Анастасия Парфёнова - Городская фэнтези — 2008

— Хох Степан Виленович. — Рыков посмотрел на моё недоумённое лицо и объяснил: — Директор издательского концерна «ТХТ». Крупная столичная птица. С самим премьером знаком. Школьный, блин, однокашник. Приехал к нам по приглашению мэра. Журнал какой-то организовывать или типа того.

— В два часа ночи, — сказал я ехидно. — В сквере, где проститутки собираются. Без охраны. Хороший, видно, должен был получиться журнальчик! С весёлыми картинками. Жалко, если сейчас такой многообещающий проект закроют. Кстати, вы мне не ответили, товарищ полковник. Этот ваш Хенде Хох был высшим? Из-за того здесь и МЧС?

— Не был, не был он высшим! И никакой он не мой, понял, парень? А чрезвычайники тут потому, что сначала была версия… — Рыков хмыкнул: — Ну, ты понял. Когда у трупа глотка разорвана, центральная версия всегда одна.

— Сначала, значит, была центральная версия, — пробормотал я. — А потом отпала. И крайней оказалась почему-то моя Мурка. Почему, товарищ полковник?

— Потому что есть свидетель.

— Здорово! И надёжный? Или так, потас… э-э… девушка какая-нибудь?

— Свидетель надёжный. Мой собственный сотрудник. Да ты видел его вчера. Старший лейтенант Куклин. Рулил командой уборщиков. Румяный такой.

— И чего он тут забыл? — спросил я удивлённо. — Он сутенёр? Или мальчик для…

— Задолбали твои тупые шутки, Раскольник! — рявкнул полковник. — Спортсмен он, ясно? Совершал пробежку перед сном и увидел, как на человека напало хищное животное. Опознал росомаху. Попытался помочь — так она и его цапнула. А потом скрылась. Хох умер у него на руках.

— Где сейчас этот герой? В больнице?

— Нет, дома. В больницу ехать отказался наотрез. Раны, говорит, пустяковые. Карьерист хренов! — с внезапным раздражением добавил Рыков.

— Под вас копает, — понял я гнев полковника.

— Сопля он ещё под меня копать. Хоть и выдвиженец кое-чей. Ты вот что, в сторону не уводи. Короче так. Росомаху надо уничтожить.

— Кому надо? — окрысился я.

— Всем, — веско сказал полковник. — И тебе в первую очередь, Родион. Убитая она будет просто дохлым зверем. Ничьим, диким животным. А пока живая — она твоя. И сто, блин, человек с радостью подтвердят это под присягой. Могут и такие отыскаться, которые слухи о прежних убийствах людей росомахой вспомнят. Понятно?

Я кивнул. Конечно, можно было начать объяснять, что Мурка вовсе не моя. Что она — существо независимое. Но кто бы меня послушал?

— Ладно. Разберёмся.

— Не «разберёмся», Родя. Ты должен сказать: «Есть, товарищ полковник, пристрелить бешеное животное!»

— Слушай, Рыков, — отчётливо проговорил я, уставившись ему в переносицу стеклянным взглядом. — Ты тоже брось тупые солдафонские шутки. Можешь своими ментами командовать. Или женой. А мне ты, в общем-то, никто. Уяснил?

— Вон ты какой, оказывается! — неприятно удивился Рыков.

— Что, не знал?

— Да знал я, Родя, — он расстроенно покачал головой. — Но и ты пойми меня! Куклин, сволочь такая, за это дело зубами уцепится. Ты правильно подметил, у него цель ясная — меня в невыгодном свете выставить. Мне ж его нарочно подсунули, хлыща московского. А он не промах, лезет везде. В каждой бочке затычка. Он уже в курсе, что ты, типа, мой протеже. Что я покрывал тебя, когда слухи поползли, будто росомаха бомжей и наркоманов убивает. Да я не удивлюсь, если Мурка его поцарапала, когда он целоваться на радостях полез. Такой подарок от неё получил!

Я слушал Рыкова, и у меня мало-помалу созревала одна очень любопытная мыслишка. Прямо-таки до крайности любопытная. А если учесть некоторые обстоятельства, то и многообещающая.

— Эй, — он пихнул меня в бок. — Ты чего лыбишься? Я что-то смешное сказал?

— А? А-а, нет… Товарищ полковник, вам, как я понимаю, нужно сейчас обелиться перед начальством. Например, найти настоящего преступника, упыря. Чтобы Куклин со своей выдумкой про росомаху-людоеда оказался полным идиотом. Так?

— Да хрен я уже сейчас обелюсь. Преступник мне тем более не нужен. Я ж за бешеных зверей не отвечаю, на это СЭС существует. А вот маньяк в районе — это уже серьёзно. Нет, парень, выслужиться для меня теперь уже нереально. Погоди, — спохватился он. — Ты сказал — упыря!

— Ага. Высшего, — забросил я следующий крючок. — Наверняка ведь у вас имеется на примете высший, которого хочется прикончить. За патриарха вам не только издателя порнухи простят, но и орден дадут. Или звёздочку. Главное, знать, куда обратиться с его трупом. Если не знаете, подскажу. — Я стрельнул глазами в сторону эмчеэсников.

— Предлагаешь с огнём поиграть, Родя? Патриарх — это не шуточки. Даже самый завалящий.

— Да вы и без того всей задницей в костёр угодили.

— Это точно. Ну, положим, я бы решился. Сразу возникает несколько проблем. Первая и самая основательная: я не знаю ни одного высшего. Ты знаешь? Имеешь точные списки? Могу ручаться, тоже нет.

Ручается он! Ну и змея.

— Ерунда. Отлично обойдёмся без списков, фотографий и прочего барахла. Сами явятся, стоит свистнуть. Как миленькие прибегут. У меня — Книга Рафли.

— Ч-что? — спросил Рыков враз осипшим голосом. — Какая книга?

— Книга Рафли, — повторил я хладнокровно. — Кровосос, в чьих руках окажется эта штука, может однокашников премьера вроде Хоха каждый день на завтрак кушать. А возможно, и самим премьером на Вальпургиеву ночь полакомиться. — Я усмехнулся. — Ну как, играете ва-банк, товарищ полковник?

— Да, — твёрдо сказал Рыков. — С этим джокером можно и рискнуть. Где книжка?

Я заговорщически прижал палец к губам и ушёл.

Росомаха поджидала меня дома, пряталась под порогом. Морда и лапы у неё были вымазаны в крови. На мой взгляд, недостаточно обильно — ведь лужа в сквере была просто огромной. Ещё один факт Муркиной невиновности. Хотя при той скорости, с которой она орудует лапами и зубами, крови на ней вообще не должно было остаться.

— Ну, и как ты объяснишь случившееся?

Мурка, естественно, промолчала. Заметно было, что ей не по себе. Она мелко подрагивала и странно поводила головой — так, будто ей что-то мешало. Что-то, воткнувшееся в шею. Вроде занозы.

— Тебя ранили, девочка? Стой смирно, посмотрю. Честно говоря, мне жутко не хотелось смотреть, что ей мешает. Даже самая преданная собака вряд ли вытерпит, когда хозяин начнёт прикасаться к больному месту. Росомаха тем более. Приговаривая «тихо, тихо, моя радость», я осторожно раздвигал пальцами шерсть, стараясь не дотрагиваться до кожи. Мурка терпела. Несколько раз она принималась урчать — но без угрозы, скорей подбадривая. Наконец я увидел источник её неудобства. Это был зуб. Обломленный зуб высшего упыря.