Хуан Мирамар - Секретный сотрудник

Хуан Мирамар

Секретный сотрудник

Интервью, взятое автором у Владимира Петрова, известного физика, лауреата Премии Дресвянникова

Автор: Вы, конечно, помните, доктор, какой ужас охватил всю планету, когда в Пакистане террористам удалось завладеть пусковой установкой с ракетами, несущими ядерный заряд. Они тогда угрожали ядерным ударом ведущим государствам, и мир был на грани ядерной катастрофы. Вы, несомненно, не забыли и то восхитительное чувство облегчения и радости, которое все испытали, когда ракеты не смогли взлететь, а ядерный заряд в них превратился, как позже выяснилось, в обыкновенный песок. Как известно, это стало началом самоуничтожения ядерного оружия. Много было тогда разговоров на эту тему, но причина самоуничтожения» так и осталась невыясненной. Немало было выдвинуто и разных теорий, но наука, насколько мне известно, так и не смогла объяснить это явление. А у вас, физиков-теоретиков, есть какая-нибудь своя теория?

Петров: Среди представителей русской физической школы наиболее популярна так называемая теория синергетического воздействия, то есть воздействия самых различных, часто незначительных факторов, взаимно усиливающих друг друга и в результате дающих суммарный эффект, значительно превосходящий действие каждого отдельного фактора.

Автор: И что это за факторы?

Петров: Это не моя область.

Автор: В одном из фантастических романов братьев Стругацких есть образ планеты-гомеостата, стремящейся сохранить свою целостность и активно противостоящей попыткам людей эту целостность нарушить. Некоторые считают, что в случае перерождения ядерного оружия Земля действовала как такой гомеостат. Что вы об этом думаете?

Петров: Думаю, что это фантастика.

1. Наемники коалиции

Шел второй год Третьей войны. Пассажиров на заграничных рейсах было мало, но таможня функционировала исправно и изнывающие от безделья таможенники радовались каждому случаю употребить власть.

– Оружие, наркотики, другие запрещенные к ввозу в страну предметы имеете, господин Кузнец? – строго спросил таможенник, листая паспорт Кузница.

– Не Кузнец, а Кузниц – на «у» ударение, – сказал Кузниц, протягивая руку за паспортом, и потом ответил: – Запрещенных предметов не имею.

Таможенник помолчал немного, продолжая внимательно рассматривать паспорт, и спросил:

– Так откуда вы прибыли? – Кузницу показалось, что подозрительность в его голосе усилилась.

– Из Стамбула – в командировке был, на семинаре, – ответил он, стараясь говорить уверенно. «Проскочить бы, – думал он при этом, – пока Ариель не подошел». Он стеснялся клоунады, которую Ариель всегда устраивал на таможне, и надо было спешить – уже чувствовалась мощная волна винных паров, которая всегда шла впереди Ариеля, заранее предупреждая о его появлении, как эскорт мотоциклистов, мчащийся впереди президента, заранее предупреждает зевак о приближении его бронированного лимузина.

– Валюта есть? – спросил между тем таможенник, закрыв паспорт и собираясь отдать его Кузницу.

– Нет, конечно, – торопливо ответил Кузниц, беря у него паспорт и подхватывая свой чемодан, – командировка ведь. Какая валюта?! – Но таможенник его уже не слушал, он полностью переключился на приближающегося Ариеля.

Запах спиртного достиг предельной плотности, таможенник, движимый профессиональным рефлексом, потянул носом, хотя это было явно лишнее – тут не принюхиваться надо было, а нос зажимать, – а Ариель, еще не дойдя до таможенной стойки, вытянул руку с паспортом и закричал голосом жизнерадостного идиота:

– Переводчики мы, переводчики! На семинаре переводили, заработали немного – жить-то надо. – И, подойдя к стойке, тут же спросил таможенника: – Вот ты сколько получаешь?

– Запрещенные к ввозу в страну предметы имеете? – растерянно спросил сбитый с толку таможенник.

– Какие предметы?! – продолжал орать Ариель. – Конфеты своей бабе купил – вот и все предметы.

Кузниц не стал слушать дальше и поскорее потащил свой чемодан к выходу – номер с таможней был отработан Ариелем до мелочей, и сбоев быть не должно. Так оно и оказалось – раздвижные двери, которые только что выпустили на свободу Кузница, скоро опять с плотоядным чмоканием раздвинулись и в них появился ухмыляющийся Ариель, волоча за собой старую грязную дорожную сумку, на которой когда-то была надпись «Адидас», но теперь от нее остались только две первые буквы.

– Ад, – говорил обычно Ариель доверчивым слушателям, указывая на остатки надписи, – ад, вот где мы были.

Юрий Заремба-Панских по прозвищу Ариель, или Ари, как называл его Кузниц, был личностью, мягко говоря, весьма колоритной. Взять хотя бы то, что, несмотря на свою, если не присматриваться, аристократическую фамилию (мои предки били москалей под Полтавой, – говорил он тем же доверчивым слушателям), Юрий Заремба-Панских был чистокровным евреем.

– С таким носом вы поляк? – часто вопрошал он самого себя, глядя в зеркало в номере гостиницы, и добавлял, цитируя фашистскую листовку: – Бей жида – большевика – морда просит кирпича!

Но мало того, что Заремба-Панских был несомненным евреем, он был еще и сермяжным патриотом Украины и часто между ним и Хосе, который Украину не любил, возникали жестокие споры.

Кузниц остановился у выхода из зала и с усмешкой наблюдал, как Ариель пробирается к нему через толпу встречающих. На нем было пальто цвета гнилой зелени, скроенное на манер английской офицерской шинели, и громадная кепка, которая в народе именуется аэродромом, – когда-то излюбленный головной убор кавказских торговцев ранней зеленью и апельсинами.

Ариель утверждал, что шинель подарил ему личный адъютант маршала Монтгомери, а кепку он будто бы унаследовал от своего прадеда – бундовца и политкаторжанина, не раз бежавшего с царской каторги и замученного в сталинских лагерях.

– Видал? – похвастался он, подойдя к Кузницу. – Видал, как я его обвел?!

Кузниц ничего не ответил – бахвальство Ариеля было привычным и составляло неотъемлемую часть их совместных вояжей – и поинтересовался:

– Ты не знаешь, как там Хосе? Что-то он задерживается.

– Проскочит, – уверенно ответил Ариель, – должен проскочить. Хотя может и не проскочить. – Тут же изменять свое мнение на противоположное было вполне в стиле Ариеля. – Трус он, все на морде написано, а еще кадровый офицер – военная косточка. Вон белые офицеры какими были…

И Ариель стал пространно описывать моральные достоинства офицеров Белой армии. Кузниц не слушал.