Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф

По спине проворной ящерицей побежал холодок возбуждения. Дорога от копыт наших коней уходит вниз в море густого тумана, а на той стороне этого опасного моря торчит, как клык опасного зверя, скальный пик, такой же черный, как и замок, что делает клык еще выше. Замок можно звать башней, потому что донжон узкий, как сторожевая башня, и втрое выше, как предпочитают строить маги. А вокруг верхушки башни зловещий багровый свет, словно его источают сами стены.

Чем больше я смотрел с трепетом в душе, тем сильнее возникали смутные ассоциации с космическим кораблем. И хотя понимаю, что таких космических кораблей не бывает, да и не может быть, странное ощущение космичности не оставляло. Я мерил устрашенным взглядом эти исполинские трубы, отсюда выглядят, как будто в полете должны отстыковаться, израсходовав топливо, а путь продолжит та, основная, центральная…

Сэр Ульрих проговорил почему-то шепотом:

– Мороз по коже… Так и вижу там огромного, как бык, черного паука, что злобно смотрит на весь мир!

– На мир пусть, – сказал сэр Герцлер и зябко передернул плечами, – но вот если на нас… Как будем действовать?

– Увидим, – буркнул я. – Главное, не разбегитесь сейчас.

Сэр Герцлер ответил высокопарно:

– Взявшему в руки оружие не подобает искать помощи у безоружных ног. Мы не отступим, сэр Ричард!

Сэр Ульрих, из них самый молодой и пылкий, вскрикнул горячо:

– Мы пойдем и возьмем замок! Или красиво погибнем у его врат!

Я покачал головой.

– Нет, пусть это они красиво гибнут. А мы должны выполнить то, за чем шли.

Над замком зависла неподвижная туча, больше похожая на чудовищный остров из черной грязи. Как будто застывшее болото разрастается в небе, в недрах тускло полыхают багровые сполохи, доносится злобное ворчание.

– Вперед, – велел я.

Бобик первым вбежал в туман, исчез, Зайчик вошел степенно, царственно, я не чувствовал, что арбогастр чего страшится или что-то чует опасное.

За мной начали спускаться рыцари, под копытами Зайчика плеснула вода, а ноздри уловили смрадный запах. Сэр Герцлер догнал меня и поставил коня рядом.

– Сэр Ричард, – сказал он с достоинством, что переходило в надменность, – как можно? Идти через болото?

– А что такого? – ответил я.

Он гордо выпрямился в седле.

– Рыцари лучше красиво погибнут, чем пойдут в грязь! Это унижение нашего достоинства. Лучше обойти…

– Но слева Дорога Убивающей Травы, – прервал я.

– Рыцари не страшатся гибели, – отрезал он. – Зато барды воспоют, как мы, чтобы не пачкать красивые одежды, пошли навстречу смерти, но не склонили головы и не дали пиявкам вцепляться в наши… да, наши…

– Хорошо, – деликатно прервал я. – На обратном пути все желающие пойдут дорогой этой самой травки! Вполне разумный, как мне кажется, компромисс. А пока – через болото!

На лицах остальных я видел, что все согласны с сэром Герцелем, однако они клялись выполнять все мои приказы, и никто и не хрюкнул, когда Зайчик вошел в болото уже по колено.

Бобик ухитрялся прыгать по кочкам так, что почти не замочил лапы. Кони с неохотой ступили в темную воду, брезгливо принюхивались и высоко задирали головы. С широких мясистых листьев смотрели огромные лягушки, невероятно толстые, неподвижные, с широкими пастями. У некоторых с обеих сторон головы вздувались белые мешки из тонкой кожи, у всех отвисает огромный подбородок.

Я понудил коня идти прямо на одно из таких чудовищ. Лист согнулся, и край накренился, лягушка скользнула в воду, даже не изволив пошевелиться. Большинство лягушек даже не повернулись, чтобы проводить нас взглядами, словно через их болото пышно одетые рыцари ездят несколько раз в день.

Сэр Ульрих сказал предостерегающе:

– Туман!.. Всем тихо!

Впереди седые космы сплетались в ком, тот разрастался, вершиной поднялся выше низкорослых деревьев, а вширь раздвинулся десятка на три шагов. Ветер, если это ветер, медленно начал подгонять туман в нашу сторону. Я вытащил меч и начал прислушиваться: вместе с туманом может подкрасться и враг.

Рядом рыцари обнажали оружие, все бледные и с напряженными лицами. Некоторые пригнулись и расставили руки, то ли изготовляются к схватке, то ли стараются снизу увидеть больше.

Туман надвинулся медленно, а болото так же неспешно начало наполняться кваканьем, щелканьем, хриплым воем, злобным рычанием, ударами громадных крыльев по воздуху. Я чувствовал порывы ветра от могучих взмахов, но никто не выпрыгивал из тумана, а за спиной я слышал только надсадное дыхание рыцарей и фырканье коней.

– Во имя Господа! – произнес Тамплиер надменно. – Да сгинет все дьявольское отродье!.. Да отринется оно от наших душ христианских!

Плотный туман переместился за наши спины. Мы снова оказались в разреженном, отвратительные звуки исчезли.

Сэр Герцлер сказал с горячей благодарностью:

– Сэр Тамплиер, примите наше почтение!.. Ваши молитвы разгоняют нечисть почище молота!

– Имя Господа, – строго ответил Тамплиер, – служит нашей защитой!

– Ну да, ну да, – поспешно согласился сэр Герцлер. – Это само собой.

Зайчик настолько брезговал тухлой вонючей водой, что задирал голову и, кажется, даже закрывал глаза. Мне приходилось прибегать к шпорам, чего я почти никогда не делал, дергал повод и едва не рвал удилами рот, понуждая идти туда, куда надо мне. Среди черной воды то и дело поднимаются мохнатые кочки, уродливые и страшные, как увеличенные кактусы. Почти все кишат червями, насекомыми, вокруг них сновали лягушки, водяные змеи и странные болотные рыбы с пугающе осмысленными мордами.

Одна такая рыбина высунула голову и наблюдала за отрядом так долго, словно пересчитывала всех и определяла боеспособность. Я рассмотрел в ее пасти длинные острые зубы, вскинул руку к плечу и… опустил, вспомнив на полдороге, что лука Арианта со мной нет.

Впереди темная и с виду вязкая вода пошла кругами. Из глубины выметнулись в воздух три крупные рыбины, растопырили плавники, те моментально превратились в блестящие крылья, и рыбо-птицы понеслись дальше в сизый туман.

– Это что, – проговорил Ульрих ошалело, – это как?..

– Совсем мир с ума сходит, – сказал я раздраженно, – уже и рыбы колдуют!

– А может, – предположил он озабоченно, – это птицы колдуют? Утки любят на дне червяков искать и мелкую рыбку в песке вылавливать…

Я покосился на его усталое лицо.

– Ну, барон, вам бы в естествоиспытатели! Мне, к примеру, до сгоревшей свечи такое важное знание: рыбы превращаются в птиц или птицы в рыб.

Он проворчал:

– Просто интересно.

– Вы двужильный, барон, – сказал я с уважением. – Как ваш конь. Я бы сейчас даже на голых баб не оглянулся. А вы по шее в тухлой воде, на голове скачут лягушки, за ноги хватает какая-то гадость, а вы о метаморфозах рассуждаете, Овидий нашего времени! Дарвин, можно сказать. Ламарк даже, простите за комплимент…