Пол Андерсон - Три сердца и три льва

Королева лишь улыбнулась в ответ.

— Возьмите назад кольца-змеи, что вы дали нам, — сказал Руперт, обращаясь к Оберону. — Возможно, настанет день, когда вы найдете человека, способного удержать это пламя…

— Или просто с кровью более холодной, чем у тебя, — перебила его Дженифер. — Я знаю, ты всегда хотел только одного — добиться меня!

По лицам короля и королевы скользнули веселые улыбки. Но Руперт упрямо продолжил:

— И вы должны взять посох и книгу старого Просперо, чтобы хранить их там, где вы сочтете нужным. И передавайте привет от нас Ариэлю.

— И Калибану, — негромко добавила Дженифер. — И… есть один юноша… только не ревнуй, Руперт… ваши величества должны знать, о ком я говорю… Мне бы хотелось, чтобы он поскорее встретил кого-то, кому смог бы отдать свое сердце, в обмен на горячую любовь… ведь так много на свете чудесных девушек!

— Милая девочка, мы не можем опекать живые сердца, — серьезно и мягко ответил Оберон, — так же, как ничем не могут им помочь реки, холмы, небеса… — Он и королева взяли из рук молодых людей магические предметы. — Теперь — прощайте! — Оберон взмахнул посохом. — Идем, Титания!

И они исчезли, растворясь в сиянии зимней ночи.

Довольно долго Руперт и Дженифер стояли молча, потом принц взял подругу за руку.

— Пора, любимая. Нужно вернуться домой до рассвета.

Эпилог

Этим вечером тут собралось много гостей; одни сидели у очага, другие наслаждались отличной едой и напитками, щедро потчуя Трактирщика своими рассказами. Валерия Матучек устроилась возле бара с кружкой в руке; отсюда ей хорошо было видно всех.

Кое-кого она узнала: монаха в коричневой рясе, у ног которого лежал волк; жутко пьяного китайца из далекого прошлого, чья кисть легко бежала по бумаге, записывая стихи; тощего парня с лирой в руке; крупного добродушного блондина в высоких сапогах и сером кожаном костюме, с драгоценным браслетом на запястье; поджарого викторианца с трубкой и его хромого приятеля; веснушчатого глазастого мальчишку и негра в потрепанной крестьянской одежде… но остальные были ей незнакомы. А кое-кто из гостей вообще имел нечеловеческий облик.

Валерии очень хотелось услышать как можно больше, прежде чем гости отправятся каждый своей дорогой, и поэтому она поспешила закончить собственный рассказ:

— Да, я вернулась в этот континуум и некоторое время наблюдала, чтобы понять, сработало ли мое предупреждение. А до того я прочла много исторических книг, чтобы разобраться в прошлом. Очевидно, в этой временной линии романтикам удалось больше, чем где-либо еще. И… либо этот Карл Первый был очень мудрым человеком с самого начала, либо он поумнел от испытаний, — она пожала плечами. — Я не знаю, к каким различиям все это приведет в будущем. В моей истории принц Руперт… ну, он не только изобрел новый способ книгопечатания, он вообще стал ученым, он помогал исследователям, основал Королевское научное общество… Однако не думаю, что в каком-либо из параллельных миров он мог бы довольствоваться уже сделанным, он человек вечного поиска. Теперь он строит новый мир, настоящий Новый Мир — с машинами и наукой… и в этом мире есть надежда, разум, свобода… Ладно, — она допила свое пиво и протянула кружку барменше, чтобы та вновь ее наполнила. — Ничто не вечно в любом случае. И мир никогда не приходит сам собой. Но Руперт выиграл несколько мирных лет, и их с Дженифер ожидает счастливая жизнь. А теперь я хочу послушать ваши истории. Надеюсь, мой рассказ вам понравился?

Сломанный клинок[10]

Первое издание этого романа посвящалось моей матери Астрид Андерсон, и ей же я посвящаю нынешнее, ей и (что меня вдвойне радует) моей дочери, которая носит то же имя.

Предисловие

В конце года 1018-го от Рождества господа нашего Иисуса Христа Сигват Тордарссон отправился в Гаутланд по поручению конунга Норвегии Олава. В ту пору многие люди поклонялись еще языческим богам. Когда Сигват со своими провожатыми подъехал к одному двору, хозяйка не впустила их, сказав, что ее домашние собираются приносить жертвы альвам. Любой благородный человек в те дни умел складывать стихи, а Сигват к тому же был скальдом. Он сказал:

Мне в дверях старуха«Прочь, — рекла, — треклятый.Одинова гневаЗдесь у нас страшатся».Меня выгоняла,Будто волка, мол, «мы,Язычники, ночьюПравим жертвы альвам»[11].

Так рассказывается об этом событии в «Круге Земном» Снорри Стурлусона[12]. В других книгах мы читаем о том, как, возвращаясь домой, викинги снимали с носов своих ладей резные изображения драконьих голов, чтобы их видом не оскорбить эльфов, или, как говорят в Скандинавии, альвов. Иными словами, все это доказывает нам, что первоначально эльфы были богами.

Разумеется, к тому времени, когда на севере Европы начали писать книги, эльфы, подобно греческим дриадам или японским духам рек, ками, превратились из божеств в духов, привязанных к той или иной местности. В «Эддах» описывается, как некоторые из них помогают асам в Ас гарде. Однако эльфы — это два непохожих друг на друга народа, которые владеют двумя из Девяти Миров скандинавской мифологии. Альвхейм принадлежит высоким и пригожим «светлым альвам». Гномы же скорее всего, хотя здесь существуют определенные сомнения, обитали в Свартальвхейме, что переводится как «жилище темных альвов». Интересно, кстати, отметить, что в дошедших до нас преданиях гномам отводится места куда больше, чем эльфам.

Позднее фольклорная традиция низвела эльфов на роль этаких домовых: они стали гораздо ниже ростом, а родство их с по-прежнему внушавшими страх гномами позабылось. Тем не менее призрак Альвхейма, Волшебной страны, жители которой отличаются от людей разве что неземной красотой да колдовским даром, витал над Средними веками и эпохой Возрождения.

В наши дни Дж. Р. Р. Толкину в его захватывающем эпическом сказании о Кольце удалось в известной степени вернуть эльфам их былой облик. Его эльфы не только красивы и сведущи в ворожбе, они мудры, печальны, благородны и добры ко всему живому. Можно сказать, что эльфам Толкина ближе Глориана с ее подданными, чем гаутландские язычники. В этом нет ничего плохого; профессору Толкину были нужны именно такие существа.

Однако двадцать с лишним лет назад молодой человек, которого звали так же, как зовут меня, отважился заглянуть дальше в прошлое, в самый девятый век, и увидел там совершенно иных эльфов и богов. То было время беспросветного мрака — по крайней мере в Европе. Процветали жестокость, жадность и распущенность. Викинги лютовали в Англии и во Франции, Карл Великий свирепствовал в землях саксов; их жестокосердие сравнимо, пожалуй, с кровожадностью участников Первого крестового похода на Иерусалим. Двадцатый век — отнюдь не образец в отношении милосердия к ближним, но ему все-таки далеко еще до того беззакония и произвола, которые, может статься, являются (избави нас, боже) исторической нормой.

Поскольку люди склонны видеть в своих богах и полубогах себя самих, этот писатель изобразил эльфов и асов развратными и беспощадными во гневе. Это совпадает с тем, что можно прочитать о них в «Эддах» и сагах.

Кроме того, он позволил себе слегка пофантазировать в манере старого доброго журнала Unknown Worlds[13]. Ему казалось вполне естественным, что обитатели Волшебной страны должны опережать людей в техническом развитии. Предположим, ради интереса, что некогда на деле существовали народы, способные творить чудеса — то есть мысленно управлять природными явлениями с помощью неизвестных современной науке средств (впрочем, в последнее время много рассуждают о парапсихологии). Предположим также, что жили они бесконечно долго, могли по желанию менять свой облик и так далее. Подобный чужеродный метаболизм имел свои недостатки, как то: они не в силах были выдерживать солнечный свет, а соприкосновение с железом вызывало в их телах разрушительную электрохимическую реакцию. Разве не справедливо возместить этим бессмертным их убогость через открытие для них цветных металлов и свойств их сплавов? Разве не могли корабли эльфов «плавать на крыльях ветра» из-за того, что обладали свободными от трения корпусами? Хотя замки, которые возникают в нашем воображении, когда произносится это слово, были для Европы эпохи правления короля Альфреда[14] делом будущего, однако почему бы не допустить, что эльфы строили их давным-давно? Таким же образом прочие явные анахронизмы вполне могли быть достижениями рас, которые неизмеримо древнее человеческой. Но аристократическая воинская цивилизация, консервативная в силу небывалого долголетия индивидов, вряд ли способна была усиленно развивать науку. Не стоит надеяться, что жители Волшебной страны знали секрет пороха и изобрели паровой двигатель.