Всадник - Юрий Валерьевич Литвин
Тут я почувствовал, что Одинцова тянет меня за рукав и шепчет.
– Это гномы, значит, Карла была права…
– Я рад… – буркнул ваш покорный слуга и нервно в свою очередь вцепился в Коновалова, который сделал движение в сторону гномьева войск.
– Ты еще куда?
Капитан блеснул на меня дикими глазами, казалось, его рога увеличились до размеров польской антенны, потом я присмотрелся и понял, что это просто игра теней.
– Помочь…
– Это построение называется хирд,– вдруг объяснила нам Одинцова.
– Спасибо, за разъяснение, но никто никуда не пойдет. Ясно? Сейчас они сцепятся, а мы воспользуемся этим чтобы…
Я, конечно, недоговорил, потому что шаркающей походкой со стороны сияющего темным светом Нечто вышел…Карлыч. С рогами.
Гномы издали непонятный вопль грянули железом, и после этого установилась страшная тишина.
Карлыч остановился в месте, где сталкивались два световых потока, темный из тоннеля пробитого черной спиралью, и цветного от каменного цветка. Они не соприкасались, а висели в пространстве независимо друг от друга, и мне стало ужасно жутко, когда я понял, что произойдет, когда равновесие нарушится.
« Если долго смотреть в пустоту, то скоро обнаружишь, что пустота смотрит на тебя…» Что-то вроде этого. Интересные аналогии приходят в голову в этом месте.
– Угу,– буркнул капитан, потому что я видимо, произнес фразу классика вслух, а быть может, что, скорее всего мы уже могли общаться ментально.
Скорее всего… Карлыч тоже наверное услышал мой бред. Нет ну надо же, а прикидывался! Боже ж ты мой! Михельсон. « Надувайте щеки!»
Что-то грохнуло, по Залам метнулись тени. Начинается. Огибая Карлыча, или кто там он был на самом деле, в Залы хлынуло невиданное воинство. И где он таких набрал? Черти не черти, звери не звери.
– Песьиголовцы…– шепнула Одинцова.
« Ага, бином Ньютона… Сам вижу, что не морские котики».
Потом что-то сдвинулось, и мы увидели, как гвардия из воскресших ангелов окружила плотным кольцом своего предводителя.
Коновалов распрямился во все свои 190 сантиметров и поднял странную палицу, и где он ее надыбал? Одинцова воинственно выпятила грудь и закусила губу.
« Чтоб вас. Неужели придется сражаться? Нет, чтоб сразу в плен. Может быть, покормили хотя бы… Эхе-хе, житие мое…»
Тут я почувствовал, что кто-то резко дергает меня за рукав. Оказалось, что нас давно уже заметили, и ко мне подошел мрачноватый гном, и молча сунул в руки железный топор, после чего поинтересовался:
– Баба с вами? – не знаю на каком языке он говорил, но я его прекрасно понимал. Похоже, мои способности к лингвистике растут!
Когда я кивнул, он распорядился:
– Уберите, ее куда-нибудь, не к добру…
– Я в курсе,– ответил я и махнул орудием. Ничего топорик. После оглянулся на свою команду и сказал:
–Джентльмены, я счастлив выйти вместе с вами на поле битвы!
Даже не знаю чего это меня пробило. Народ поглядел на меня странно. Капитан вроде бы одобрительно, а Одинцова глаз прищурила, но от реплик воздержалась, может ей обращение «джентльмены» не понравилось. Не знаю.
Впрочем, колотило ее здорово, не удивительно.
Так, ладно покуражились и будет. Охо-хо… Чего ж делать то?
Тут прежний гном снова дернул меня за рукав, сильный! Что за манеры, однако?
– Ну…
– Ты это Идущий?
Я кивнул. Гном явно был настроен решительно. Мои спутники смотрели на нас. Что делал Карлыч, мне видно не было, его скрывал мрак.
Гном откашлялся и продолжил:
– Забирай своих Идущих и идите. Мы тут сами.
Я опешил.
– Чего сами?
– Управимся… – гном смотрел на меня как на идиота. Потом вдруг крикнул:
– Аов!!! Пропустите их!
Ряды разомкнулись и образовали узкий проход.
Я почему-то спросил:
– Нам туда?
Гном одарил меня еще одним нехорошим взглядом, и отвечать ничего не стал.
Я пожал плечами и переглянувшись со спутниками пошел внутрь гномьего войска. Вера и капитан последовали за мной.
– Торопитесь! – донеслось нам вслед, когда мы ступили на белую спираль. Мы прошли через приземистую арку и шум, доносящийся с площади мгновенно утих, словно кто-то выключил громкость. А потом мы сразу и увидели саркофаг.
«И исшед вон, плакался горько».
– Нам туда… – сказал капитан, но уже знали это и без него. Сейчас вообще можно было обойтись без слов.
… Небрежно оперевшись на край саркофага нас встречал Конрад Карлович Бемзе, собственной персоной. Правда, той одежды, в которую он был одет, у него в той жизни отродясь не было…
х х х
…но есть сильней очарованья;
Глаза потупленные ниц…
( Ф.Тютчев)
Это было, как ожидание красной шапочки. Представили ощущение? Ну, волка, который лежит на хрустящих простынях и ждет… Ужина, который уже сам к нему спешит.
На земле перед Бемзе, лежали три кинжала, и они ждали нас. Наверное такими кинжалами жрецы приносили в жертву своим богам рабов, овец и прочую живность. Солидные клинки, нечего сказать. В умелых, конечно, руках, но судя по выражению лица нашего бывшего Карлыча, он тоже не терял даром время и явно уже умел ими пользоваться.
Мы молчали и смотрели на этот неприятный арсенал, а бывший профессор вдруг заговорил. Самое страшное было то, что глаза у него были бесконечно чужие, а голос остался прежним. Как такое может быть?
– А земелька-то…Ждет. Ждет родимая, нас грешных. Асфальтом покрытая, изрытая котлованами человеческими. Ан ждет нас, ея обижающих. И водица ждет, когда мы в нее грешные вернемся. А наука, что наука… Наука нужна для предотвращения ужаса человека, после того как он поймет, что не в силах познать мир. Она громоздит горы абстрактных теорий. Обществу нужны толкователи его заблуждений. Вечные же истины очень просты и очевидны. Просты и пути ее познания. И начало пути познать себя.
Он помолчал, наверное, чтобы мы прониклись.
– Вы, Саша, хотите спросить, почему? Вот вопрос… Знаете, я как-то ехал в метро и уснул. Ну да выпил, имею такой грешок. Так вот. Потом как ни в чем ни бывало я вышел на своей станции, пришел домой, и все… все как обычно. Тихо только помню, было и вроде как холодно. Очень, очень холодно, но я списал это на алкоголь. Потом, кажется, что-то делал, ну так по мелочам, много ли пьяному нужно. И лег спать. Не помню, что мне снилось, а наутро начали происходить странные вещи, я бродил по дому в пижаме, помню похмелился слегка, сидел у окно и все валилось у меня из рук… Потом, потом… Стали приходить какие-то люди, большей частью знакомые, даже
