Николай Романецкий - Убьем в себе Додолу

Но куда бесы могли унести эту сумасшедшую?! И как специально — именно в то утро, когда он решился-таки опробовать на ней перуново заклинание!..

В то, что она и в самом деле является Додолой, Свет по-прежнему ни в коей мере не верил. И дураку понятно, что Вера преследует в игре с ним какие-то свои цели. Собственно говоря, что она совсем не та, за кого себя выдает, было ясно с самого начала, но тогда он не думал, что ее целью является именно он, чародей Свет Сморода. Теперь он был в этом уверен. И потому — что бы она там ни говорила — желал побыстрее дать заключение Кудеснику: способна или нет Вера стать второй матерью Ясной. А там пусть сами разбираются.

Его нетерпение возросло до такой степени, что он не мог уже высидеть в кабинете. Спустился вниз, в сени. Из гостиной выглянул Берендей:

— Что-нибудь нужно, чародей?

— Нет, — сказал Свет, и Берендей скрылся в гостиной.

В общем-то, ждать в сенях было глупо. Поэтому Свет зашел вслед за экономом в гостиную. Берендей смотрел на него с удивлением.

— Все в порядке, — сказал Свет. — Побуду тут немного с вами.

Берендей удивился еще больше. Но промолчал. Сел за стол, привычно углубился в свои бумаги. Свет устроился на диване, сделал вид, что задумался. Однако работу его мозга в этот момент охарактеризовать словом «задумался» было нельзя. Мысли метались, как встревоженные птицы, — от Веры к мертвому Буне, от Буни к Кудеснику… И снова к Вере.

А может быть, она и в самом деле явившаяся на Землю Додола? Как легко эта версия объяснила бы все странности, нагроможденные вокруг этой девицы! Ведь богиня всесильна, и поведение ее вполне может быть алогичным. Как у Веры… Это ведь с точки зрения человека поступки могут представляться алогичными — кто сказал, что логика людей и логика богов суть идентичны?

Чуть слышно хлопнула входная дверь. Свет вскочил и выбежал в сени.

Это была она, Вера. Но, Свароже, в каком она пребывала виде! Из одежды на ней остались лишь пшеничные локоны на голове да такие же пшеничные кудряшки внизу живота. Если это называть одеждой…

Веру похоже свой внешний вид нисколько не шокировал. Она улыбнулась Свету, приложила пальчик к губам и молча проследовала прямо к лестнице на второй этаж.

— Что с вами, чародей? — раздался сзади обеспокоенный голос Берендея.

Берендей смотрел на хозяина теперь уже не с удивлением, а с тревогой, и Свет понял, что эконом попросту не видит обнаженную девицу.

А та, сверкая белой треугольной полоской на ягодицах, не спеша поднималась по лестнице.

Наверху появилась полусонная Забава, шагнула на лестницу, спокойно прошла мимо голой Веры.

И только тут Свет почувствовал ментальную атмосферу заклятья на невидимость.

Эта Вера если и не была Додолой, то уж колдуньей была точно. И еще какой колдуньей! Мощь заклятия была такова, что ее могли видеть лишь волшебники самой высочайшей квалификации. Так что она ничем не рисковала, разгуливая обнаженной по городским улицам. Вот только зачем она это делала?..

Забава, не глядя на хозяина, повернула в трапезную.

— Забава! — окликнул Свет.

Служанка остановилась в дверях трапезной:

— Чего изволите, чародей?

— Где наша гостья? — Свет заметил, что Вера задержалась на лестничной площадке второго этажа, глянула через перила на них с Забавой.

— Наверное, спит, — сказала Забава. — Она меня еще не вызывала.

Глаза Забавы были пусты и холодны. Хотя бледность и покинула ее личико, ничего похожего на ту Забаву, которую он знал, в этой девице и в помине не имелось. Просто красивая кукла. Почти манекен. Можно, к примеру, поставить на витрину, демонстрировать с ее помощью женскую одежду. Или драгоценности…

Красивая кукла скрылась в трапезной.

Свет снова посмотрел на площадку второго этажа. Веры там уже не было.

Что ж, самое время исполнить задуманное.

Он поднялся наверх, подошел к гостевой. Охранное заклятье было на месте, и не имелось никаких следов, указывающих на то, что его снимали.

В гостевую он вошел без стука.

Вера уже успела натянуть на себя домашнее платье, возмущенно посмотрела в лицо вошедшему:

— Вы вновь в своем репертуаре, чародей! Входя к богине-то, могли бы и постучать.

Свет включил Зрение: у нее была аура обычной женщины.

— Я не верю, что вы богиня, Вера… Где вы были?

— Вы не верите, что я — богиня? — Голос ее по-прежнему переполнялся возмущением. — Я предлагала вам вчера в качестве доказательства смерть… Проверьте и убедитесь!

Света вдруг осенило:

— Неужели вы убили Бондаря? Зачем?

Возмущение стерлось с ее лица, на смену явилась печаль. На взгляд Света, впрочем, ни возмущение, ни печаль ее и гроша ломаного не стоили.

— Я не убивала Бондаря. Он отравился. Я лишь помогла ему сделать необходимый выбор. — Печаль сменилась хитрой улыбкой. — Тем не менее убийство состоялось.

— Кого же вы, в таком случае, убили?

— Никого. — Она вновь хитро улыбнулась. — Бондарь убил кандидатку в новые матери ясны. Некую потерявшую память паломницу по имени Вера.

Свет замотал головой:

— Я уже совсем запутался в вашей лжи, Вера! Что такое вы еще придумали? Только не говорите мне снова, что вы — Додола!

Она подошла к нему совсем близко — едва не касаясь персями его груди,

— перестала улыбаться:

— Вы правы, я — не Додола. Но и не Вера. Меня зовут Криста, и мы очень хорошо с вами знакомы.

Свет фыркнул:

— Единственная Криста, с которой, если так можно выразиться, я знаком, это героиня моего романа. Но вы совершенно непохожи на нее. Разве что цветом глаз да волос… — Свет вдруг запнулся.

— Да-да, — сказала она. — Мир без волшебников. Единая христианская Русь. Явление нового Мессии в женском обличье… А то, что я не похожа на ваше представление о Кристе, объясняется лишь уровнем вашего литературного таланта. К сожалению, он гораздо слабее, чем Талант, данный вам Семарглом.

— Подождите, — пробормотал Свет. — Где вы могли прочесть о новом приишествии? Ведь я еще и половины не написал…

— Нигде я ничего не читала. Я все это пережила. — Она качнула головой. — Вы забыли, что волшебник должен быть очень осторожен не только в своих делах, но и в мыслях. И сами того не желая стали созидателем целого мира, мира без волшебников, мира без равноправия, мира в котором Зло гораздо чаще оказывается победителем Добра, а не наоборот.

— Но подождите, — пробормотал Свет. — Я не…

— Нет, это вы подождите, — перебила она. — Вы так хотели узнать, кто я такая… Вот и слушайте. — Она пошатнулась, но не схватилась за него. Подошла к столу, села. — Я не просила вас делать меня героиней своего романа… Ой, что я говорю! В общем, я прошла через все, что вы для меня придумали. Я родилась неизвестно каким образом, потому что вы ничего не сумели придумать вместо непорочного зачатия и обошли эту проблему молчанием. Я приехала в Питер, одну из столиц той Руси, с желанием принести людям любовь, а они приняли меня за проститутку. Я прошла по вашей воле через все унижения, через зависть и подлость, но любви так и не нашла. Я взывала к вам словами из Евангелия, потому что вы решили воспользоваться трудом Матфея, лишь заменив Гефсиманию красивым названием «Таврический сад». — Она протянула в сторону Света руки и взмолилась: — Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия… Но чаша меня не миновала, ибо так хотел Бог того мира, то есть вы. Вы захотели, и меня распяли. Но если Христа распяли на кресте, то меня в дорожной пыли. И если у Христа стигматы были расположены на руках и ногах, которые вполне могут быть орудиями убийства, то на моем теле мой Бог повелел нанести рану в таком месте, которое может быть лишь орудием любви и деторождения. Впрочем, как и положено, ТЫ тут же воскресил меня и отправил на небеса. Чему ж, удивляться, что я оказалась здесь, в ТВОЕЙ жизни?