Превзойти себя самого. Том 1 (СИ) - Эльза Фа
Примечание автора:
Пытка тысячи порезов (линчи́, досл. «смерть от тысячи порезов») — особо мучительный способ смертной казни в Китае путём отрезания от тела жертвы небольших фрагментов в течение длительного периода времени.
Цингун — совокупность техник, позволяющих мастеру боевых искусств передвигаться с поразительной скоростью, высоко прыгать, бегать по вертикальным поверхностям.
Глава 28. Его имя сладкое, словно забытое прошлое, и одновременно горькое, как тоска
Заглядывая под каждый куст, попадающийся на пути к побережью, Чжао искреннее сетует, что в этом году вместо взрослого кота решил принести в дом котёнка. Двадцать четыре такой же забавный, как и его другие собратья, однако найти этого зверя намного труднее. На самом деле, Чжао давно бы от него оказался, если б не странное правило, которое он когда-то давно установил себе сам: каждый год заводить по коту. Бессмертный не помнит, зачем ему это. Он знает лишь то, что от этого зависит вся его жизнь.
— Двадцать четыре! — снова позвал просветлённый.
В ответ — тишина. Бесшумно кивают макушки деревьев, поздравляя его с возвращением в родные места, ласковый ветер играет прядями серебристых волос.
Все чувства обострены до предела, и чем дальше он движется по горной тропе, тем сильнее ощущает чьё-то присутствие.
Алая тень беззвучно скользит за ним по пятам. Ей не нужно скрываться, чтобы остаться никем незамеченной, ведь её темп почти превышает скорость человеческой мысли. И Чжао бы тоже не обнаружил её, если б не был одним из немногих, кто в совершенстве владеет той же особенной техникой.
Сереброволосый бессмертный делает нарочито медленный выдох и оборачивается, перехватывая занесённую для удара руку Чэньсина.
— Лунху Чжао!
Лицо юноши приобретает тот же оттенок, что и его одеяния. Глаза, будто затянутые свинцовыми тучами, вот-вот начнут метать молнии. Трудно понять, что Чэньсина разозлило сильнее: провалившаяся попытка незаметно подобраться к учителю или причина, которая вынудила его на это пойти. Так или иначе, его сердце уже очень давно не горело столь всепоглощающей яростью.
— В чём дело, мой мальчик? Совсем страх потерял?
Юноша не отвечает. Вырвавшись из хватки учителя, он награждает его испепеляющим взглядом.
Чэньсин смутно чувствует, что эмоции, которые он в себе так долго удерживал, окончательно вышли из-под контроля. Теперь, даже при сильном желании, слишком поздно себя останавливать. В затуманенном разуме не осталось и капли здравого смысла.
С годами чувства к Лао Тяньшу превратились для него в адскую пытку. Достаточно было услышать его имя из чужих уст, как просветлённый выходил из себя. Все вокруг напоминали о безвозвратной потере Тяньшу, в то время как сам Чэньсин всей душой верил в его возвращение, и это сводило с ума.
Чтобы сохранить равновесие на обрыве неуёмных эмоций и двигаться дальше, Чэньсин заплатил высокую цену: возвёл между собой и окружающим миром непроходимый барьер, лишил себя всех человеческих радостей, с головой погрузившись в учёбу и тренировки. В конечном итоге он стал нелюдимым отшельником. Так, больше ничто не могло разбудить в нём прежнюю бурю эмоций.
Всё изменилось с появлением в жизни просветлённого Лу Цайхуа. Сама о том не догадываясь, ещё в их первую встречу, она вывернула наизнанку душу Чэньсина.
Возникшие по отношению к ней противоречивые чувства ежедневно раздирали на части сознание. Он сопротивлялся им до последнего, пока сегодня не увидел Цайхуа опустошённой и сломленной. В момент, когда она, обессиленная, упала на землю, что-то надломилось внутри него. Жгучая ярость затмила рассудок, и просветлённый утратил контроль над собой.
— За что ты так с ней?
Чэньсин вытащил меч и направил его на учителя. Рука чуть дрожала от напряжения, однако в серых глазах читалась уверенность, граничащая с жаждой отмщения.
— Пожалуй, я проигнорирую твоё неуважение, — Лунху Чжао скрестил на груди руки. — Но если ещё раз посмеешь со мной так разговаривать, я за себя не ручаюсь.
Увы, слова Чжао не возымели никакого эффекта. Оглушённый желанием сразиться с учителем, Чэньсин перешёл в нападение.
Он не давал себе отчёта о происходящем и даже не пытался понять, почему, то, что учитель сделал с Лу Цайхуа, его столь сильно задело. Просто в душе внезапно открылась старая рана. Боль прошлого влилась в настоящее, изменив его изначальную суть, и ноги сами принесли юношу к Чжао.
— Как ты можешь быть таким жестоким со своими учениками?!
Сереброволосый бессмертный избил свою ученицу, нанёс её гордости непоправимый урон. Сможет ли она с этим справиться, останется ли той же вздорной и открытой девчонкой, занявшей в его сердце особое место? Если с ней что-то случится, Чэньсин никогда не простит Лунху Чжао. И сейчас он поквитается с ним за её муки.
— Мне перед тобой отчитаться? Я буду учить вас именно так, как сочту нужным.
Бессмертный легко уклонился от выпада, так и не обнажив в ответ свой клинок. Сведённые к переносице брови, казалось, говорили о том, что учитель слегка раздражён. Однако, напротив, он пребывал в беспокойстве за напавшего на него юношу: таким он видел Чэньсина впервые.
— Ты чокнутый!
Не взирая на боль в поврежденной ноге, просветлённый бросил все силы на то, чтобы нанести Лунху Чжао хотя бы один, пусть даже слабый, удар.
— Чэньсин, я предупреждал.
Сереброволосый бессмертный в мгновение ока очутился у юноши за спиной и, не приложив и капли усилий, уложил его на лопатки.
— Такой же никчёмный, как твой предыдущий наставник, — без тени насмешки произнёс Лунху Чжао.
Окинув ученика сочувственным взглядом, он без труда пресёк его очередную попытку продолжить сражение. Для этого было достаточно наступить ему на ногу.
— Ты даже не знаешь, кто он такой, а смеешь так говорить! — выкрикнул юноша, когда боль отступила.
Обида за Лао Тяньшу стала последним, что он испытал, прежде чем разум заволокла зловещая дымка.
Его. Наставник. Не. Никчёмный.
В последний удар Чэньсин вкладывает всю свою мощь, всю безысходность, что сопровождает его с раннего детства.
Вот только меч не достигает шеи учителя.
Вдох. Сереброволосый бессмертный выбивает оружие из рук ученика, а затем неохотно использует свою любимую технику. Выдох. Усеянный с головы до ног ссадинами, Чэньсин снова лежит на земле.
Боль, пропитавшая каждую клеточку тела, возвращает сознанию ясность. В уголках глаз собираются слёзы.
— Мне нет дела до того, кем он был, — наконец отвечает учитель. — Раз он погиб, значит был ни на что не годным слабаком. И ты такой же слабак, если до сих пор не можешь справиться с чувствами. Неужели не понял? Они мешают тебе развиваться! Если не научишься ими управлять, они
