Виталий Сертаков - Кузнец из преисподней

Всего год прошел, как президент послал экспедицию на Кольский полуостров. Там требовалось наладить поставки оленины и шкур, восстановить госмонополию на рыбную ловлю и обследовать никелевые месторождения на предмет их запуска. Уже пошла в Питер рыба и оленина, в Никеле заработали школа, горное училище и больница, и вдруг…

Смирные северные племена заволновались. Начальник геологов сумел отправить слезную депешу на ближайшую почтовую станцию. Он сообщал, что местные огольцы ломают древнюю технику, рушат подпорки в рудниках, поджигают и увечат цеха на комбинате. И умолял о военной помощи.

И тут же обнаглели норвежские моряки – стали ловить рыбу прямо у российских берегов, наплевав на все соглашения. Начальник мурманского гарнизона дал несколько залпов из береговых батарей. Две норвежские шхуны потопили. В ответ соседи потопили три баркаса с нашими рыбаками и забрали себе улов. Дипломатия зашла в тупик. Норвеги разговаривали высокомерно, словно знали, что ответить силой русский гарнизон не может. А гарнизон действительно ответить не мог. Два полка северного формирования еще не добрались до родины. Они сдерживали восстание на границе с эстами и только теперь возвращались домой.

– Мое мнение – надо вешать бунтовщиков на площадях, – заявил младший Абашидзе, командующий пограничными частями. – Раньше мои заставы бились с контрабандистами спиртного и тряпок. Нынче мы каждый день находим оружие, патроны и пачками ловим дезертиров.

– Если начнете вешать тех, кому симпатизирует народ, получите революцию, – тихо заметила Моника Арро.

Вся забинтованная, она полулежала в специальной кровати на колесиках и категорически отказывалась покинуть совещание. После того как Военный Совет принял функции Большого Круга, храброй француженке пришлось взять на себя руководство сразу тремя министерствами.

– Этого допустить нельзя, – впервые подал голос патриарх. До этого он смиренно слушал, спрятав руки в рукава сутаны. – Убийства не могут породить мир.

Старика вежливо выслушали, но проголосовали за укрепление застав пулеметами. Затем Рубенс отдал приказ отправить в Мурманск два итальянских фрегата, отвоеванных на Сицилии. На все мятежные заводы постановили послать следователей Тайного трибунала в сопровождении верных чингисов и башкир. Поскольку полицейских сил не хватало, Рубенс поднял казачьи полки, квартировавшие в Павловске. Все понимали, что оголяется юг Петербурга в случае серьезных волнений, но иного выхода не нашлось.

Следующим вопросом в повестке стояло дорожное строительство. Министр финансов сообщил о полном выделении средств. Начальник Управления строек рапортовал о том, что под Пензой разбойники напали на конвой и освободили больше тысячи каторжан, присланных на стройку. Еще хуже получилось под Оренбургом. Там снова начали бедокурить банды шептунов. Они разрушили асфальтовый завод, сожгли городок строителей и увели в степи почти две тысячи пленных…

– Мы уже послали туда два полка, – доложили Рубенсу генералы.

– Еще несколько таких докладов, и вам придется снова объявить общую мобилизацию, – проницательно заметил патриарх. – Мужчины только что вернулись к своим женщинам. Пахари – к своим полям. Ремесленные люди – к своим мастерским. Заводские – на заводы. Неужели вы желаете вызвать гнев народа?

– А что вы предлагаете? – сверкнул черными очками Фердинанд Борк. – У меня в папке еще восемь подобных докладных записок. И каждая угрожает государству. Альзо, прошу вас… Отказ работать на Втором тульском заводе. Это половина наших пулеметов и автоматов, к слову сказать. И самые высокоценные рабочие. Дальше. Ярославский резиновый завод. Забастовка. Им мало денег. Дальше. Генерал Абашидзе не стал говорить, но я скажу. У нас две попытки переноса пограничных столбов. Со стороны Эстонии и со стороны Латвии. Они утверждают, что до Большой смерти граница проходила восточнее… Еще хуже есть новости… – Германец сделал извиняющийся жест в сторону Серго Абашидзе. – Плохая новость, может быть война с Грузией. Пока нам ничего не известно, мало новостей. Они обстреливают наших пограничников. Они скрывают на своей территории опасных преступников. По данным разведки, четыре крупные банды из Дагестана и Чечни отдыхают в грузинских горах. Президент подписал с ними пакт о границе. Мы не можем преследовать бандитов там. Первый Южный фронт только что расформирован. Мы отпустили домой двенадцать тысяч резервистов. На заставах не больше шести тысяч штыков, совсем мало бронетехники и три летучих полка «черных беретов». Если кавказники начнут атаку, фронт держать будет некому.

– Что скажешь? – Папа Рубенс обернулся к Серго Абашидзе. Тот сидел бледный, сжимал под столом кулаки. – Будет лучше, если мы тебя освободим от командования. Ты не должен стать врагом для своих.

– Будет лучше… – Серго поднялся, играя желваками на скулах. – Будет лучше, если я немедленно поеду именно в Южную армию. Мне наплевать, кто там бьет моих ребят. Русские, грузины, азеры или турки. Мне наплевать. Я всю жизнь защищал Петербург и буду защищать его дальше.

Папа Рубенс переглянулся с другими силовиками. Командир жандармских частей еле заметно кивнул. Поднял руку Руслан Абашидзе:

– Тогда надо снимать и меня с должности. На мне теперь все пограничные войска. Если Военный Совет не доверяет тем, кто дрался за Россию…

– Совет доверяет! – Вице-президент впервые повысил голос. – Я не хочу, чтобы вас прокляли ваши же родственники! Будет лучше, если командование на Кавказе примет Валдис Второй… Да, не смотрите на меня так. Это внук Хранителя памяти, прекрасный офицер. Он с отличием окончил Академию. Три года назад он прекрасно показал себя, когда мы помогали полякам подавить восстание «лесных братьев». Тогда кардинал Станислав, большой друг нашего президента, вручил Валдису Второму золотую шпагу. Да, Валдис подполковник, но это поправимо. Кроме того, вы все знаете, что и Хранитель Валдис – друг президента…

– «Черные клинки» поднимут бучу, если вы пошлете вместо меня Качалыцика, – процедил Абашидзе. – Но я не против него. Давайте сделаем его моим заместителем. Пусть привыкают, я не против…

События следующего дня развивались очень быстро. В четыре часа пополудни Военный Совет переехал для следующего совещания в здание Двенадцати Коллегий. Сюда президент три года назад переселил полицию, так что охрана была на высоте. В шестнадцать двадцать поступили данные о масштабном бунте в четырех уральских губерниях. Связи с президентом страны по-прежнему не было. В шестнадцать тридцать Совет отдал в печать приказ о новой масштабной мобилизации. Призывались легионеры, принимавшие участие в боевых действиях. Возвращались в строй все неженатые и бездетные, не связанные с сельским трудом. Всего около сорока тысяч человек по центральным, самым лояльным, губерниям. Комплектование полков было поручено главному полицмейстеру страны. Мера неожиданная, но оправданная. Армии предстояло сдерживать собственных сограждан.