Дэвид Эддингс - Последняя игра

— Это ты наделал? — прокричал Силк Белгарату.

Но остолбеневшее лицо Белгарата яснее ясного говорило, что буря для него такая же неожиданность, как и для Силка. Они повернулись к Гариону.

— Это ты сделал? — спросил Белгарат.

— Он этого не делал. Это сделал я. — Голос, который исходил изо рта Гариона, не был его голосом. — Я слишком долго над этим трудился, чтобы все испортила свора собак.

— Я ничего не слышал, — удивился Белгарат, вытирая лицо, — даже шепота.

— Ты слушал не в то время, — ответил голос внутреннего собеседника Гариона. — Я начал готовить эту бурю еще ранней весной. И только сейчас она здесь разразилась.

— Ты знал, что она нам потребуется?

— Разумеется. Поворачивайте на восток. Гончие не смогут взять след в таких условиях. Сделайте круг и войдите в город с восточной стороны. Там меньше сторожей.

Ливень хлестал, сопровождаемый раскатами грома и вспышками молний.

— Дождь будет долго продолжаться? — прокричал Белгарат сквозь царивший кругом грохот.

— Достаточно долго. Я целую неделю собирал его над Восточным морем. Он обрушился на побережье сегодня утром. Поворачивайте на восток.

— Мы можем поговорить в пути? — спросил Белгарат. — У меня есть масса вопросов.

— Сейчас вряд ли подходящее время для дискуссий, Белгарат. Вам нужно спешить. Остальные прибыли в Ктол Мишрак сегодня утром как раз перед бурей. Все готово, поторапливайтесь.

— Это случится сегодня?

— Да, если вы поспеете вовремя. Торак, наверное, уже проснулся. Думаю, вам лучше быть там, когда он откроет глаза.

Белгарат снова вытер лицо, по которому струились потоки воды.

— Поехали! — резко сказал он и повел своих спутников сквозь ливень к твердой земле.

Дождь и ураганный ветер продолжались несколько часов. Промокшие, жалкие, полуослепшие от летящих листьев и веток, трое путников продвигались на восток.

Лай гончих, застрявших в болоте, смолк позади них на последней отчаянной ноте, в которой звучала бессильная ярость, поскольку потоп смыл все следы и в зарослях камыша, и в лесу.

Когда же настала ночь, они достигли низкой гряды холмов далеко на востоке, а ливень перешел в моросящий дождь, перемежаясь изредка шквалами холодного, пронизывающего ветра с Восточного моря.

— Ты уверен, что знаешь дорогу? — спросил Силк Белгарата.

— Я могу найти ее, — угрюмо сказал Белгарат. — У Ктол Мишрака особый запах.

Дождь совсем перестал к тому времени, когда они оказались на опушке леса.

Запах, о котором говорил Белгарат, не был резким зловонием, а скорее смесью, в которой преобладал запах ржавчины, хотя чувствовались также зловоние затхлой воды и горький привкус поганок. От этого создавалось впечатление упадка и разложения. Когда путники достигли последних деревьев, Белгарат натянул поводья и тихо сказал:

— Вот он.

Лежащая перед ними котловина освещалась каким-то бледным, болезненным светом, который, казалось, исходил из самой земли, а в самом центре этой большой впадины высились руины города.

— Что за странный свет? — напряженно прошептал Гарион.

— Фосфоресценция, — проворчал Белгарат. — Это от поганок, которые растут там повсюду. Солнце никогда не светит над Ктол Мишраком, поэтому он представляет собой естественную питательную почву для всякой дряни, которая растет в темноте. Мы оставим лошадей здесь. — И Белгарат слез с седла.

— Замечательная идея! — заявил Силк, также слезая с лошади. — Может быть, нам захочется срочно уехать. — Коротышка весь промок и дрожал.

— Нет, — спокойно сказал Белгарат. — Если нас ждет удача, никто в городе не будет заинтересован в том, чтобы причинить нам вред; а если все пойдет не так, то нам тогда будет уже все равно.

— Не нравятся мне безвыходные обстоятельства, — кисло пробормотал Силк.

— Значит, ты поехал зря, — ответил Белгарат. — То, что мы собираемся здесь делать, должно быть сделано. Раз мы начали, то уже никак не можем повернуть назад.

— Но ведь это не обязательно должно мне нравиться, не так ли? И что теперь?

— Гарион и я изменим облик, чтобы вызывать меньше подозрений. Ты мастер передвигаться так, что тебя не видно и не слышно, а у нас таких навыков нет.

— Ты собираешься прибегнуть к волшебству здесь, в такой близости от Торака? — недоверчиво спросил Силк.

— Мы сделаем это очень тихо, — заверил его Белгарат. — Изменение облика — это сосредоточение воли на нас самих, а это не производит большого шума. — Он повернулся к Гариону. — Мы не будем спешить: так легче, да и меньше шума. Ты меня понимаешь?

— Думаю, да, дедушка.

— Я начну первым. Следи за мной. — Старик посмотрел на лошадей. — Давайте немного отойдем, лошади боятся волков. Совершенно незачем, чтобы они взбесились и начали метаться вокруг.

Они прошли вдоль опушки леса, пока не оказались на достаточном расстоянии от лошадей.

— Отлично, — сказал Белгарат. — Теперь смотри. — Мгновение он сосредоточивался, а потом его облик начал мерцать и расплываться. Изменение было постепенным, и несколько секунд лицо Белгарата и морда волка, казалось, существовали вместе. Звук, который при этом раздался, походил на чуть слышный шепот. Когда все свершилось, на том месте, где стоял Белгарат, сидел на задних лапах огромный серебристый волк.

— Теперь сделай ты, — сказал он Гариону на языке волков.

Гарион сосредоточивался с большим трудом, создавая облик волка в своем разуме. Он менялся так медленно, что ощущал, как тело его обрастает шерстью.

Силк измазал грязью лицо и руки, чтобы было не так видно его кожу. И когда посмотрел на волков, в глазах его читался вопрос.

Белгарат коротко кивнул и повел их по котловине, которая спускалась к руинам Ктол Мишрака.

В слабом свете были видны и другие крадущиеся, принюхивающиеся тени.

Некоторым из них был присущ запах собак, другие пахли как пресмыкающиеся.

Гролимы, одетые в сутаны с капюшонами, стояли на разных камнях и выступах, обшаривая глазами и мыслями темноту в поисках чужаков.

Земля под лапами Гариона казалась безжизненной, кругом не было ни растений, ни животных. Вместе с Силком, который прятался между ними, двое волков подкрадывались к руинам, скрываясь за кучами камней и разрушенными водостоками. Их продвижение казалось Гариону мучительно медленным, но Белгарат обращал мало внимания на течение времени. Иногда, когда нужно было миновать стражей-гролимов, они вообще едва-едва передвигали лапами.

Около обвалившейся стены стояли два жреца Торака и вели между собой тихий разговор. Их голоса отчетливо воспринимались обострившимся слухом Гариона.