает с предложением разных боевых глупостей. Взрослеет мальчик…

Колыхнулся дверной полог, толпа чуть раздвинулась, и в горницу, опираясь на свой знаменитый посох, вошёл старый волхв Сианиари. Вот уж кого Алан сейчас менее всего хотел видеть. Охоч старик был до философских споров, и ведь выбрал же время. «Не до грибов, Петька» — вспомнился вдруг старинный анекдот.

— Дело-то понятное, — без предисловий заявил волхв. — На подземные ходы не надейтесь, их всего-то два и было, один из дворца наместника, другой из храма Господина Бурь. И оба ещё полторы дюжины лет как обвалились. Тогда на кровавую луну было трясение земли, Хозяин Недр, понимаешь ли, возбудился. Но ты, Аалану, не тревожься. Выспись лучше. Утречком я вас с парнишкой воротами проведу, и всё хорошо будет.

— Проведёшь? — язвительно скривился Алан. — С помощью своих духов? Ты это мне предлагаешь, вестнику Бога Истинного?

— Уж всюду тебе духи мерещатся, — старик отмахнулся от его слов точно от назойливой мухи. — Дело-то невеликое… мелкое дело, можно сказать. И без духов обойдёмся… Сам проведу, своей сноровкой.

— Как проведёшь? — тут же без спросу влез Гармай. Добро ещё при своих… а то ведь вся конспирация насмарку… не должен по здешним понятиям раб говорить, прежде чем хозяин не позволит. А ещё ведь своим разбойным опытом кичился… сопляк…

— Да с купцом одним, — охотно пояснил волхв. — Из Хайлассы, овец тут закупал.

Завтра погонит их… великая дюжина овец-то. А со мной он уговорился, что схожу с ним в Хайлассу, жену его от почечных болей излечу. Обещал хорошую награду.

— А как же стража на воротах? — обеспокоился Гармай. — Проверять же будут…

— А то, внучек, моя забота, — ухмыльнулся старик. — И не встревай во взрослый разговор, а не то…

Тупик был со всех сторон. Оставаться в Хагорбайе — значило поставить под нож всю общину. То, что судья не успокоится, пока не перероет весь город — это и ёжику понятно. Принимать помощь волхва — значило воспользоваться колдовством.

— Имей в виду, — заявил он, — что непрестанно буду молиться в уме Истинному Богу. А ты успел уже на опыте убедиться, что все эти ваши духи не выносят Его имени.

— Сказал же — без духов обойдусь, — волхв изобразил голосом обиду. — Молись сколько влезет, мне то не помеха. …Отара у купца и впрямь оказалась знатная — заполонила всю улицу. Кудлатые, грязные овцы и бараны, вонь столбом. Пастухов было немного, всего-то человек пять — Алан точно не разглядел. Но дело своё они знали. Не позволяя подопечным разбредаться в стороны, повели к городским воротам. Время купец рассчитал так, чтобы поспеть чуть раньше открытия. Торопился, видно, к больной жене.

Старый волхв решительно взял Алана и Гармая за руки — и поставил их в самой середине отары. Овцы поначалу беспокойно косились на нежданных соседей, но старик цыкнул на них — и животные тут же потеряли к людям всякое внимание.

Алан, читая про себя утреннее молитвенное правило, нет-нет да и косился на стражников у ворот. К старику у них ни малейших претензий не возникло, старика знали и, несомненно, побаивались. А вот и пастухов, и купца, неказистой внешности мужчинку, детально о чём-то расспрашивали. Алан успел заметить, как блеснула в лучах восходящего солнца серебряная монета — и тотчас же скрылась в ладони начальника стражи. После этого отара неторопливо затрусила вперёд.

Двинулись и Алан с мальчишкой, каждую секунду ожидая изумлённого оклика.

Но оклика не было. Едва ли не час они шагали в окружении овец, дыша пылью.

Скрылась из глаз городская стена, вылезло над грядой синевато-зелёных холмов рыжее солнце. И лишь тогда старый волхв, протолкавшись сквозь овечью толпу, тронул их за руки.

— Довольно. Пойдёмте-ка в сторонку.

— Что ты сделал? — отойдя на десяток шагов от растянувшейся по дороге отары, спросил Алан.

— Да так, — беспечно махнул рукой старик. — Шли себе бараны за ворота.

— Бараны?

— Бараны, бараны, — кивнул волхв. — Я им вместо вас баранов показал. Баранов они и увидели. И купец тоже баранов видел, и работники его. Хорошо, отара большая, на глаз парой больше, парой меньше, не заметишь… Ну, прощайте, пора мне…

Может, когда и свидимся… И помни, Аалану — я твоему Богу не враг.

И вспыхнуло над головой старика солнце, длинные седые кудри на миг позолотели… а потом стало горячо щекам. …Да, щёки напекло. Вместе с головой. Изрядно же он сна ухватил — солнце заметно сместилось, и там, где была спасительная тень, сейчас плескалось жаркое золотистое озеро света. К полудню оно станет совсем белым — как песок пустыни на старинной фотографии.

Алан поднялся, крутя головой и соображая, куда лучше перекатить чурбачок.