Ольга Романовская - Песочные часы
Он замолчал, продолжая меня разглядывать.
— Я ведь ждал тебя, выяснил, где ты работаешь. Я второй день в Сорре. Инкогнито. Взял отпуск.
Виконт снял перчатку и медленно, осторожно, не сводя с меня взгляда, прикоснулся к моему лицу.
Убрав его руку, я спросила:
— Я никак не могу понять, мой норн, зачем вы гоняетесь за какой-то торхой, да ещё с таким упорством? Наследник остался у вас. Или задето ваше самолюбие? Хотите устроить показательную казнь?
— Нет. Я дал слово, ещё тогда дал, и сдержу его. Хоть ты и права, и твой побег стал главной темой гридорского злословья, но я здесь по другой причине. Ты нужна мне.
— Зачем? Купите себе новую торху, красивую и приятную во всех отношениях. К тому же, я ведь порченая вещь… Лживая, неблагодарная, упрямая, приносящая одни огорчения и неприятности. Столько усилий, чтобы найти меня и даже не наказать — вы сами подтвердили, что не причините вреда. Или имели в виду только себя, а не араргского квита?
Виконт покачал головой:
— Всё совсем не так. И мне не нужна другая торха, не будет у меня другой торхи. И ты не вещь, не рабыня, как ты можешь говорить такое?! Ты — совсем другое. И Рагнару ты нужна, он верит, что его мама когда-то вернётся. Он очень скучает по тебе. И ждёт.
— Он меня не помнит, а матерью называет вашу супругу.
— Мирабель? Никогда, слышишь, никогда она не станет его матерью! Даже если он никогда больше тебя не увидит, матерью для него будешь ты. Я не допущу, чтобы было иначе, только, знаешь, тяжело лгать собственному ребёнку, — гримаса боли исказила лицо виконта. Он даже ненадолго замолчал, глядя себе под ноги. — Тяжело лгать, что ты просто уехала. Особенно, когда сам в это не веришь.
Я была поражена. Норн рассказал сыну обо мне, велел называть мамой сбежавшую торху, а не воспитывающую Рагнара норину?
Его чувства ко мне оказались глубже, чем я полагала. Он действительно страдает.
— Ты голодная? — неожиданно заботливо спохватился норн. — Позволь мне тебя ужином накормить, а то ты такая худенькая.
Я не стала возражать, предложив посидеть в «Сломанной подкове».
Виконт расщедрился, заказал то, что я только по праздникам ела. И то, что любила. Сам же к еде практически не притронулся, всё сидел и смотрел на меня. Потом расстегнул куртку и потянулся к внутреннему карману:
— У меня для тебя кое-что есть. Ты, наверное, обрадуешься, что твой отец жив? И всё ещё живёт в Кеваре, только в другом городе. Тут адрес, если захочешь, напиши ему. Может, и переехать сможешь, а то не место тебе в этой крысиной дыре. Там хотя бы родные…
Я протянула руку за сложенным вчетверо листом, норн неожиданно перехватил её, поднёс к губам и поцеловал, как равной. Сначала ладонь, а потом каждый палец.
— Какая же у тебя стала кожа — грубая, шершавая, а ведь раньше… И все жилки видны. Моешь полы, убираешь за этим скотом — ты! Посреди этой мерзости. Ты счастлива? Неужели ты этого хотела?
— Разумеется, нет. Просто свободы.
— Если бы ты подождала, если бы я отдал тебе это сразу! — мотая головой, норн закрыл лицо руками. — Почему я сразу не подписал его, зачем медлил?! Сам виноват, сам и только сам! Тебе есть, за что ненавидеть и презирать меня.
— Скажи, — упавшим голосом спросил он, наконец выпрямившись, — ты любила его? Ты любила Тьёрна Содерика? Прости. Если можешь такое простить.
Виконт резко встал и, прежде чем я успела остановить, встал передо мной на колени.
— Я люблю тебя, я и тогда любил тебя, Иалей, и боялся тебя потерять. Боялся, что ты уйдёшь, потому что знал, что ты не останешься. А смерть Содерика… Я ненавидел его, потому что он лишил меня тебя, потому что он был нужен тебе. А я нет. Милая, любимая, прошу тебя, умоляю: вернись! Я всё, что угодно, сделаю. Вернись хотя бы ради сына. Я ведь понимаю, что ты никогда меня не полюбишь…
Я смотрела на него и не знала, что ответить.
А он с такой нежностью смотрел мне в глаза, не обращая внимания на комментарии со стороны посетителей заведения.
Благородный норн на коленях передо мной — в голове не укладывается!
Только я подготовила вежливый ответ о том, что мне очень жаль, что я хорошо к нему отношусь, но снова браслет не надену даже под угрозой смерти, как виконт сделал мне предложение. То самое — руки и сердца. Стать импари.
Я, как рыба, глотала ртом воздух, даже, кажется, удивлённо вскрикнула. Потом только поняла, что он шутит: не может норн жениться на рабыне. Или после побега он подписал мне вольную? Поздно, слишком поздно.
— Простите, мой норн, — медленно, с трудом подбирая слова, начала я, но так и не договорила: тяжело, безумно тяжело отказать человеку, с надеждой сжимающего ладонями твою руку. — Встаньте, мой норн, я этого не достойна.
— После того, что было, не сможешь? — вздохнул он и встал. — Но, пожалуйста, подумай, не отвечай сразу.
На стол передо мной легли две бумаги. Первая — лист с гербовой печатью рода Тиадеев. Моя вольная, датированная… октябрём позапрошлого года? Склеенная.
— Я хотел подарить тебе на день рождения Рагнара, — оправдываясь, тихо объяснил виконт и заказал себе самого крепкого пойла в этом местечке. Ужин его почти остыл, но норна это, кажется, не беспокоило. — Не подписал, убрал до весны. А потом ты сбежала, и я в сердцах его разорвал. Но попросил Мигеля восстановить. Мог бы новое написать, но не хотел. Я должен был его ещё до холодов отдать, а повёл себя, как себялюбивая трусливая сволочь. Но ты бы тогда всё равно ушла, да? А я не мог тебя отпустить, отдать собственными руками… Даже если ты его любила, не мог!
Норн замолчал и залпом осушил принесённую кружку, даже не поморщившись.
— Вам… вам было плохо? Наверное, много рашита выпили?
— Мне рашит не помогает, — покачал головой виконт. — Не каждое горе утопишь в спиртном, Иалей. А ты ещё заделала гордость. Говорю, как есть, честно и откровенно.
Я понимающе кивнула и взглянула на вторую бумагу — араргский паспорт на имя аверды второго сословия Иалей Шартан. Всё, как положено: и родители, и приметы, и дата, и место рождения вписаны.
— Вы не отдадите мне сына?
— Нет. Даже лгать не стану. Но, если ты спрашиваешь, то всё уже решила. Может, хотя бы посмотришь на него? Сделай Рагнару подарок на день рождения. По закону ты свободна, я не имею власти над тобой. Если не хочешь сейчас, приезжай потом, когда меня не будет дома. Мирабель препятствовать не станет.
— Рагнар, — я невольно всплакнула, представив себе подросшего сына, — как он? Уже ходит и разговаривает?
Виконт кивнул и расплатился за ужин.
— Змейка, позволь мне увидеть дочь, — попросил он. — Клянусь Небесными заступниками, она останется с тобой, я не увезу её в Арарг. Хотя по закону имею право. Да, Иалей, из-за своего происхождения.
Виконт пришёл в ужас от «дыры», которую я называла домом, на что я ответила, что другая мне не по средствам.
— Я подарил тебе колье моей матери, взяла бы его, продала и купила особняк с прислугой. Ты бы всю жизнь на него вольготно жила, Иалей! И дети жили бы так, как им положено.
Как мне объяснить ему, что я не могла? Те бриллианты принадлежали роду Тиадеев.
Оставив норна ждать на кухне, поднялась наверх, отпускала домой соседку. Уложила малышку и только тогда позвала виконта.
На столе заметила кошелёк. Туго набитый кошелёк.
— Хотя бы деньги возьми. Для дочки. У неё же всё-таки отец есть… Тут сто цейхов, на полгода хватит. Нет, Лей, возьми. Пожалуйста. Или тебе неприятно, что это мои деньги? Ну не могу я смотреть, как ты влачишь убогое существование, моя полы в трактирах!
Я не стала отказываться. Не собираюсь изображать гордую, возьму.
Задумчиво склонив голову, норн смотрел на Сагару., а она смотрела на него. Настороженно так, ещё не понимая, стоит ли плакать.
— Она так на тебя похожа, — наконец произнёс виконт. — Сколько ей, как ты её назвала?
— Полгода. Сагарой. Сагара, смотри, это твой папа, — я взяла дочку на руки и начала баюкать.
— Сагара, — задумчиво повторил норн. — Дай её мне. Я не уроню, просто…
Я и без объяснений поняла и протянула ему девочку.
Сагара скорчила плаксивую гримасу: конечно, незнакомый человек, пахнет непривычно и, может, не слишком приятно — только что с дороги. Даже захныкала, но потом неожиданно замолчала. Ей понравился медальон на шее отца, отвлёк внимание. Она так забавно на него таращилась.
Прошло несколько минут, во время которых виконт сосредоточенно рассматривал девочку, а потом, наклонившись, поцеловал в лоб. Не ожидала от него проявление такой любви к дочери.
Видя, что Сагара засыпает и уже не держит головку, я забрала её и уложила в кроватку. Не желая будить дочку, пригласила норна выйти в соседнюю комнату.
Разговор не клеился. Я пыталась расспрашивать о событиях прошедшего года — виконт отвечал односложно, думая о чём-то своём.
