Вероника Иванова - Узкие улочки жизни

Э, нет уж! И сегодняшнее взятое мной интервью не приложишь к делу, а если женщина узнает, кто её допрашивал... Скандал будет громким. Очень.

— Может быть.

— Тебе, наверное, легче вести допрос, чем обычному полицейскому?

— С чего ты взял?

— Ну... — Герр старший инспектор смутился, как мальчишка. — Ты же можешь узнавать, о чём думает тот, кого ты допрашиваешь.

Ну что за наивность! Могу, конечно, но допрос тем и характерен, что у следователя в сознании должна разворачиваться схема собственных действий, поэтому внимание уделяется вопросам и ответам, а копаться в это время ещё и в чужой голове... Увольте. Только выборочно и только в редкие свободные моменты. А кроме того, эти самые моменты должны быть очень тщательно подготовлены. Ведь не было никакого смысла читать мысли фрау Клозе до того, как она осознала неправильность происходящего.

Но если бы у меня был грамотный напарник, на которого можно переложить собственно беседу... Но тогда мы должны понимать друг друга с одного взгляда.

— Я старался этого не делать, Йоаким.

— Лучше бы ты ответил, что не делал этого, Джек. Чувствуешь разницу?

Ещё бы. Но не хочу врать старому приятелю.

— Всё равно. Что бы я ни прочитал в голове живого человека, это нельзя занести в протокол дознания.

— Да ты и с мёртвой не напрягался. — Герр старший инспектор снова взял в руки листок с моим личным экспертным заключением.

— Всё, что смог сделать, я сделал.

— Верю. Но картина получается странная, как ты считаешь?

— Более чем странная. Кстати, свет на лестнице горел?

— Да. Его вообще не выключают, система какая-то экономичная, так что расход электричества небольшой.

— Я так и думал. А фроляйн Лойфель почему-то была уверена, что вокруг темно. Или, по крайней мере, ничего не видно.

— У тебя есть объяснение?

— Ни намёка.

Берг снова вздохнул и обрушил всё скопившееся недовольство на распахнувшего дверь курьера:

— В чём дело? Мы работаем.

— Отчёт от трассолога и медиков! — На стол плюхнулась папка, с одного края заляпанная чем-то подозрительно бурым, а гонец с первого этажа поспешил убраться подальше от начальственных громов и молний.

— И что пишут? — полюбопытствовал я.

— Не так уж много, но занятно, — признал герр старший инспектор, переворачивая листки. — Причин смерти может быть две, и обе связаны с сердцем, но только одна из них убила фроляйн Лойфель. Проникающее ранение и остановка.

— Они произошли одновременно или что-то раньше другого?

Берг разочарованно цыкнул зубом:

— Слишком короткий временной промежуток. Нельзя установить точно.

— Но если у неё случился сердечный приступ, зачем было наносить удар? Чтобы добить? Обычно непредвиденное течение событий, наоборот, останавливает убийцу.

— Логично, — подтвердил герр старший инспектор.

— И если всё же ударил, значит, не понимал, что происходит. Аффект?

— Весьма вероятно.

Аффект всегда идёт вразрез с тщательным планированием преступлений, и принимая в расчёт этот факт, можно предположить, что убийцей был человек в галошах. Ворвался в подъезд следом за Дорой, на втором этаже догнал и... ударил.

Нет, не стыкуется. До была женщиной вёрткой, к тому же, с подозрением относящейся к любому незнакомцу, и не позволила бы кому-то не то, что ткнуть ножиком в свою сторону, а приблизиться на расстояние удара. Следы борьбы уж точно должны были остаться. И тем не менее, реальность выглядит совершенно иначе. Фроляйн Лойфель всего лишь беспомощно переминалась с ноги на ногу, словно кто-то заставил её покорно ждать приближение убийцы.

На роль кукловода имеется только один кандидат. Человек в бахилах. Но как он мог это проделать? С помощью пистолета, например. Хотя уверен, До предпочла бы получить пулю, а не подставлять себя, как агнца на заклание, под нож. Загадок всё больше и больше...

— А что говорит трассолог?

— Направление удара идёт снизу вверх, но похоже, что убийца выше жертвы сантиметров на тридцать.

То есть, примерно моего роста. Хорошо, уже что-то.

— Оружие?

— В ране найдены частички инструментальной стали.

— Что-то определённое?

— Всё, что угодно, начиная от обычных стамесок.

М-да, негусто.

— Форма лезвия?

— Трудно сказать, но скорее всего, не плоское, а вогнутое.

— С такими уликами трудно будет поймать убийцу.

— Ещё бы не трудно! — буркнул герр старший инспектор. — Всё, что мы знаем, это его рост и то, что он пользовался каким-то инструментом, а не обычным ножом.

И ходил в галошах. Подведём итоги? Можно сказать, у нас нет ни-че-го.

— И ещё мы знаем, что это шестое убийство в серии, — с нажимом добавил женский голос.

Мы с Бергом обернулись одновременно, но если я при виде незнакомки всего лишь рассеянно приподнял бровь, то герр старший инспектор скривился так, будто откусил кусочек ядрёного лимона. Впрочем, когда новоприбывшая дама представилась, моё удивление по поводу возникновения на лице старого приятеля странной гримасы получило исчерпывающее объяснение:

— Инспектор федерального управления Эрика Шофф.

Короткое каре пронзительно рыжего цвета, глубоко посаженные карие глаза, чёткая линия губ широкого рта, крепко сбитая фигурка, внушающая уважение даже в брючном костюме свободного покроя. Довольно симпатичный женский вариант офицера полиции. Характер, конечно, вряд ли сахарный, но вполне возможно, дама ведёт себя сурово, чтобы заранее выстроить защитную стену, ведь не секрет, что городская полиция ненавидит, когда в её дела вмешиваются федералы.

— Чем могу быть полезен? — процедил Берг, стараясь сохранять в голосе вежливые нотки.

— Дело об убийстве фроляйн Доры Генриетты Лойфель переходит под юрисдикцию федеральной полиции. В моём лице.

— По какой причине?

— Я её только что изложила. — Эрика Шофф села на свободный стул, не дожидаясь приглашения. — Это убийство — серийное.

— И в чём именно заключается его серийность?

— В способе совершения, конечно. А ещё в том, что все жертвы — женщины. — Инспектор сделала паузу, привлекающую внимание, и заключительным аккордом добавила: — Кроме того, все они — медиумы.

Так вот почему До была напугана! Она знала, что кто-то убивает медиумов. Но откуда? В свободной прессе никакой информации на сей счёт не проходило, я бы наверняка натолкнулся на неё, потому что почти каждый день просматриваю газеты. Значит, осведомитель происходил из источников, приближённых к следствию. А возможно, по Коллегии тоже бродили всяческие слухи и сплетни, в конце концов, Дора бывала там намного чаще, чем я, а мне ещё, в силу каверзности характера некоторых моих знакомых, могли и не сообщить об угрозе для жизни медиумов.