Без пощады (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони

— Самый простой образ действий, — согласилось Ивоннель, и Киммуриэль тяжело сглотнул, ожидая удара. — Но правильный ли? Или мы настолько утратили чувство направления и совести, что такое дело, простой вопрос правильного и неправильного, совсем не имеет значения?

— Тьма глубока, — прошептал Киммуриэль, и эти слова — как и многое сказанное им здесь — были плохо приняты Сос'Ампту и некоторыми другими.

— Она сгустилась за века, — сказала Квентл.

— Это безумие! Ересь! — крикнула Сос'Ампту, у которой лопнуло терпение. — Никто не пойдёт за нами — не пойдёт за тобой — если ты будешь настаивать на этих фантазиях отчаявшегося и мстительного еретика и глупца!

— Мы обдумаем это — все мы, — сказала Ивоннель.

— Мы будем молиться, — поправила её Квентл.

— Следует поспешить с размышлениями, — предупредила мать Зирит. — Мать Жиндия идёт.

— Здесь что-то не так, — сказала Ивоннель. — Я не могу проигнорировать тот факт, что если бы Ллос желала смерти Закнафейну или Дзирту, добиться этого было бы куда проще. Каким образом мы могли провалить такое испытание? Мы уничтожили её соперника — и Дзирт был остриём этого уничтожения. Она сама встретила его в тоннелях далеко отсюда и не убила, даже когда он отрёкся от неё. Все вы, даже вы, госпожа Сос'Ампту, считали, что сама госпожа Ллос вернула Дзирту Закнафейна.

— А ты знала, что это не так, но была слишком труслива, чтобы сказать нам, — ответила Сос'Ампту.

— Правда, — признала Ивоннель. — Но всё равно, почему госпожа повернулась против нас?

— Может быть, из-за твоих действий, дура, — сказала Сос'Ампту.

— Я бы не смогла совершить воскрешение, истинное воскрешение, без неё — если правда всё то, во что мы верим про неё, про богов, — возразила Ивоннель. Она не убеждала Сос'Ампту — очевидно — но также очевидно, что её целевой аудиторией была Квентл.

— Тогда почему? — спросила Квентл, обдумывая её теорию.

— Возможно, госпожа Ллос так же устала от Бэнров, как многие другие верховные матери, — открыто заявила Зирит. В былые годы подобная ремарка стала бы поводом для войны.

— Я этого не потерплю, — решила Сос'Ампту. — Это ересь. Я не отступница. Ты станешь сражаться со мной, сестра? — спросила она Квентл.

Квентл покачала головой.

— Я прошу тебя только дать нам время, чтобы во всём разобраться.

— Пока не прибудет мать Жиндия. Не дольше.

Квентл кивнула.

— Я должна помолиться.

— Вы должны вспомнить, — сказал Киммуриэль, и все устремили на него грозные гримасы, кроме, как он заметил, Ивоннель.

— С самого начала, — сказала Ивоннель.

— Тьма густела постепенно, — сказал Киммуриэль. — Может быть, оглянувшись на… скажем, более светлые и невинные времена? — вы увидите мрак того, где мы сейчас, по сравнению с тем, где мы были когда-то.

— Прежде чем утратили чувство совести, и такие простые вещи, как правильно и неправильно, перестали иметь для нас значение? — полным сарказма и угрозы голосом спросила Сос'Ампту, обращаясь к Ивоннель.

— Я умоляю вас вспоминать постепенно, — попросил Киммуриэль. — Поступок за поступком, с учётом минувшего времени.

— Мы знаем очередность воспоминаний, подаренных нам иллитидом, Метилом Эль Видденвельпом, — заверила его явно раздражённая и злая верховная мать Квентл.

— Значит, накопительный эффект, — прояснил Киммуриэль. — Вспомните, как чувствовала себя Ивоннель Вечная после своего первого убийства. Вспомните, как она чувствовала себя после сотого.

— По мере разрастания инфекции? — спросила Ивоннель.

Киммуриэль не мог понять, искренне ли она спрашивает, или Ивоннель тоже отступила от пропасти, к которой он их подвёл. Он был удивлён распространившемуся внутри странному чувству спокойствия. У псионика не осталось жажды мщения дому Бэнр — он чувствовал, что достойно отплатил, не Бэнрам, а заразе Ллос, просто рассказав правду об этой зловредной твари.

Правда — лучшее противоядие, особенно для тех, кто так долго жил во тьме.

Судьба Киммуриэля была в его руках. Он знал, что сбежать отсюда будет непросто, и что не сможет спастись от собравшейся здесь силы — разве что разум улья предложит ему убежище..

Да, это была его единственная надежда, потому что даже Джарлаксу было не совладать с таким масштабом событий!

Однако, как ни странно, Киммуриэль не хотел убегать — как бы ни сложились обстоятельства.

Он чувствовал свободу, чувствовал себя так, будто наконец-то уже сбежал.

— Всё решится в следующие мгновения, — прошептал Энтрери двум своим спутникам внутри их надразмерного кармана.

— А если решится не в нашу пользу? — предупредила Далия. — Если Ивоннель примет сторону тех, кто желают поддержать войска Меларн, тогда твоя вера в неё обрекла нас. Нам некуда бежать и негде спрятаться.

— Она не предаст, каким бы ни был её выбор, — сказал Энтрери.

Далия возразила:

— Предаст! Потому что знает, что она, что её богиня будет знать! Никогда не думала, что ты такой дурак.

— Верь в неё, — предложил Вульфгар, вызвав острый взгляд Далии.

— И поставить на это свою жизнь? — отозвалась она. — Зачем?

Вульфгар посмотрел на Энтрери, но у того тоже не нашлось ответа.

— Нам нужно уходить, — настаивала Далия. — Немедленно! — она шагнула к окну в материальный мир.

— Нет, — ответил Энтрери, вынудив её замереть.

— Мы умрём страшной смертью.

— Я готов рискнуть.

— А если я не готова?

Он промолчал.

— Почему? — спросила Далия. Она с отвращением взглянула на Вульфгара, затем снова на Энтрери. — Ради них? Ради твоих друзей?

Энтрери пожевал губу, но кивнул.

— Я знала, что в конце концов ты выберешь их, — сказала Далия.

— Выберу? Почему я вообще должен выбирать?

— Лучше бы Дзирт умер на холме в тот день, когда мы разошлись, — сказала Далия, и её голос звучал как труба чистого недовольства.

Энтрери заметил, как нахмурился Вульфгар.

— Ты сказал, что это была случайность, — сказал он Далии. — Несчастный случай.

— Так и было, но что с того? — ответила она. — Если бы Дзирт погиб, я бы просто пожала плечами. Он заслужил.

Энтрери продолжал молчать, глядя на женщину.

— Я пришла за тобой, когда ты в этом нуждался, — сказала Далия. — Я отправилась за тобой в дом Маргастер.

Он кивнул.

— А теперь ты выбираешь их?

— Теперь я прошу, чтобы мы оба выбрали наших союзников, — ответил Энтрери.

— Твоих друзей?

— И друзей Далии тоже.

— Я не собираюсь ради них умирать, — ответила она и подошла к окну. — Ты со мной?

Энтрери долго смотрел на неё, потом покачал головой. Он хотел объясниться, но прикусил язык, поскольку Далия не стала ждать, выбросила наружу верёвку и вылезла следом.

Вульфгар глубоко вздохнул, затем повернулся к Энтрери и одобрительно кивнул.

Энтрери никак не отреагировал.

— Накопительный эффект, — тихо сказала Ивоннель, обращаясь к Квентл, после того как они обе удалились для размышлений и в первую очередь — для погружения в свои воспоминания, в самые древние воспоминания, подаренные им опытом верховной матери Ивоннель Вечной.

Квентл не могла поверить в то, что узнала. Вместо того, чтобы прожить события — и что более важно, постепенно мрачневшие чувства, которые привели их к текущему моменту — она обратилась к самым ранним воспоминаниям и сопровождающим их эмоциям — надежде, радости, свободе — и сравнила их с глубоким мраком более свежей памяти.

Контраст был слишком велик, чтобы его игнорировать. Взгляд на эмоции, поступки, жизненные ценности верховной матери Ивоннель Вечной в последние годы её жизни показал Квентл и Ивоннель совершенно иной способ смотреть на окружающий мир.

— Как это произошло? — спросила Квентл. — Как мы стали такими?

— По одной лжи, по одному плохому поступку за раз, — ответила Ивоннель, повторяя недавние замечания Киммуриэля.

— Мы должны рассказать нашему народу, — сказала Квентл.