Олег ГОВДА - Ролевик: Рыцарь

– Не встречал…

– Угу. Встретишь, это уж будь уверен. Вы, наверняка, кустарник в буераке выжигали, а им запах дыма нюх отшибает. Но скоро учуют человечину… Да, будешь уезжать, не стесняйся, напомни, чтоб я тебе взамен мешок пшена да куль муки дал. За три сайгачьих туши, десяток дроф и пару зайцев в сам раз будет. Согласен?

Воин только головой покрутил.

А старец улыбнулся, как дитя малое, довольный тем, что сумел в очередной раз удивить гостя.

– Что ж вы все так удивляетесь? Я же только зрение потерял, а не ослеп… Вы так привыкли полагаться на глаза, что про остальные чувства совершенно забываете. Хотя сами ими пользуетесь не задумываясь. К примеру, ты мог бы сражаться в полной темноте?

– Конечно, – пожал плечами Владивой. – Враг шаркает ногами, звенит броней или шуршит одеждой, дышит, воняет потом, излучает страх или ненависть… Всего и не перечесть.

– И я о том же… Одна из твоих двух вьючных лошадей, та что слева, нагружена так, будто несет на себе вооруженного витязя, то есть – пудов восемь, и от нее исходит только сайгачий запах. Это соответствует двум тушам. Верно? – и дождавшись утвердительного возгласа, продолжил. – Вторая – ступает чуть тяжелее, но при этом от нее разит смешано, и запах птицы забивает дух животного. Вывод – сайгак один, а остальной вес, около пяти пудов, приходиться на десяток дроф. Зайцами ты сам пропах. Причем с обеих сторон. А больше двух тушек никто не стал бы таскать у пояса. Вот и вся премудрость.

– Да, – согласился воин, ступая вслед за хозяином, к небольшой лужайке у озерца. – Когда объяснить, все оказывается не так сложно, чем на первый взгляд.

– Жизнь вообще, гораздо проще, нежели принято считать, – буркнул Островид, усаживаясь на травку. – Нужно только научиться ее правильно понимать. Калекам подобное умение дается легче, чем людям, гм…, полноценным. Хотя, если взглянуть под иным углом, то это еще вопрос: кого считать здоровым, а кого – ущербным…

– Не знаю, не думал, – снедаемому собственными проблемами и тревогами, Владивою совершенно не хотелось витийствовать на философскую тему. – Наверно…

– Добро, – Островид видел, что гостя интересует другое, но важный разговор начинать не спешил. – Ну, рассказывай, Ханджар, как поживаешь? По Зелен-Логу не соскучился?

– Не жалуюсь. Многих привычных вещей не хватает, но и забот меньше. Да я, честно говоря, о прошлой жизни и не вспоминаю. Закрыл за собой дверь и забыл. Как и не было ничего.

– Это зря… – не одобрил провидец. – Печалиться о прошедшем, конечно, глупо, но и отбрасывать все одним махом, словно змея старую кожу, не мудрее. Опыт полученный из горечи прежних ошибок, наиважнейшая вещь, которую мы получаем взамен прожитых лет, и отказываться от него, как выбрасывать драгоценный камень, только потому, что тот был найден в… недостойном месте.

– Успокойся, старче, – остановил его словоизлияния витязь. – Я не настолько богат и глуп, чтоб драгоценностями разбрасываться. Даже, если добыл их из собственной задницы.

– Ну и хвала Создателю, коли так, – покладисто прервал свои нравоучения Островид. – Тогда, поговорим о том, что тебя тревожит. Спрашивай, Ханджар.

– Какая тут тревога, скорее наоборот… Кажется, я сумел понять дух степи, почувствовать ее – волю… И мне понравилось.

– Понять он сумел, – проворчал провидец. – Ишь ты… Я вот полжизни тут прожил, а не решился бы утверждать что-либо подобное. Не зря говорят: сказал – 'молодой', подумал – 'глупый'… Понравилась тебе наша Красавица, запала в душу – это в самую точку. Как смазливая бабенка справному мужику. Вот и засвербело тебе, чтоб и ей приглянуться. Показать себя решил, чтоб после было сподручнее на сеновал затащить… Да ты не перебивай, я ж не ругаю, – остановил он попытавшегося что-то возразить витязя. – Это правильно. Это жизнь. Так и должно было случиться… Но чтоб понять Степь, тут одного желания мало. Ведь ты на нее пока лишь с одного боку смотрел, да и то – не слишком приглядываясь. А она разная бывает, и норовистая гораздо чаще, нежели сговорчивая. Иной раз так намаешься, пока угодишь, что света белого невзвидишь. Так-то… Понимаешь ты это, Ханджар? Не будет ли твое решение поспешным?

– Нет, – Владивой отвечал спокойно, совершенно не обижаясь на слегка высокомерную речь старца. – Я только высказался не совсем правильно, а понимаю все именно так, как ты и говоришь. И про пуд соли помню, который нужно съесть, прежде чем свое суждение заиметь. Но, тем не менее – решение мое твердое и окончательное. С этим к тебе и приехал. Хочу об Испытании побольше разузнать. Раз оно такое важное, то и относиться к нему легкомысленно негоже. Я прав?

– В самую точку. Только тут как раз никаких неожиданностей не будет. Харцызы, они что дети малые. Простые и искренние. Хоть в ненависти, хоть – в дружбе. Доблесть превозносят, слабость – презирают… Кстати, именно из-за этого у них и сложилось такое отношение женщине.

– А разве не из-за неприятия законов?

– Шутишь… В Кара-Кермене законы в сто раз суровее, чем у хранителей, и никто не ропщет. Нет… Тут иное… Видишь ли, харцызы считают, что женщина превращает воина в безвольное существо. Ибо влюбленный мужчина, ни о чем другом, кроме своего желания, думать не способен. Особенно – если не нашел взаимности. А как такому доверять в бою? Ведь и сам зазря погибнет, и товарищей в могилу потащит! Вот и решили обезопасить себя от подобных бед. Стащили женщину с пьедестала, на который ее воздвигли трубадуры, и низложили до уровня бесправной рабыни.

– И ты считаешь это правильным? – удивился Ханджар, заметив некоторую горячность в словах провидца.

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Не уверен… Я всегда предпочитал разумную средину любым крайностям. Но должен заметить, что женщина устроена так, что не может определиться в своих желаниях, если ей предоставить неограниченную возможность выбирать. Наверняка ты и сам наблюдал подобную картину: сегодня ей нравиться что-то одно и один мужчина, а уже наутро – совершенно иное, и чем-то сумел заинтересовать другой… И вся эта неопределенность потом выплескивается в душевные страдания, ревность, склоки, рукоприкладство. Друзья становятся смертельными врагами. Братья проливают родную кровь… Лишив женщину права отказывать, харцызы навсегда устранили в Кара-Кермене любые разногласия. И за все годы не было случая, когда б степняк поднял оружие на своего товарища из-за ревности или подобной глупости.

– Странные твои рассуждения, Островид, – покрутил головой Владивой. – Право слово… Ну, да я не за этим к тебе ехал. Поживем – увидим: где правда. Хотя, должен признать, дни прожитые на заимке по степным законам, были мне более приятны, чем годы баронства. Вот, опять отвлеклись… Похоже, разговоры о женщинах бесконечны…