Юрий Нестеренко - Крылья

Еще один, разорвав безрукавку, озабоченно осматривал окровавленное голое плечо.

— Сейчас ты скажешь им, чтобы положили оружие и не сопротивлялись, — напутствовал меня капитан. — Если они это сделают, вы все будете жить. Если нет, мы застрелим сначала тебя, потом их. Ты ведь понимаешь, что других вариантов нет? Отвечай, понимаешь?

— Да, — хрипло сказала я.

— Отлично. Постарайся быть убедительной.

Мои ученики смотрели на меня с надеждой. Они не понимали, что значит наставленный на меня пистолет, не понимали, что я тоже пленница. Как можно взять в плен богиню? Когда-то подобное удалось Шушу, но он тоже был богом, да и то потребовалась помощь стихий, его родителей… А тут просто светлокожие аньйо, которых смогли одолеть простые нгарэйху!

— Друзья, — сказала я, чувствуя, что мой голос дрожит, — мы в большой беде. Нас предали. Эти аньйо — такие же, как и на корабле, приплывшем на ваш остров пятнадцать лет назад. У них оружие, против которого клинки бессильны. Если вы не сдадитесь, нас всех убьют. И меня тоже.

— Нет, Эййэ! — в отчаянии воскликнул Нэн. — Ты же не можешь умереть!

— Могу, Нэн, — покачала головой я. —Увы, очень даже могу.

Я хотела добавить, что на самом деле я никакая не дочь неба и солнца, а такая же аньйо, как они, но не сказала этого. Потому что… потому что боялась, что тогда они меня не послушают. А мне очень хотелось жить.

— Эййэ, одно твое слово — и мы будем драться, как ты нас учила!

— Нет, Нэн. Это безнадежно.

Они молчали, и я почувствовала, как к моему виску прижимается дуло пистолета. Я даже не могу сказать, что испугалась. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Казалось, я просто должна выполнить некий ритуал, а потом все будет хорошо.

— Только ради тебя, Эййэ, — сказал Нэн, швыряя шпагу на палубу.

За ним еще двое нехотя бросили копья. И тут Нгош, издав боевой клич, ринулся вперед, размахивая мечом. Двое матросов в ужасе шарахнулись. В тот же миг грохнул выстрел.

Лоб и волосы юноши превратились в кровавое месиво, и он рухнул навзничь, выронив меч. Тот воткнулся в доски палубы и закачался из стороны в сторону.

Ийхэ с плачем упала на колени. Остальные нгарэйху побросали оружие.

— Отлично, парни, теперь давайте их в трюм к остальным, — распорядился долговязый тип в офицерском костюме — должно быть, тот самый первый помощник. Кто-то из матросов уже открыл люк в палубе.

— Скажи им, чтоб спускались по одному, — приказал капитан.

Я сказала.

Хотелось бы мне забыть взгляды, которые они бросали на меня, прежде чем скрыться в темном чреве баркентины… Но я не решилась отвернуться, пока люк не закрылся за последним из них. Тут до моего слуха донесся стон; я повернула голову и увидела Тонха, по-прежнему лежавшего у борта. Капитан тоже скосил глаза в ту сторону, не сводя с меня пистолета.

— Вышвырните эту падаль за борт, олухи, — брюзгливо распорядился он. — Сами не могли догадаться, что нам не нужен одноногий?

— Ты ответишь за это, поганый пират, — процедила я. — Ты будешь болтаться на рее!

— Кто говорит о пиратстве? — вздернул брови капитан. — Я — честный торговец, а рабы — такой же товар, как и любой другой.

— Рабство отменено и в Ранайе, и в Илсудруме!

— Только в самих метрополиях. И потом, помимо них на свете есть немало стран, где за молодых, сильных и здоровых аньйо дают хорошую цену.

Раздался двойной вспеск — матросы выбросили в море Тонха и тело Нгоша. Ярость перехватывала мне горло, но я понимала, что бранью и угрозами не добьюсь ничего хорошего.

— Что ты собираешься делать со мной? — холодно спросила я.

— Тебя я тоже продам, — равнодушно сообщил он. — И, кстати, ты должна говорить мне «вы».

— Ты… — я вновь совладала с собой, — вы не смеете! Я — ранайская гражданка!

— И что с того? Если то, что ты мне рассказала, правда, значит, в Ранайе у тебя никого не осталось. Во всяком случае, никого, кто мог и хотел бы о тебе позаботиться. Иначе после гибели отца ты не отправилась бы одна в Гантру с семейными деньгами, даже не попытавшись навестить Ранайу. А если ты, как я подозреваю, наврала мне, то, скорее всего, ты просто украла эти деньги и пыталась бежать с ними. Так что если на родине кто тебя и ждет, то лишь затем, чтобы отправить за решетку. В любом случае вступиться за тебя некому, да и вообще, для всех ты погибла в море.

Я подавленно молчала, не зная, что сказать. Тем временем несколько матросов обступили меня и, ухмыляясь, разглядывали. Подошел и первый помощник.

— Как думаете, где лучше ее продать? — спросил у него капитан, словно я была неодушевленным предметом.

— Для плантации она, пожалуй, мелковата, — ответил тот, оценивающе оглядывая меня с головы до ног. — Эй, ты что-нибудь умеешь? Ну там шить или готовить как следует?

— Нет, — мстительно ответила я. — Но если кому-то нужна рабыня, чтобы поговорить о философии Йирклойа, везите меня прямо туда. Вам объяснить, кто такой Йирклой?

— Ишь, хорохорится, — усмехнулся капитан почти дружелюбно. — Ну ничего, гонор-то из нее быстро выбьют.

— Пожалуй, в брачный сезон за нее бы дали неплохие деньги, — подытожил свой осмотр помощник.

У меня все похолодело внутри от такой перспективы.

— До брачного сезона еще три с лишним месяца, — проворчал капитан. — Да и потом, какая-то она вроде сутулая… хотя в этом камзоле не поймешь. Ну-ка раздевайся, покажись нам во всей красе.

Я не двинулась. На какой-то миг мне стало все равно — пусть стреляет. Впрочем, в глубине души я уже поняла, что он слишком жаден, чтобы убить меня и лишиться денег.

Сразу двое сильных матросов грубо схватили меня за плечи и стали срывать камзол. Вырванные с мясом крючки веером брызнули на палубу. А потом… Ну вы сами понимаете, что они все увидели.

Представьте себе, среди изумленных восклицаний я не услышала ругани в свой адрес. Для них я была не порождением дьявола, а источником дохода. Впрочем, они бы, наверное, рады были и дьяволу, если бы рассчитывали выручить за него деньги.

— Боже карающий и милующий, никогда такого не видел, — резюмировал капитан. — Ну что ж, теперь я знаю, где нам за нее дадут наилучшую цену. Отвезем ее на Ктито принцессе Анкахе. Она таких любит.

Поглазеть на меня собрался весь экипаж, и неизвестно, сколько бы мне пришлось стоять на палубе, удовлетворяя их любопытство (кто-то уже тыкал меня концом сабли, требуя, чтобы я помахала крыльями), но тут отходивший куда-то капитан вернулся и гаркнул:

— Ветер меняется, бездельники! Ну-ка живо за работу! Моряки побежали по своим местам. Я подобрала валявшийся на палубе камзол и набросила на плечи.

Мне никто не препятствовал, но уже в следующий момент подошел здоровенный детина с кандалами в руках. Мне сковали запястья довольно длинной, но ужасно тяжелой цепью; вздумай я броситься с ней за борт, она бы утащила меня на дно. Поднять руки я могла, хотя это и требовало усилий.