Джефф Вандермеер - Город святых и безумцев

ЧАСТЬ IV — Приводит истинно научную теорию, проясняющую ряд моментов, которые во всех прочих остаются покрытые мраком и которые давно уже не давали покоя автору (плюс видение)

Теперь, когда мы подошли к критическому моменту, я, как чужую человечью кожу, начну сбрасывать отвратительное многословие. Обещаю, мои слова станут уверенными и быстрыми, точно мои стопы стали иными, нежели известные поэтам (45). Сознаю, что по большей части излагал нелепые теории других в надежде убедить читателя им не верить. Однако молю его о снисходительности и терпении, пока я буду развивать собственную, основанную на науке теорию о королевском кальмаре, выведенную из беспрестанных и исчерпывающих личных исследований этого удивительного существа (46), как в его естественном состоянии, так и в плоской двухмерности на страницах различных книг. (Я пытался сдержаться и заговорить об этом лишь в конце, когда читатель будет более восприимчив к тому, что в свете дня, бывшего началом эссе, а не на закате его конца, могло бы показаться абсурдным. Но теперь долг велит к этому обратиться.)

Преамбулам придается слишком большое значение: коротко говоря, я полагаю, что королевский кальмар служит питательной средой для так называемого королевского микофита, который разводят серошапки — пурпурного зародыша зла, которое расползлось по улицам и жилищам города непосредственно перед убиением, которое мы называем Безмолвием. В отличие от многих близоруких сограждан я сомневаюсь, что лежащие в основе Праздника насилие и дезориентация способны вызвать одни только споры серошапок. Нет, истина, дорогой читатель, коварнее и лучше умеет себя скрывать. Уникальный симбиоз микофита и кальмара — вот причина, почему мы пребываем в неосознанном рабстве у серошапок (47). Нам не следует есть мясо кальмара, так как оно заражено микофитом. (Я говорю это, ненадолго сняв мою мантию адвоката кальмаров.) Или, точнее, грибки, выводящиеся в мясе кальмара. Микофит в кальмаре.

Для непосвященного может оказаться затруднительным понять или принять эту концепцию, но для меня она основана на здравой беспозвоночной интуиции. Кальмарологи, например, уже давно задавались вопросом, как королевский кальмар добивается такой интенсивности красного и зеленого цветов, что они горят ярким светом в минуты стресса, скажем, голода или ухаживания? Подобная интенсивность не наблюдается ни у одной другой разновидности кальмаров, зато весьма схожа с огнями, виденными над не имеющим выхода к воде Олфаром незадолго до геноцида в период Безмолвия. Я даже не упоминаю об интеллекте, вылазках на сушу и пульсирующих на коже посланиях кальмарологам.

Поскольку все эти события имели место в последние сто лет, полагаю, что серошапки лишь сравнительно недавно стали, погружаясь в Моль на металлических судах, подкармливать кальмаров особым микофитом. Эта пищевая добавка усилила интенсивность окраски кальмара, ускорила развитие его интеллекта, но одновременно заразила его мясо для того, чтобы сделать амбрцев более восприимчивыми к спорам серошапок во время (какая ирония в названии!) Праздника Пресноводного Кальмара. Начиная с кальмаровых стейков и кончая кальмаровыми жаркими — перед нами обширное меню блюд, которыми мы с каждым годом все больше и больше себя отравляем. Тем самым все более распространяется, становится все более жестоким (48) насилие в ночь Праздника.

Если настоящая монография служит какой-либо цели помимо приземленной, то только предостережению против употребления в пищу мяса кальмара.

Возможно, видениям в серьезной монографии не место, но, зайдя так далеко, я не желаю останавливаться. Это видение приходит ко мне в те дни, когда меня кормят мясом кальмара. Увы, даже сейчас, зная то, что мне известно, я не способен остановиться и не есть его, так велика тяга к содержащемуся в нем микофиту.

Видение, нисходившее на меня последние месяцы во сне, стоит не менее драм Элатозы: я совершаю путешествие через великую пропасть Времени, которое проходит так же быстро, как несутся в грозу облака, и по мере того, как оно журчит мимо меня, я вижу, как кальмары все чаще и чаще выходят на сушу, вижу их пленительные, скрытые за водными пузырями глаза, их похожую на прозрачное серебро кожу. Еще я вижу, как вскормленные спорами и мясом животного, более разумного, нежели они сами, истинные жители Амбры становятся все более водянистыми, их тела становятся влажными, болезненно-желтыми и все более бескостными. И наконец их место занимают кальмары, а нынешние амбрцы уходят в воду, как будто изначально были в этом великом городе лишь вымыслом, приведеньями и призраками, глобулами разлагающихся жира и кожи. Амбрцы выродились и не способны обороняться, когда серошапки затопляют город, и мы, давно уже готовые к вторжению, наводняем Амбру, наши руки и щупальца оборачиваются вокруг повозок и зданий, вокруг камней, помеченных клювом и присоской, в то время как люди, этот бледный низший класс, становятся исполнителями нашей воли.

Авангард уже выступил, отряды разведчиков высланы. А как еще назвать разгуливающих по суше кальмаров? Я ничуть бы не удивился, узнав, что королевские кальмары уже ходят среди нас, что их шпионы настолько усовершенствовали искусство камуфляжа, что умеют воспроизводить как людей, так и их окружение.

Есть такие идиоты, которые буквально и поспешно сбегут от своей участи, ибо умом так же недалеки, как и многочисленны: они тайком заберутся в аптеку, заточат ложки, чтобы перерезать себе вены, разорвут на удавку одежду. Вы видите это повсюду. В смерти ни один из них не познает тайн своей жизни, и я им в этом не завидую, хотя моя собственная трансформация кажется такой далекой.

45. Какая жалость, что мне не дается ни ямб, ни хорей!

46. Но что еще тут можно поделать? Остальные завсегдатаи этого фешенебельного заведения не разделяют ни моих увлечений, ни моего темперамента. Если бы мне удалось пробудить в них хотя бы тень интереса к кальмарологии, я мог бы найти утешение в лекциях и даже праздных беседах в пустые часы, но, увы, такое не сбудется…

47. На момент своей кончины мой сморчок-отец трудился как раз над такой теорией. Возможно, этим объясняется его собственный нездоровый интерес к кальмаровым фермам. К несчастью, ему не хватало познаний в кальмарологии, необходимых для продвижения в этой области.

48. В правление капанов серошапки еще не усовершенствовали эту систему, и город еще не впал в зависимость от мяса кальмара. Ба, серошапки, возможно, работали как раз над тем, чтобы сделать его более сочным и тем самым более похожим на наркотик!