Кира Измайлова - Наследство

— А чем они отличаются от других корпораций? — старший Хоуэлл смотрел на брата в упор. — Я не говорю о слиянии и сколько-нибудь прочном союзе. Однако такой брак может обеспечить перемирие, достаточное для того, чтобы твои мальчики успели войти в силу и потренироваться на противниках попроще, вроде того же "Кармайкла". У главы "Дракона" достаточно наследников, но дочь — одна. Понимаешь?

— Выдать ее за предполагаемого наследника "Синей птицы"… — протянул Рональд. — Да, Ив, я думаю, он согласится.

Братья вновь переглянулись и улыбнулись теми хищными и довольными улыбками, какими могли бы улыбаться сытые волки.

— Но мы отвлеклись, — сказал Ивэйн. — Долгосрочными планами займемся позже, хотя почву можно начинать готовить уже теперь.

— Собираешься поделиться с "Драконом" прибылью с месторождения?

— О нет! Об этом и речи быть не может. Да и они понимают: идет игра, кто победит, тот и прав. Это закон, — холодные глаза под тяжелыми веками смотрели серьезно. — Не мне тебе напоминать. Однако у нас найдется, чем подсластить пилюлю "ящеркам".

— Ты загодя уверен в нашей победе?

— Конечно, — усмехнулся Ивэйн и дернул плечом, разбудив птицу. Та раскрыла крылья, встопорщила хохолок, вновь приняв гербовую позу, и крикнула протяжно и воинственно. — Вот видишь!

— Да ты становишься суеверен, — усмехнулся Рональд. — Но я тоже готов поверить в подобную примету. За удачу!

— За удачу, — протянул свой бокал глава корпорации, прозвенел хрусталь, а синяя птица взлетела, возвращаясь на свой насест…

…Время шло, и Мария-Антония уже не знала, что ей делать. Деньги таяли со сверхъестественной быстротой, хотя она наловчилась торговаться не хуже базарных торговок, и на рынке в Монто-Лее эти самые торговки уже не осмеливались завышать цены для приезжей девицы. Но толку-то? Она старалась быть экономнее, но по всему выходило, что надолго ее средств не хватит…

Поначалу всё складывалось более-менее неплохо. Да, в Сент-Ив они с Монтрозом вошли порознь — он сильно отставал, а всем видом своим словно нарочно пытался привлечь побольше внимания. Может, так оно и было. В любом случае, девушке удалось незамеченной — она очень на это надеялась — добраться до станции дилижанса.

Там собрался кое-какой народец, в основном женщины, как ни странно, а также двое или трое солидных мужчин в скучного вида костюмах: дельцы или кто-то в этом роде, решила Мария-Антония. Сама она скромно стала в сторонке, как учил Генри, опустив глаза и закутавшись в шаль. Было жарко, но пришлось терпеть: здесь все женщины одевались именно так.

Дилижанса всё не было, но люди покорно ждали, ждала и Мария-Антония. Немного успокаивало наличие небольшого саквояжа с револьвером внутри — его приятная тяжесть оттягивала руки, но и придавала уверенности.

— Вон, вон, — проговорила какая-то женщина, горожанка по виду, — опаздывает-то как!

— Еще час будет перепрягать, — проворчал мужчина в скучном костюме и уткнулся в газету.

Эти самые газеты занимали принцессу донельзя: в ее времена книги — и те были большой редкостью и писались от руки. Да, полумаги и маги снимали копии, и это стоило очень дорого, но теперь… Теперь, оказывается, любой человек мог за мелкую монетку купить несколько листков скверной серой бумаги — пергамента теперь не было, да и слишком дорого бы это вышло, печатать на нем еженедельные газеты! — и прочесть о том, что происходит в больших городах или даже в округе. Генри объяснил ей, что есть разные газеты: для деловых людей вроде вот этого мужчины в костюме, в них пишут о политике и событиях на рынках, для горожан — там сенсации, сплетни, объявления и совсем немного действительно важных новостей; для женщин даже — в них разные советы, рецепты и опять-таки сплетни, а еще немножко светской хроники, нужно же знать, в каком платье была на очередном приеме дочь бургомистра! А есть листки для фермеров — там по большей части пишут о динамике цен на всяческие товары, разбавляют новостями и присовокупляют полстранички с полезными советами для хозяек, письмами читателей и смешными историями.

Марии-Антонии самой очень хотелось почитать такую вот газету, но Генри не желал тратить деньги на ерунду, а подобрать измятые листки с тротуара ей не позволяло чувство собственного достоинства. Сейчас, правда, напрягая зрение, она могла прочесть на обороте газеты скучного господина обрывки фраз: имярек женится на такой-то, и эта свадьба станет событием десятилетия, потому что… Далее было не разглядеть. Впрочем, имена брачующихся всё равно ни о чем не говорили принцессе, но занять время было так и так нечем…

Вопреки ожиданиям, дилижанс был готов всего лишь через полчаса. Это оказалась длинная черная карета немыслимой величины, в которую запрягали аж шестерку крупных лошадей. На крыше кареты громоздились тюки и свертки, на задке был привязан чей-то огромный сундук, обшарпанный, но щетинящийся металлической оковкой и новенькими замками.

Часть мест внутри уже была занята, но пассажиров из Сент-Ива разместить удалось. Одного из скучных господ уговорили ехать на облучке, сказав, что на следующей станции сойдут аж трое, и места освободятся, и сделали ему скидку. Мария-Антония сама предпочла бы ехать рядом с кучером, но вовремя прикусила язык: девушкам здесь такие вольности не позволялись.

Она забралась внутрь кареты, нашла свободное местечко между полной женщиной с большой корзиной на коленях и сухопарой старухой в черном платье и облегченно вздохнула. Нелепая шляпка, которую заставил ее нацепить Генри вместо ставшей уже привычной широкополой, потрепанной, сползла набок, Мария-Антония это чувствовала, но поправлять не решилась из боязни сделать хуже. Лучше уж выглядеть неуклюжей недалекой деревенщиной, решила она, к таким относятся с брезгливой жалостью и не задевают! Во всяком случае, за проезд с нее взяли даже меньше, чем говорил Генри — она ведь ехала без багажа, если не считать саквояжа, который отлично умещался на коленях…

— В первый раз едешь? — спросила вдруг старуха. На морщинистом лице остро сверкнули темные глазки.

Мария-Антония невольно поежилась: пожилая дама напоминала сказочную колдунью, а кроме того, подобные старушки способны вывести на чистую воду любого!

Она несколько раз кивнула вместо ответа, не решаясь заговорить. "Лучше помалкивай, — говорил ей Генри, и на лице его читалась тревога. — Сделай вид, будто с перепугу или от скромности язык проглотила, глаза опусти, кивай… молитву можешь еще шептать, только потише, а то не знаю я, как ты молишься, мало ли, что…"

— Оно сразу видно, — удовлетворенно сказала старуха. — И как тебя не побоялись одну отпустить, молоденькую такую!