Галина Романова - Золотая ветвь

– Так всегда бывало,– вздохнул он, попытавшись потянуться и застонав от этого простого движения.– С приходом темноты я становлюсь таким… таким…вот таким! – Он развел руками.– В детстве мне было трудно шевелиться – я лежал пластом и умирал, потому что было больно даже дышать. Мама делала мне искусственное дыхание, ворожила…

– Прежняя княгиня была… – начал Уртх.

– Колдуньей,– спокойно ответил княжич.– Ты не знал?

– Откуда? Это так тщательно скрывалось! Даже мы, телохранители твоего отца, многого не подозревали!

– Князь Далматий всю жизнь считал, что я – не его сын,– вздохнул Терезий.– У меня были два брата и сестра – должны были быть… Двое родились раньше меня – мертвыми. Третий – позже и тоже скончался через несколько минут после рождения. Дело… дело в моей матери. Она не должна была выходить замуж и рожать детей. Так ей было предсказано, но она полюбила князя и пошла наперекор всему. Когда ей стало понятно, что ее дети не будут задерживаться на этом свете, она прибегла к колдовству. Это помогло ей зачать и родить живого и здорового меня… Но я поплатился за ее поступок! Этими глазами,– Терезий поднес руки к лицу и надавил на глаза,– и кое-чем еще. Она выпила драконьюкровь!

Орки присвистнули хором. Каждая частица дракона, по мнению людей, обладала собственной магией, а дракон целиком, так сказать, в ассортименте, вообще был магией в чистом виде, и его нельзя было победить с помощью колдовства. Каждое враждебно настроенное заклинание дракон мог либо перенаправить на колдуна, либо впитать в себя и стать сильнее. Правда заключалась в том, что лишь некоторые части организма дракона несли в себе магию – и каждый строго определенную. Так, например, слюна дракона была отменным противоядием, его кожу и изделия из нее нельзя было пробить стрелой и копьем, желудочный сок растворял все, что угодно, а кровь и семя помогали против большинства известных недугов. Но мясо было простым (хотя и плохо перевариваемым) продуктом питания, кости – обычными костями, а внутренние органы – ливером. Драконья кровь, в числе прочих, помогала излечить бесплодие. Вот только обладала рядом побочных эффектов, один из которых сейчас сидел у костра.

– Проклятие свершилось для матери,– продолжал Терезий.– Я, ее единственный выживший сын, ношу в себе частицу дракона, и меня ненавидит родной отец.

– Ты – оборотень? – осторожно поинтересовался Уртх.

– Не знаю.– Юноша пожал плечами.– Я никогда не пробовал сменить облик. Я боюсь,– добавил он тихим голосом.– Но по ночам…Иногда мне снится, что я летаю. У меня огромные крылья, хвост, я изрыгаю пламя, и передо мной разбегаются люди и животные… Несколько раз я просыпался со следами крови на губах и руках – поэтому предпочитал ночевать в своей башне. Там запоры только снаружи. Открыть ее изнутри, если вдруг мне захочется выйти среди ночи, я не мог. Но однажды я все-таки выбрался… В тот день, когда…

– Я думаю, это не ты открыл запоры.– Уртх положил ему руку на колено.– А твоя мать сама пришла к тебе. Но ты был не в себе…

– И убил ее! – Терезий спрятал лицо в ладонях и глухо, тоскливо завыл.

Все невольно притихли и втянули головы в плечи – таким нечеловеческим был этот вой. Вой не улетел дальше поляны, но всем показалось, что он доносится сразу отовсюду.

– Воображаю, как тебе было тяжело, мальчик,– вздохнул Уртх.

– Я хорошо чувствую себя только вдали от людей.– Терезий с усилием поднял голову. Лицо его исказилось от боли.– Ты посмотри, как мало здесь людей! Все больше гоблины, альфары, коблинай, хамстеры…

– Орки,– подсказал долго молчавший Хаук.

– Отец знал , что я не такой, как обычные дети,– продолжал Терезий.– Поэтому он и держался от меня подальше. Смерть матери словно нарушила что-то. Видимо, только она и могла как-то его сдерживать! Он утверждал, что я – не его сын, что мать нарушила обет верности и отдалась какому-то монстру… может, тому же дракону! Но это неправда! Она клялась мне…

– Знаешь, у нас есть такой обычай,– снова заговорил Хаук,– дети не должны лгать своим родителям. Но родители могут, а иногда и должны лгать своим детям – если они уверены, что ложь предпочтительнее правды. Можно солгать кому угодно – командиру, шаману, другу, брату, но только не тем, кто произвел тебя на свет!

– Моя мать мне не лгала! – Терезий вскочил, сжимая кулаки, и тут же рухнул на траву с коротким криком боли. Тело его скрутило судорогой. Он выгнулся дугой, заскрипел зубами, страшно выкатывая глаза.

– Скорее! – Уртх зверем прыгнул на корчившееся тело.– Дай свой плащ, Хаук! Его надо…

Голос орка прервался, когда извивающийся на траве юноша ткнул его локтем в живот. Уртх еле удерживал его на земле. Хаук бросился на помощь, накинул на тело княжича свой плащ и прижал его голову к земле. Сквозь ткань он внезапно почувствовал, как шевелятся под его пальцами кости черепа Терезия. Глухой вой, в котором слышалась боль, донесся из-под плаща.

Уртх тоже приподнялся на локтях, глядя, как трещит и рвется по швам одежда Терезия, открывая пока еще человеческое, но уже меняющееся тело. Повинуясь взгляду командира, еще двое орков кинулись на помощь, но даже вчетвером им с трудом удалось оторвать внезапно потяжелевшее тело от земли. Порванная одежда торчала из-под плаща, волочась по земле. Из-под него полезли конечности – только кожа на них еще оставалась человеческой. Все же остальное…

Торопясь, пока разбойники не опомнились и не заметили, что с их предводителем что-то не то, орки вчетвером потащили тело Терезия подальше в заросли. С каждым мигом он становился все тяжелее. Пыхтя, спотыкаясь под тяжестью, они кое-как втащили его в неглубокий овражек, заросший дикой малиной пополам с крапивой, и вывалили свой страшный груз на дно.

Плащ пока прикрывал голову существа, да и темнота в овражке была достаточной, но ночное зрение орков трудно было обмануть. Получеловек, полудракон все еще извивался, корчась от боли, но она уже уходила. Расправилось перепончатое крыло, срывая плащ. Тот, кто еще недавно был княжеским сыном Терезием, с трудом встал на четыре дрожащие лапы и обвел овражек мутным взглядом.

Смотреть на него было жутковато. Голова вся изменилась – только глаза по-прежнему оставались раскосыми и человеческими. Но выдвинулись мощные челюсти, вытянулся череп, а волосы окостенели и превратились в небольшой торчащий колом гребень. Туловище осталось человеческим – разве что грудь раздулась, давая простор мощным мышцам крыльев, а позвоночник выпятился и торчал вдоль спины продолжением гребня. Между ногами – то есть задними лапами – появился хвост. Сами конечности тоже вполне сохранили человеческие пропорции – только вместо пальцев на них торчали когти, а локти и колени заострились и превратились в подобие оружия. Толкнешь таким «локотком» приятеля – и пронзишь его насквозь.