Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров

— Что же я должен сделать? — подобрался епископ.

— То, что сделал бы любящий отец для своего сына. Увезите его.

Глава тридцать девятая,

в которой Белый бог кроит новые карты, а отец предает сына

Под грохот барабанов армии Оттона вторично перешли в наступление. Второй попытке предшествовала глубокая разведка. Строители подняли несколько высоких башен, вдоль всех изломов Даневирке, чтобы оттуда, с продуваемых ветрами качающихся площадок, наблюдать за врагом. Башни находились за пределами полета обычной стрелы, но стрелометы Синезубого периодически пришпиливали шпионов к хлипким сосновым доскам. В обход вала император послал десятки лазутчиков. В основном — из тех же данов, беглых преступников, скрывавшихся от правосудия на чужбине. Иных поймали и пытали, но некоторые вернулись обратно с ценными сведениями. Главная новость сводилась к тому, что Харальду больше не собрать подмогу. Харальд тоже засылал шпионов, и выловить всех в громадном лагере никто не мог. Они легко просачивались через кордоны, подсаживались к кострам, заводили беседы. Кого ловили — пытали жестоко и с удовольствием, выспрашивая про планы врага. Однако рядовым не положено знать мысли вершителей. Поэтому, после недели раздумий и совещаний, так и не вычислив хитрости друг друга, вожди почти одновременно подняли полки.

Северянин все эти дождливые дни вкалывал, как последний раб. Неожиданно для себя он из веселого малого превратился в беспощадного, принципиального командира. Токи строил людей трижды в день, проверял оружие, броню, гонял по полю, устраивал поединки. Даг со своим хирдом повторял все в удвоенном размере. Он заставлял предъявлять обувь на предмет годности к дальним переходам. Придирчиво оценивал заточку мечей, балансировку секир и юстировку луков. Особенно доставалось раненым, кто позволял себе гнить живьем, — их Северянин чуть ли не насильно отправлял в палатку к лекарям. Крепкие мужчины, многие в два раза старше и выше своего хирдмана на голову, ворчали, но не смели ослушаться. Дисциплина братства оставалась на уровне, недоступном любым другим воинским коллективам. Токи, Сигвальди и другие хевдинги неусыпно следили за каждым грубым словом или нарушением режима. Ночью Северянин вскакивал, проверял своих дозорных, своих дежурных у костров и по кухне. Однажды он обезоружил, приказал связать и доставил на Совет дружин двоих уснувших часовых. Обидно, что один из них прослужил в Йомсе тринадцать лет, но закон — есть закон: выпивох освободили от присяги и с позором выгнали. Может, это и настроило некоторых против нового херсира, может, кто — то и поминал с сожалением Юхо, но большинство верило Когтю безоговорочно. Северянином Дага называли все реже, зато кличка Коготь пришлась впору. Вот только носить ее оставалось недолго…

Большие барабаны зарокотали задолго до рассвета. Собрав в кулак главные силы, цезарь применил новую тактику. Все армии, в которых он не был уверен, остались на передовых рубежах, у гребня Даневирке, с приказом держаться насмерть. Вооружившись длинными копьями сцепившись в рядах, германская пехота начала неторопливый марш. Вал был разрушен во многих местах еще со времени первой битвы, никто его не восстанавливал, поэтому первая сотня шагов далась легко. Синезубый немедленно двинул навстречу свои лучшие флотские экипажи, норвежцы наметились баронам в правый фланг. Многих прикончили издалека, невзирая на толстую броню, но замедлить продвижение колонн не смогли.

Синезубый смотрел с городской башни, кусал губы и спрашивал ближних советчиков, куда подевалась вражеская конница. С другой стороны вала советники императора тоже с недоумением вглядывались в рассветный туман, не понимая, куда отошли главные силы датчан.

Тем временем, Оттон отослал половину своей армии в сторону городка Сле, туда же ночью подогнали все суда, какие способны были оставаться на плаву. Отобрали даже лодки у рыбаков. Рать переправилась через фиорд в Йотланд, закрепилась на берегу и зашла данам в тыл.

Харальд не выдержал ожидания первый, махнул вестовым. Окрестные леса мигом раскрасились огнями, заревели горны, и многотысячное ополчение ринулось на юг. Скальды Йомса впоследствии согласились, что вторая затяжная битва выглядела точно отражение первой. Теперь уже датчане пошли на приступ собственных укреплении, а захватчики сгрудились на валу, не пуская их дальше.

Синезубый не скоро осознал свою ошибку, а когда осознал — исправить уже ничего не мог. Солнце не прошло и десятой части по небосводу, как его войска увлеченно втянулись в бой почти по всей длине Даневирке. И не просто втянулись, а прорвали хилую оборону в десятке мест.

Их пропустили. Пропустили очень глубоко. Под натиском осмелевших крестьянских парней отступали даже йомсвикинги, следуя задуманному плану. Отступали, чтобы захлопнуть капкан. Конунг датчан не догадывался насколько глубоко обустроена оборона германцев. Оттон стянул к Даневирке все возможные силы и расположил их на пять миль в глубину, чтобы враг нигде не смог отсидеться или отдохнуть. Передовые отряды Харальда очутились в окружении. Сменяя друг друга, воины императора добивали их без пощады. На этой войне никто не брал пленных и не зарился на рабов. Скальды и военачальники позже называли разные цифры потерь, вплоть до самых нереальных, поскольку не могла датская земля родить в одночасье полмиллиона мужественных бойцов.

Наконец, лазутчики Синезубого донесли, что солидные силы германцев обманули их, обошли Даневирке морем и уже вовсю жгут усадьбы за Йотландом. Насколько велика вражеская рать, никто толком не мог сказать. Харальд кидал в бреши на стене все новые и новые силы, но их точно так же заманивали и перемалывали в муку. Тем временем тяжелая пехота саксов с потерями перебралась через броды и, тесня противника, с тылу вломилась в Хедебю. Грузовые корабли германцев успели сделать второй рейд через фиорд и перевезли достаточно конницы, прежде чем Синезубый сумел выставить поперек фиорда несколько драккаров. Этой конницы оказалось достаточно, чтобы посеять панику в рядах деревенского ополчения.

Пехотинцы Оттона, ворвавшись в город, долго держались, но наконец затрубили, умоляя о помощи. По их призыву с флангов Даневирке хлынула волна отдохнувшей конницы. Следом за ними пришли в движение йомсвикинги и славянские дружины.

Наступали бегом. Промчавшись около полумили, форсировав реку, викинги с ходу вылетели в тыл норвежского войска.

Началась дикая рубка, но Даг как — то сразу догадался, что ему подраться не получится. Живая стена со звоном врезалась в другую живую стену. Хакон развернул своих дренгов. «Кабанье рыло» йомсвикингов пробило три первых ряда, оставив на мечах противника лучших бойцов. Уже стали видны уставшие германцы, которые отбивались из последних сил. Теперь они приободрились, заметив, что враг попал в клещи. Хакон скомандовал отход, ему вовсе не улыбалось похоронить тут дружину ради славы Синезубого. Отчаянно отбиваясь на две стороны, норвежцы стали отступать, но клещи сомкнулись плотно. Конунгу Харальду скоро донесли о прорыве на левом фланге. Здесь он совершил вторую ошибку — кинулся на выручку своему вассалу Хакону. Для этого пришлось гудеть во все трубы и разворачивать несколько тысяч человек, которые уже сцепились с удальцами Мешко и Болеслава.