Джал Халгаев - Книга Мёртвых

— А я просила тебя это делать? Я просила тебя меня защищать? Никогда! Но ты вечно решаешь все сам.

Я обнял ее крепче.

— Да. Потому что так надо, дуреха, и никаких протестов я слышать не собираюсь. Как и насчет того, что сейчас ты одеваешься и идешь со мной. Купим небольшой домик у моря. Я слышал, морской воздух полезен при…

— Нет!

— Да.

— Нет!

— Да!

Она вырвалась из моих рук. Схватившись за одеяло, Линда прикрыла им наготу и вскочила на ноги, гневно сверкая глазами.

— Неужели ты не можешь от меня просто отвязаться? Я тебе не жена, даже не любовница! У тебя нет передо мной никаких обязательств, Дастин, так что проваливай! Ты сказал все, что хотел.

Я вздохнул.

— Слушай, я действительно без понятия, что надо говорить в таких случаях. Да, ничего нас не связывает, но это не значит, что я тебя просто так оставлю. Я люблю тебя, Линда Мартин, и еще раз да: отвязаться я от тебя не могу.

Казалось, мои слова ее поразили. Она столбом застыло посреди комнаты, и я решил не дать ей опомниться.

Я подошел ближе. Вытерев рукавом рот от крови, я ее поцеловал.

Наши губы встретились лишь на секунду, а в моем сердце уже все перевернулось вверх дном. Буря эмоций захлестнула с головой, и самым сильным среди них был страх. Страх того, что она умрет. Страх того, что сейчас, когда я признался ей в своих чувствах, она мне откажет, и, наконец, страх того, что за мной придет Немертвый, и я погибну, наобещав ей горы самоцветов. Как все сложно…

Линда отстранилась. Ее ясные голубые глаза сверкали от слез, и руки дрожали.

— Ты хороший мужчина, Дастин, — она провела пальцами по моей щеке, — и станешь еще лучшим мужем и отцом. Но меня рядом не будет.

— Почему? Потому что детей ты иметь не можешь? — я фыркнул. — Дети — еще не все счастье, Линда, и я не позволю тебе загонять себя в болото лишь из-за того, что с тобой сотворили много лет назад.

Нет уж. Один раз я потерял ту, которую любил. Второго раза не будет.

— Сколько тебе осталось?

Она отвела взгляд.

— Лекарка сказала, что четыре года — не больше.

— Значит, проживешь еще лет двадцать. Знаем мы этих шарлатанов. Одна такая «целительница» предсказала моему двоюродному брату смерть через год от плохого сердца.

— Да? И через сколько он умер?

Я пожал плечами.

— Через три месяца. Толстяк стал таким неповоротливым, что свалился в корыто для свиней и утоп, — мы молчали. Наконец, я решился спросить: — Поэтому ты спала с ним? Чтобы быстрее скопить денег и убраться из этой жизни?

— Да. Ты меня простишь?

— Не знаю, — честно признался я. — Но сейчас я с тобой готов хоть с горки на тачке скатиться, лишь бы не отпускать.

— Ты преувеличиваешь, мальчик, — вот сейчас меня действительно передернуло. Неужели я выгляжу настолько смазливо? — Сейчас в тебе говорит юношеский максимализм. Когда пройдут годы, и от хвори я стану тощей и некрасивой, ты еще пожалеешь о том, что сейчас сказал.

— Может быть когда-нибудь. А сейчас я знаю, чего хочу, и это ты. У тебя есть два пути, Линда. Сейчас я спущусь вниз и оплачу твой долг. Даже не стану его бить. Потом выкуплю повозку с лошадьми и буду ждать тебя у выхода. До заката буду ждать. Если не спустишься к этому времени — я уеду, и больше ты обо мне никогда не вспомнишь.

— А второй?

— А второй путь заключается в том, что мы будем жить долго и счастливо за полмира отсюда и от войны.

Я привлек ее к себе и чмокнул в щеку.

— Решай, Линда, и знай, что если ты не спустишься, мое сердце навсегда будет разбито.

— Ты не оставляешь мне выбора, — девушка измученно улыбнулась.

— Я знаю, — ответил я своей фирменной ухмылкой а-ля «двадцать восемь зубов».

Прихватив с собой своей мешок и баселард, лежащий в ножнах в уголке, я спустился вниз, удивляясь, как гладко все прошло. Ненависть к Линде прошла за считаные минуты, и я благодарил Дубца за то, что он меня немного вразумил.

На душе стало намного легче. Не знаю. Наверное, я должен был беспокоиться о Линде и ее болезни, но сейчас мне хотелось просто жить на всю катушку. Словно второе дыхание открылось.

— О, а вы все стоите, — удивился я. Бастин продолжал ныть где-то в уголке.

Я подошел к хозяину и посмотрел ему в глаза.

— Сколько она тебе еще должна?

— Двадцать линар, — мгновенно ответил тот, даже не утруждая себя расчетами.

Я отцепил от пояса кошель. Передал ему, слегка сожалея о потере такой значительной суммы. Сожаление тут же прошло, когда я вспомнил наш поцелуй. В отличие от предыдущих он был настоящим.

— Здесь весь ее долг и еще десять за двух хороших коней, что ты купил на ярмарке на прошлой неделе, и нашу повозку. Вопросы есть?

Хозяин стиснул зубы. Он бы ответил, если бы так не боялся. Чертовы суеверия! Зато сыграли мне на руку.

— Значит, вопросов нет. Хромой! Да расслабься ты так, я не собираюсь пить твою драгоценную кровь, — я подумал и подмигнул вояке правым глазом. — Ну, по крайней мере пока…

Любо дорого смотреть на его побледневшее лицо.

— Если она захочет уйти, тот, кто ей помешает, умрет. Надеюсь, я ясно выразился, а то потом будет обидно за недопонимание.

— Ему нужен лекарь! — сказала какая-то женщина, имея в виду Бастина.

— А я что, спорю? Без сомнения, ему нужен лекарь.

Я вышел из таверны и заглянул в стойла. Запрягать лошадей никогда не было моей работой, но, как оказалось, это не так уж и сложно, когда сотни раз видел, как это делают другие. Надо только немного постараться.

Она спустилась. Моей радости не было предела, когда я увидел ее, в нерешительности топчущейся на пороге с небольшой сумкой, набитой доверху старыми вещами. Ничего, как заедем в ближайший городок подальше отсюда купим ей все новое.

— Залезай, — я махнул ей рукой. — Крыши нет, зато колеса в порядке. Да и лошадки вполне себе ладные. Спустимся вниз по озеру и поедем на восток.

Линда взобралась на повозку. По ее лицу я не мог понять, что она сейчас чувствует, зато когда она поцеловала меня в губы, все сомнения сошли на нет.

Я улыбнулся. В кои-то веки сделал правильный выбор.

— На восток? К морю? — мечтательно спросила она. — Звучит прекрасно.

— Да. К морю… Только мне надо попрощаться с Дубцом, ты не против?

— Конечно нет! Только без меня. Старый леший меня недолюбливает.

— Я бы так не сказал.

Я задумчиво пожевал губу.

— Значит, сейчас пойдем по реке. Часа через четыре доберемся до местной деревушки у озера, останешься там на ночь. Знакомый у меня там.

— А ты? К Дубцу? — ее взгляд все еще был прикован к таверне, которая с каждой секундой становилась все дальше. Наверное, ей сейчас трудно. В конце концов, я-то здесь жил всего ничего, а мне уже грустно, что уж говорить о Линде, чья жизнь прочно была связана с этим местом.