Джо Аберкромби - Полмира

— Ты победил бы меня, если б не промедлил.

— Возможно.

Колючка сунула топор в петлю.

— Я провалила бы испытание, и Хуннан никогда не допустил бы меня к другому. Я не убила бы Эдвала. Меня не нарекли бы убийцей. Скифр бы меня не тренировала, я не гребла бы по Священной, не спасла бы императрицу, и не было бы песен о моих великих подвигах.

— Я не потерял бы место в королевском набеге, — сказал Бренд. — Был бы теперь гордым воином Гетланда, и делал бы то, что говорит мастер Хуннан.

— И моя мать выдала бы меня за какого-нибудь старого дурака, я бы носила его ключ, портила бы всё и шила бы очень плохо.

— Ты не стояла бы против Гром-гил-Горма.

— Нет. Но у нас никогда бы не было того… что у нас есть.

На миг он посмотрел в ее глаза.

— Я рад, что промедлил.

— Как и я. — Тогда она его поцеловала. Последний поцелуй перед бурей. Ее мягкие губы прикоснулись к его губам. Ее дыхание в рассветной прохладе было горячим.

— Колючка? — Колл стоял перед ними. — Горм на площадке.

Тогда Бренд захотел закричать, но вместо этого заставил себя улыбнуться.

— Чем быстрее начнешь, тем быстрее убьешь его.

Он вытащил меч Одды и начал бить рукоятью по щиту Ральфа, и остальные начали делать то же своим оружием, по своим доспехам. Шум распространялся по рядам, люди начинали кричать, орать, напевать свои вызовы. Она была совсем не похожа на чемпиона, которого бы они выбрали, но все равно она была чемпионом Гетланда.

И Колючка зашагала прямо через грохот стучащего металла, а воины расходились перед ней, как земля под плугом.

Она шагала на свою встречу с Ломателем Мечей.

Сталь

— Я ждал тебя, — сказал Гром-гил-Горм своим распевным голосом.

Он сидел на стуле, и его беловолосые мече- и щитоносец стояли, преклонив колени, у него по бокам. Один из них улыбался Колючке, другой смотрел сердито, словно и сам бы с ней сразился. Позади них вдоль восточного края квадрата выстроились двадцать ближайших воинов Горма. Мать Исриун сердито смотрела из середины, ветер взлохматил ее волосы вокруг сухопарого лица. Сестра Скаер угрюмо стояла возле нее. За ними были еще сотни бойцов, черные очертания виднелись по всей вершине гребня, и Мать Солнце ярко светила, поднявшись за Зубом Амона.

— Решила дать тебе еще немного времени пожить. — Колючка приняла свой самый храбрый вид, выходя между королевой Лаитлин и Отцом Ярви. Выходя перед двадцатью лучшими воинами Гетланда на этот маленький участок скошенной травы. Квадрат, как раз такой, как множество тех, на которых она тренировалась — восемь шагов по каждой стороне, и в каждый угол в землю воткнуто копье.

Квадрат, на котором она или Гром-гил-Горм умрут.

— Для меня это не подарок. — Ломатель Мечей пожал своими огромными плечами, и его тяжелая кольчуга, с выкованными зигзагообразными полосами золота, издала железный шелест. — Время тянется долго, когда Последняя Дверь так близко.

— Возможно, к тебе она ближе, чем ко мне.

— Возможно. — Он задумчиво поиграл одним из наверший на своей цепи. — Ты ведь Колючка Бату, так?

— Да.

— Та, о которой поют песни?

— Да.

— Та, которая спасла императрицу Юга?

— Да.

— И та, которая завоевала у нее бесценную реликвию. — Горм глянул на эльфийский браслет, сияющий красным, как горящий уголь, на Колючкином запястье, и поднял свои брови. — Я принимал эти песни за ложь.

Она пожала плечами.

— Некоторые из них и есть ложь.

— Какой бы грандиозной ни была правда, для скальдов ее недостаточно, а? — Горм взял свой щит у улыбающегося парня. Мощная штука, окрашенная в черный цвет, с кромкой, зазубренной и помятой сотней старых ударов. Дары от многих мужчин, которых он убил в таких квадратах, как этот. — Думаю, мы встречались раньше.

— В Скекенхаусе. Ты стоял на коленях перед Верховным Королем.

Его щека слегка дернулась от недовольства.

— Все мы должны преклонять колени перед кем-то. Я должен был узнать тебя раньше, но ты изменилась.

— Да.

— Ты дочь Сторна Хедланда.

— Да.

— Это был славный поединок. — Хмурый парень подал Горму меч, он сжал огромные пальцы на рукояти и вынул его из ножен. Чудовищный клинок, Колючке понадобились бы обе руки, чтобы взмахнуть им, но он нес его легко, как ивовый прутик. — Будем надеяться, что из нашего получится такая же веселая песня.

— Не рассчитывай на тот же исход, — сказала Колючка, глядя, как Мать Солнце отражается на его стали. За ним был охват, сила, доспехи, но он был отягчен всем этим металлом, так что за ней будет скорость. Она продержится дольше. Еще неизвестно, чью руку поднимут в конце поединка разумов.

— Я сражался в двух десятках поединков, уложил в курганы два десятка храбрых мужчин, и понял одно. Никогда не рассчитывай на исход. — Глаза Горма смотрели на ее одежду, ее оружие, оценивали ее, как она оценивала его. Она раздумывала, какие сильные стороны он видит. Какие слабости. — Впрочем, я еще никогда не сражался с женщиной.

— И больше уже не сразишься. Это твой последний бой. — Она выпятила подбородок. — Дыхание Матери Войны не будет щитом против меня.

Она надеялась на злость, надеялась увидеть какой-то знак, что его можно насмешками склонить к спешке, но король Ванстерланда лишь слегка грустно улыбнулся.

— А, самонадеянность молодых. Было предсказано, что ни один мужчина не сможет меня убить. — И он встал, его огромная тень вытянулась к ней по скошенной траве, настоящий гигант, шагнувший сюда из песен. — И ты не сможешь.

— Мать Война, пусть она выживет, — беззвучно шептал Бренд, сжав кулаки до боли. — Мать Война, пусть она выживет…

Зловещая тишина опустилась на долину, когда бойцы заняли свои места. Лишь шелест ветра в траве, высокий резкий крик птицы в железном небе, тихий звон военного снаряжения, когда тот или иной человек нервно двигался. Мать Исриун вышла в пустое место между двумя чемпионами.

— Вы готовы убивать? Вы готовы умереть? — Она подняла руку, в ее пальцах был белый завиток гусиного пуха. — Вы готовы встретить правосудие Единого Бога?

Горм стоял прямо, огромный как гора, перед ним его широкий щит, и длинный меч позади.

— Мать Война будет моей судьей, — прорычал он.

Колючка низко пригнулась, сжала зубы в злобной ухмылке, напряглась, как натянутый лук.

— Да кто угодно. — Она повернула голову и сплюнула. — Я готова.

— Тогда начинайте! — крикнула Мать Исриун, уронила перо и побежала назад со скошенной травы в ряды воинов.

Перо падало вниз, медленно, медленно, и каждый взгляд с обеих сторон был прикован к нему. Его подхватил вихрь, вертел и крутил. Оно падало вниз, и вниз, и каждый на обеих сторонах затаил дыхание.