Алан Фостер - Чародей с гитарой

Но дуара уже была на животе Джон-Тома, он пытался сообразить, что следует петь. Про дождь он еще мог придумать несколько песен, но ливень, залив пожар, только разъярил бы дракона, но не решил проблемы. Тогда Фаламеезар, возможно, и не испепелит Поластринду, однако, судя по грохоту, доносящемуся из-за огня, дракон вполне способен уничтожить город и по-другому.

И Джон-Том отправился к казарме. Единственное возражение последовало со стороны Флор. Прочие даже не пробовали переубедить его. У них не было права на это, а он обязан был попытаться.

Ближайшая стена вдруг рухнула, рассыпая водопад горящих обломков и искр. Джон-Том заслонился дуарой и зеленым плащом. Из-за пламени послышался рев, огненный язык пробил еще стоявшую часть стены.

– Ты! Уклонист! Контрреволюционер! – сыпались из-за огня обвинения, впрочем, пока без сопровождения огня. Выглянув из-под капюшона, Джон-Том обнаружил прямо перед собой, ярдах в двух, огненную физиономию Фаламеезара. Огненный зрачок жег, клинки зубов отсвечивали кровью, драконья голова склонилась к Джон-Тому.

Глава 21

– Ложь, ложь и ложь! Ты обманул меня. – Огромная когтистая лапа махнула в сторону города. – Это не коммуна. Тут нет ничего похожего – здесь свили свое гнездо ядовитые капиталистические пороки. Какие здесь могут быть преобразования? Здесь нечего реформировать! Испепелить и истребить, чтобы…

– Подожди минуточку, Фаламеезар. – Джон-Том постарался изобразить праведное негодование. – Кто дает тебе право решать судьбу всех этих рабочих?

– Рабочие… Тьфу! – Пламя лизнуло мостовую справа от Джон-Тома. – Они трудятся, как рабочие, но мыслят – как империалисты! Что до моих прав – я как философ чист и устремлен к цели. Либо общество способно принять более благородный облик, либо никакое искупление уже невозможно! К тому же, – дракон плюнул огнем в ближайший ларек, немедленно вспыхнувший ярким пламенем, – ты лгал мне.

Нерешительность была чревата мгновенной кремацией, и Джон-Том ответил немедленно:

– Я не лгал тебе, Фаламеезар. Это еще складывающаяся коммуна, и население города в основном составляют рабочие.

– Это ничего не значит, если они охотно подчиняются эксплуатирующей их системе.

– Товарищ, ну какой может быть выбор у угнетенного рабочего? Легко говорить о революции тому, кто в двадцать раз крупнее любого, может изрыгать огонь и сеять разрушения. Ты, Фаламеезар, многого хочешь от бедного труженика, которому приходится заботиться о семье. Тебе же не надо этого делать, так ведь?

– Так, но…

– Легко ругать бедолагу за заботу о семьях. Или ты хочешь, чтобы они пожертвовали щенками и младенцами? К тому же у них нет твоего образования. Почему бы тебе не попробовать сперва просветить их? А вот если они отвергнут истинный путь и будут усердно предаваться порокам капитализма – тогда и настанет время истребления и очищения.

«К этому времени, – думал он, – я уже благополучно окажусь далеко-далеко от Поластринду».

– Но ведь они только изображают антибуржуазные наклонности, – уже с меньшей уверенностью проговорил Фаламеезар.

Тем временем Джон-Том все еще старался вспомнить песню, помогающую от драконов. Таковых он не знал.

«Стань дымом, чародей-дракон» – приятная песня, но неуместная. Думай, Джон-Том, думай!

Но времени на размышления не было, Джон-Том с трудом увязывал рассказ дракона в семантические узлы.

– Но не будет ли справедливо заранее предупредить всех, кого может коснуться твой гнев?

Голова Фаламеезара вознеслась в огненную мглу.

– Именно. Предупредить. А потом выжечь прежние пороки, чтобы установить новый порядок. Долой эксплуатацию, долой капиталистический труд на фабриках и заводах! Построим новую коммуну под знаменем истинного социализма.

– Разве ты не слышал мои слова? – Джон-Том отступил в тревоге. – И ты разрушишь дома невиновных невежественных рабочих?

– Это послужит им во благо, – твердо отвечал Фаламеезар. – Им придется заново, совместно, собственными руками построить свои дома. Зачем обогащать домовладельцев и лендлордов? Да. Эти люди получат возможность начать все заново. – И он задумчиво поглядел на ближайшую многоэтажку, раздумывая, каким наиболее эффективным способом «очистить» ее.

– Но ведь они уже ненавидят хозяев. – Джон-Том бежал рядом с шествующим драконом. – Зачем выставлять их на холод и под дождь? Сейчас требуется не насилие, но революционная диалектика.

Когти Фаламеезара царапнули мостовую подобно колесам огромной машины.

– Ты забыл про рабочих! – Джон-Том погрозил кулаком невозмутимому дракону. – Не забудь об их невежестве и предрассудках. – И тут пальцы его без раздумий легли на дуару, нужные слова сами собой сорвались с губ:

Вставай, проклятьем заклейменный,Весь мир голодных и рабов!Кипит наш разум возмущенныйИ в смертный бой вести готов.Весь мир насилья мы разрушим…

При первых же волнующих словах «Интернационала» Фаламеезар замер как вкопанный. Голова его медленно повернулась и, раскачиваясь, обратилась к Джон-Тому.

– Смотри за ним, смотри, друг! – издалека завопил Мадж. Аналогичными предупреждениями разразились Каз и Флор, Талея и Пог.

Но дракон был полностью заворожен. Наставив крылышки ушей, он слушал то возвышающийся, то притихавший голос певца.

Наконец гимн кончился. Пальцы Джон-Тома в последний раз скользнули по струнам дуары, Фаламеезар медленно вышел из оцепенения и неторопливо кивнул.

– Да, ты прав, товарищ. Я сделаю, как ты сказал. На миг я забыл об истинно важных вещах. В своем стремлении установить правильные воззрения среди пролетариев я забыл о сочувствии. В своем гневе на пустяковую несправедливость я забыл о более важном деле. – Голова его низко склонилась. – Я забылся и приношу извинения за принесенный ущерб.

Джон-Том повернулся и отчаянно замахал руками, давая знать, что все в порядке. Фургоны пожарной команды Поластринду немедленно покатили вперед, шланги червями ползли следом. Руки и лапы легли на рукояти насосов, и скоро струи воды хлынули на пылающие казармы. Пламя сбили, зашипели горячие угли, и к небу повалили бурые клубы дыма.

– Подобное не повторится, – сказал приунывший дракон. – Я не забуду. – А потом огромный, обтянутый кожей череп склонился набок, и алый глаз обратился к Джон-Тому. – Но скоро здесь начнется революционный прогресс и хозяева будут изгнаны.

Джон-Том торопливо кивнул.

– Конечно. Но не забудь, что сперва нам придется победить самых жестоких, самых коварных из всех угнетателей.