Юрий Никитин - Трехручный меч

Он окинул меня внимательным взглядом:

— До какого, говоришь, острова?

Я объяснил как мог подробно, он смотрел на меня как на сумасшедшего, однако смотрел, как я сразу отметил, уважительно. Как на Кассиуса Клея, который в конце концов начал дергаться и заговариваться после чересчур сильного бития по его черепу, но к тому времени уже заработал сто миллионов долларов.

— Ничего не обещаю, — сказал он наконец, — все-таки я не капитан. Но могу доставить тебя на борт, а там постарайся убедить капитана. Но это рискованно.

— Почему?

— Он не в духе, — сказал он с таким видом, словно выдал военную тайну. — Мы повстречали по дороге один нехороший кораблик… Словом, троих недосчитались, а четверо ранены. Я бы взял тебя уже потому, что сможешь заменить тех троих. Но… как решит капитан…

— Я рискну, — сказал я. — Но со мной волк, ворон и единорог.

Он покачал головой:

— Тут ясно и без капитана. Волка и ворона еще кое-как взять сможем, волк тоже боец, ворон может летать и высматривать врага, а единорог на корабле ни к чему.

— Но я без него как без ног!

Он оскалил крупные желтые зубы в усмешке:

— Разве тебя кто-то неволит?

— Да, — вздохнул я, — вы правы. Рынок — это свобода выбора.

Помощник капитана поклялся, что за единорога капитан доставит меня к зачарованному острову, хотя, конечно, не его дело возить самоубийц так далеко, проще сразу спустить за борт, но для бизнеса невыгодно обманывать клиентов: налицо короткая прибыль, дальше пойдут убытки из-за подмоченной репутации. Рогача оставили в деревушке родне капитана, а мы погрузились на лодку. Волк быстро залег на дно, через борт на волны старался не смотреть, ворон уселся на моем плече. Гребцы посматривали на меня с интересом, но уважительно, эти ребята попроще, ай-кью оценивают по ширине плеч и длине меча, а с этим у меня как раз полный порядок.

Ступив на палубу, я быстро осмотрелся, не сходя с места. Волк присел слева у ноги и нюхал воздух, ворон рискнул взлететь, поднялся до кончика самой высокой мачты и сел там, рассматривая все сверху. Палуба, как ни странно, вымыта настолько, что блестит, связки канатов уложены ровными кольцами, на носу расположилась на массивном станке гигантская такая штука, похожая на лук, она и стреляет стрелами, только стрелы эти размером с рыцарское копье, а то и с бревно, рядом лежит как раз десяток стрел.

Корабль явно купеческий, но быстроходный, переделанный из грузового под боевой. Впрочем, места в трюмах всегда хватит для трофейного груза, а когда заполнятся, можно и продать в нейтральных портах, а золотишко привезти и спрятать в таких вот рыбацких поселках, что созданы только для охраны.

Лодку тщательно закрепляли на тросах, я смиренно ждал с волком у ноги и вороном на плече, а меня придирчиво рассматривали двое: маленький плюгавенький мужичок, а за ним гора из мяса и тугих мускулов, мужик на голову выше меня, в плечах шире вдвое, с массивными длинными руками до колен, бычьей шеей и крохотной головкой. На поясе с десяток кинжалов, а через плечо перевязь, на которой самый широкий меч, какой я только видел.

— Это и есть тот варвар, — спросил плюгавенький, — который отдал единорога за проезд? Помощник угодливо кивнул:

— Да, господин капитан!.. Очень уж ему нужно.

Боцман, а за капитаном мог возвышаться только боцман, скептически хмыкнул, капитан же спросил меня остро:

— И зачем же тебе на тот остров?

— Можно бы соврать, — ответил я, — но вы, как вижу, пираты, а пираты, как понимаю, лучшие в мире книги в своих рюкзаках хранят, так что мы на одной стороне, а зачем соратникам врать? На том острове спрятана смерть Властелина Тьмы. Как только я туда доберусь, прихлопну, как муху… Или его, что вернее.

Боцман за спиной капитана гулко хохотнул, это было похоже на выброс лавы Везувия, однако сам капитан хранил молчание. Острые глазки буравили меня насквозь, за глазками чувствуется острый мозг, вот такие маленькие да плюгавенькие поневоле развивают то, что силачам без надобности, — мозги, потому и становятся вожаками.

— Хорошо, — проговорил он после долгой паузы. — Ты в самом деле… чокнутый. Но мы тоже не совсем правильные. Так что в мешок и за борт, как собирались… отставим.

Боцман буркнул с неудовольствием:

— Мы что, в самом деле его повезем к тому острову?

— Повезем, — отрезал капитан таким голосом, что великан сразу подтянулся, умолк, разве что руки не по швам. — Нам всего лишь малый крюк в сотню миль, а доброе дело сделаем. Не бесплатно, конечно, но сейчас и ангелы бесплатно крылом не шелохнут!

Я кивнул:

— Да, им то ладан кури, то жертвы на алтарь… Я все понимаю. А если кто-то встретится на морской дороге, на меня тоже рассчитывайте.

Капитан хмыкнул:

— Это я даже не ставил условием. Ты же герой?

Я расправил плечи:

— Еще какой! Освободитель!

Он хмыкнул:

— Это посмотрим, посмотрим. Но ты в любую драку встрянешь, это как пить дать. Да и звери у тебя… я бы их в команду взял. Морды у них самые что ни есть наши.

* * *

Корабль вышел рано утром, на палубе странно пусто, только трое матросов, что еще в состоянии передвигаться, подтягивали канаты, посматривали на паруса, у всех на лицах жажда поскорее убраться вниз, но на корме за штурвалом стоит непреклонный Ирунга, помощник капитана, лицо свирепое, глаза красные, как у разъяренного быка, темные мешки и сухость во взоре, словно ведет корабль не по морю, а через знойную пустыню.

Я посматривал опасливо на волны, на мачты, все три отчаянно скрипят, расшатываются, паруса напоминают очертаниями задницы снежных великанш, ветер свистит в переплетении снастей.

— Это мы на самом полном… галопе? — спросил я, так как не знал, как этот аллюр зовется на морском языке.

— Почти, — буркнул Ирунга.

— А не стоит ли… ну, убрать чуточку парусов?

Он пробурчал сквозь зубы:

— Зачем?

— Такой ветер… если сорвет мачту, поплывем на веслах?

Он хмыкнул:

— Да ты остряк, парень. Не боись, может быть, и не сорвет. А если сорвет, то не в этот раз.

Я зябко передернул плечами:

— Ты умеешь успокоить.

— Да, — согласился он. — Будь я мрачным человеком, команда бы уже разбежалась.

С полудня ветер изменился, подул сбоку, но эти жуки что-то там сделали с канатами, паруса сильно развернулись, мы двигались по волнам в том же направлении и почти с той же скоростью. Но теперь волны били в борт, корабль раскачивало страшно, он уже не прыгал, как утром, носом с высокой волны, а потом карабкаясь на следующую, а его раскачивало… даже не раскачивало, а гадко трясло с боку на бок. У меня начало мутиться в голове, впервые ощутил тошноту.