Роман Терехов - Авантюрист

Награды своим подчиненным вручали сами капралы. Я же скромно жал солдатские руки, выслушивая неизменное: «Служу Отечеству!» По окончании официальной части, задержавшись, я индивидуально настраивал амулеты, чтобы те не слишком обременяли своих владельцев. Ибо кроме «баронского чая» иные допинги в моем отряде по настоянию Фомы попали под полный запрет.

В целом действо получилось весьма торжественным и полезным. Купленные мной бойцы, затаившие мысль о побеге при первой возможности, наверняка сменили планы на «пока послужим, а там видно будет». Природная скромность не мешала мне думать, что все остальные воины просто благодарили судьбу за встречу со мной.

Знамя с почетным караулом, нарядные командиры, успевшие привести себя в порядок солдаты, музыка, заслуженные награды, крики «Ура!» — все это внешние атрибуты. Главным элементом торжества, несомненно, была атмосфера всеобщего единства. Оказывается, я дал людям сразу и цель, и возможность: защищать свое Отечество, не погибать, но жить для него.

Вспомнил, что называется, молодость, когда пришлось «шоуменствовать» в поисках денег. Белов же, этот едва оперившийся кадет, отправившийся на войну от избытка юношеских завихрений, показал высший класс. Снова убедился, что мне достался многообещающий «орленок», которого необходимо направлять да регулярно подкармливать «кровавым мясом супостатов». Посетила идея, «когда все это закончится», провести в Золотой роще парад Победы. А кто скажет, что недостойны, — тот кровью захлебнется.

Дальше начался пир на весь наш мир. Солдаты и возницы обступили импровизированные столы, что ломились от мясных блюд и разных угощений. Никодим внял моему предложению, и соблазнительные запахи терзали наше обоняние во время мероприятия, отсекая лишние речи. Музыканты грянули бесконечную зажигательно-танцевальную импровизацию, а прислуга не успевала наполнять посуду напитками.

На огонек заглядывали компании граничар и волонтеров. Для каждого нашлись кружка вина, мясо, сыр и хлеб. Пробрались попрошайки, подбирая куски и зарабатывая мелочь ужимками и трюками. Веселье и стремление жить захватили всех без исключения. Капралы лихо отплясывали с какими-то девахами. Кому не досталось партнерш, выводили коленца, демонстрируя по-детски беззаботную ловкость. Другие, обступив танцоров и хлопая в такт, хором исполняли шутливые короткие песенки на удивление безобидного содержания.

— Господин и… госпожа Кауфман! — поприветствовал на имперском двух персон, появившихся в сопровождении Никодима и какой-то декольтированной румяной девахи. Трезвый и отдающий себе отчет в допущенной бестактности, я тем не менее чувствовал свою правоту, ведь предприимчивые и напористые «господа» сегодня вынесли моему главному обознику весь мозг. Иначе бы он не повязал поверх кафтана офицерский шарф, желая таким образом обозначить распорядителя банкета в своем лице. Нестроевой ты наш!

— Нет, что вы, господин барон! Моя спутница не госпожа, но приятная во всех отношениях сударыня, — отшутился купец и представил ее: — Виолетта Пинкроуз, хозяйка заведения, которое вследствие известных вам обстоятельств превратилось в дым.

Сводня, крепко сбитая бабенка в довольно скромном платье, чью руку поцеловал купец, изобразила вежливый полуприсед. Девица, что следовала за ней, автоматически повторила движение, вывалив из корсета свои аппетитные достоинства на мое обозрение.

— Говоря по-русински, пошло по ветру. На войне как на войне, мадам, — улыбнулся им в ответ. Компенсация погорельцам «кошкиного дома» не входила в мои планы.

— Это уже в прошлом. Вы позволите украсть у вас минутку времени? — спросил купец.

— Отчего нет? Пойдемте.

Кауфман дал понять, что добиваться справедливости не намерен. Возможно, в обертке из любезности он приготовил какое-нибудь выгодное предложение, которое лучше обсудить в моей палатке.

Сквозь прочную влагостойкую ткань шум солдатского веселья доносился слабее. Здесь уже можно было общаться спокойно, не выкрикивая слова.

— Во-первых, я бы хотел поблагодарить вас за свое спасение из плена…

— Поблагодарить? И только-то? — Я решил не церемониться с этой публикой. Неприязни во мне они не вызывали, но и желания общаться тоже. Вообще воину пора баиньки, а тут приперлись, понимаешь, совсем не Хрюша со Степашкой и хотят вместо сказочки на ночь поделиться какими-то идеями.

— К сожалению, я сейчас не могу в полной мере…

— Отчего же? Можете! — перебил я купца. — Две тентованные фуры на мягком рессорном ходу. Это как раз то, чего не хватает моим людям.

Визитеры переглянулись.

— Виолетта?

— Полагаю, вы планируете перевозить раненых, так?

Ее первая реплика заставила посмотреть на сутенершу другими глазами.

— Вы проницательны, мадам. Прошу извинить за резкость.

— Зигфрид, мы можем себе это позволить, — заключила Виолетта, игнорируя мои извинения.

Ладони соединились в замок — есть! Встречные условия не заставили себя ждать. Говоря кратко и официально, мадам Пинкроуз и компания желали совершить безопасный вояж по опасной территории в Золотую рощу, а также воспользоваться моим покровительством в случае возникновения трудностей с представителями военных и гражданских властей. Риск нажить геморрой размером с кулак был велик, но и столь желанные фургоны я получал навсегда.

— Граничары не многим отличаются от разбойников. А в Стерегущем расположен таможенный пост. Конфликт с граничарами — это худшее, что может произойти с путешественниками вроде нас, — счел необходимым пояснить Кауфман.

Самообладание не позволило ухватить себя за светлые кудри. Ведь я вознамерился вывезти из Скверны нескромную партию оружия, наркоты и стратегического сырья.

— Зигфрид, я больше по военной части… но готов взять этот вопрос на себя. При условии, что завтра вы мне дадите полную консультацию.

— Конечно, я в вашем распоряжении. Значит, мы договорились?

— Договорились. Время отбытия и ваше место в колонне уточните у господина Наумова.

Мадам Пинкроуз поблагодарила меня по-своему:

— Господину офицеру будет угодно обсудить свои планы на вечер с моей лучшей воспитанницей?

Ожидавшая «мамкиного» сигнала «воспитанница» впорхнула в палатку.

— Угодно, — я не раздумывал ни секунды, но переговорщики уже оставили нас наедине.

Лучшая, говорите? Кондотьеру как раз требуется «баки слить», пока в голову не ударило. И пусть Ральфи завидует, а княжна не осуждает, краснея. Надеюсь, куртизанке уже исполнилось восемнадцать…

Разглядывая меня в свете масляной лампы, девушка принялась распускать шнуровку. При этом она обрушила на меня весь свой арсенал: взгляд, движения, волосы, запах, не говоря уже про наливные перси. Прости-прощай, Алла, твое счастье, что ты не стоишь рядом с этой потаскушкой. Во всех смыслах.

— Оставь корсет в покое. Есть способ проще, и ты его знаешь.

Я не ошибся.

Снаружи донесся женский крик, снявший с меня сладкую дрему, как острый нож яблочную кожуру. Вскочил в сапоги, цапнул револьвер и выбежал на воздух. В исподнем. И что же я там увидел? Вражеских диверсантов? Пьяную драку? Отнюдь.

Только что покинувшая мои апартаменты фея неуклюже сидела на земле, раскинув ноги в задравшихся подолах юбок, и размазывала по лицу слезы.

— Кто толкнул пани? — Я обернулся к Буяну, который в отсутствие Акинфа назначил себя моим телохранителем и дежурил у входа в палатку.

— Не могу знать, — нагло соврал капрал. — Отвернулся по нужде.

Девица, завидев меня, поднялась и заголосила. Цыкнул в ее сторону, мол, не шуми, люди спят.

— Значит, у командирской палатки пристроился, больше места не нашел?

В ответ Озоровский изложил без запинки мне некий пункт устава, позволяющий часовому во время боевых действий справлять малую естественную потребность, что называется, «не отходя от кассы». Очевидно, капрал не одобрял мимолетной связи своего начальника и, похоже, сочувствовал Имире, учинившей эту диверсию. Больше некому.

— Не видел он. Ладно, проводи… пани и возвращайся обратно меня сторожить, а то коварный враг не дремлет. А нам всем необходимо выспаться.

На последней фразе зевок чуть не вывернул мне челюсть. Буян не остался в долгу и тоже зевнул. На этом я удалился, задумчиво покручивая коротенькую щетину над губой.

Шестого числа первого месяца 607 года по имперскому летоисчислению с первыми лучами солнца из ущелья Рока показалась колонна из пятидесяти повозок, сотни вьючных куланов и почти трехсот пешеходов. Зазмеилась по старому торговому пути между скал и холмов, поросших соснами, поднимая пыль и создавая невообразимый шум. Даже не верилось, что вся эта громоздкая, растянувшаяся почти на километр махина тронулась с места по моему приказу.