Ольга Мяхар - Я и мой летучий мышь

— Ты мне ответишь? — тихо, вкрадчиво. Его глаза едва заметно светились синим светом, прорывающимся сквозь ресницы. Завораживает. И сильно. Его красота, сила, мощь. Словно передо мной застыл древний ледяной дракон, лишь игравший роль обычного смертного, дабы никто не раскрыл его личину. И только сейчас… он стал самим собой.

Завороженно смотрю на него расширенными глазами, до боли вцепившись в край стола и почти не чувствуя собственное тело… Гипноз? Нет, он не посмеет… так нельзя…

А в следующую секунду наваждение исчезло, воздух потеплел, а окно, так и не рассыпавшееся на мелкие осколки, стало оттаивать…

Граф сделал глоток из бокала, пряча взгляд за опущенными ресницами. Все так же спокоен и холоден. До конца трапезы он больше не произнес ни единого слова, впрочем, я тоже.

Пых всю ночь меня будил. То ему надо было узнать, что нужно дарить дамам (я сказала — бриллианты и, судя по воплям прислуги, графа снова ограбили). То ему нужно было напомнить балладу, что пел принц в одной из моих сказок своей принцессе. Еле вспомнила (прислуга до утра слушала, как Пых воодушевленно распевал серенады). Его периодически пытались выгнать и просветить, что в три часа ночи надо спать, но он просто перелетал с места на место. Шушка летала следом и слушала его, как он потом выразился, восхищенно открыв рот. В чем я лично слегка усомнилась. Скорей уж она зевала. А под утро он и вовсе потребовал, чтобы я нашла в безразмерной суме те костюмчики, что когда-то шила для него. На мое мычание и попытки отбиться подушкой, перемазанной в шоколаде, Пых реагировал стойко и вредно. Продолжал летать вокруг, кусаться и пищать. Пришлось сесть, не открывая глаз, порыться в суме, откопать три плащика и шляпки и вручить их довольно пискнувшему вредителю, тут же упорхнувшему к своей ненаглядной. Кстати, а где он шоколад взял? Впрочем, неважно. Спа-ать.

Хррр…

Пых довольно летел обратно на кухню, где оставил свою ненаглядную. Мышка оказалась очень интеллигентной, ни с чем не спорила, всему радовалась и готова была слушать Пыха часами. Она уже раз пять сказала, что он ей почему-то сразу сильно понравился, а еще что он выглядит весьма… импозантно. Пых же от смущения не мог выговорить ни слова и только стоял и хлопал глазками, не зная куда себя деть. Кстати, те браслеты с драгоценными камнями, что он утащил из казны графа, ей тоже очень понравились и, несомненно, подошли к ее черным глазкам. И вот теперь, сжимая в лапках алый, черный и золотой плащики, а также миниатюрные шляпки, сшитые в комплект, он летел обратно на кухню, дабы порадовать свою ненаглядную новыми подарками.

Но обильный ужин, бурная ночь и лишний вес не дали ему долететь. Пришлось передохнуть, дабы не выронить одну из шляпок.

— Ваше сиятельство. Это ваш замок. И если вы прикажете…

— Она не останется.

Пых встрепенулся и насторожился. Как оказалось, он приземлился на подоконник кабинета василиска, где в данный момент находились сам граф и его дворецкий. Граф сидел в кресле, спиной к окну, а дворецкий стоял напротив, сложив руки за спиной и явно о чем-то споря с хозяином.

— Она — всего лишь дитя. Она не понимает, что теряет. Иногда детям стоит указать на то…

— Оставь.

— Но…

— Уходи. — Голос василиска звучал спокойно и холодно. В нем не было никаких полутонов. Словно василиск безмерно устал и отказывается бороться дальше. — Она боится меня. Не хочет видеть или слышать. Я не хочу ее заставлять.

— Тогда вы ее потеряете.

— Пусть.

— Но, ваше… Дрейк… — Голос дворецкого дрогнул. Нечасто он называл хозяина по имени и почти забыл то время, когда делал это в последний раз. Тогда они могли говорить на равных и сражаться плечом к плечу. Тогда… он был молод и силен. А теперь стар и дряхл. А Дрейк — все так же молод и красив, как и раньше. Василиски не стареют. — Не мне вам говорить, что василиск может выбрать себе лишь одну женщину из тысяч. И иногда приходится искать ее всю свою жизнь. Вы же сейчас с ума сходите. Не отрицайте. Я еще помню вашего брата. И помню, что с ним стало после гибели его жены. Он сошел с ума. То же произойдет и с вами. Кровь не даст вам забыть ее и то, что вы обязаны теперь ее защищать.

— Смешно, не так ли? — От тона василиска у Пыха зашевелилась шерсть на спинке. Даже дворецкий вздрогнул и отошел на шаг назад. — Еще недавно я говорил ей, что хочу ее убить. Надел на нее ошейник, едва не потерял ее раз двадцать… И после всего этого так неожиданно выяснить, что она — та самая. — Он замолчал, изучая осколки бокала, лопнувшего в его руках. Ладонь была цела, кожу василиска сложно поцарапать обычным стеклом, которое сверкающими искрами теперь осыпалось на пол. — А знаешь, когда я понял, что она та самая?

— Нет, сир, — тихо, обреченно. Уже понимая, что граф не сделает ровным счетом ничего, чтобы задержать девушку в замке.

— Когда увидел, как ей сломали спину. Внутри словно что-то взорвалось, я утратил контроль и рванул вперед, не думая ровным счетом ни о чем. За что и поплатился. Ошейник выкачивал столько силы, что я был едва ли ни слабее тебя… А потом я смотрел, как она извивается и кричит от боли, пока этот чокнутый маг потрошил ее, словно курицу. Я думал, что сойду с ума. Кажется, я даже сошел с ума. Там, в той комнате. Только очнувшись и ощутив ее в своих объятиях — понял, что помешательство отступило.

— Но, граф…

— Пусть едет, — отодвигая кресло и вставая. — Я больше не хочу заставлять ее быть со мной.

Мужчина прошел по комнате и, выйдя, захлопнул за собой дверь. Дворецкий вздрогнул и опустил голову, глядя на осколки, рассыпанные по ковру. А Пых все сидел на подоконнике, чувствуя, как ветер перебирает шерстку на спине, и напряженно смотрел куда-то за горизонт. При этом он продолжал сжимать в лапках маленькие плащики и, кажется, напрочь забыл о маленькой мышке, уснувшей на кухонном столе.

Глава 30

— Пых! Пы-ых! Ты где?

Стою с сумой на лестнице и задумчиво оглядываюсь по сторонам. Ну и где его носит? Нам пора уезжать. Лошадь с провизией уже стоит у черного хода замка и ждет, когда мы соизволим выехать со двора. Кстати, лошадь красивая. Черная, изящная, чистокровная. Я-то цену им знаю — недаром столько лет промышляла воровством, впрочем, у бедных не воровала никогда.

— Пых!

— Мы тута!

И ко мне на руки спланировали сразу двое: Пых и Шу. Тихая и довольная, она была одета в золотистый плащик и все поправляла шляпку на голове, поблескивая черными глазками.

— Тебе идет, — одобрительно улыбнулась я.

Пых тут же раздулся от гордости.

— Ну что, поехали?

Неожиданно раздался голос Дрейка: