Макс Фрай - Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

Вальяжной, неторопливой походкой уверенного в силе своего бумажника туриста я направляюсь к парадному входу. Поднимаюсь на крыльцо, распахиваю дверь, пересекаю богато, но вполне безвкусно отделанный холл, подхожу к стойке администратора. Там, разумеется, никого. И то: откуда быть администратору в отеле, который еще не построен?

Свято место не должно пустовать подолгу. Поэтому я без особого смущения проникаю на заповедную служебную территорию. Усаживаюсь в кресло, ощущаю себя почти ночным портье. Хорошо бы в здешних бумагах покопаться, имена грядущих жильцов, чем черт не шутит, перечесть, но ящики стола пусты. Зато обнаруживается стойка для ключей. Всего-то десять номеров будет, оказывается, в отеле «Эдуард» – и как, интересно, его хозяева намереваются окупать расходы?! Впрочем, это уж точно не моя забота. Моя забота висит на крючке под номером 9, прочие пусты. Маленький позолоченный ключ вычурной, причудливой формы. С таким, наверное, носился в свое время дважды придуманный деревянный мальчишка, Буратино-Пиноккио. Пойти, что ли, и мне по его стопам, поискать, где тут у них вход в волшебный театр?

А что ж не поискать? Впереди целая ночь, и есть у меня подозрение, что ее продолжительность зависит исключительно от моей расторопности.

141. Шкай

Из его плевка в воде появился шайтан <…>, которому бог велел нырнуть на дно и достать земли <…>. Шайтан, принесши земли, утаил кусок во рту, и, когда по велению Шкая земля стала разрастаться на поверхности океана, часть земли стала разрывать голову шайтану. Тот выплюнул ее, сотворив таким образом горы…

Обхожу первый этаж. На первый взгляд, помещение как помещение, ничего особенного. Пустое только. Впрочем, я почти сразу подмечаю главную его странность: в здешних дверях нет замочных скважин. Дергаю ручки – вотще. Войти не получится, можно только пересчитать закрытые для меня райские врата. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять…

Но жизнь, по счастью, не столь литературоцентрична, предсказанный охотник не выбегает, и я, целый и невредимый, продолжаю путешествие. Поднимаюсь наверх по мраморной лестнице, мутно-розовой, как несвежий зельц. Та же картина. Белые двери с золочеными цифрами 6, 7 и 8 есть, а замочных скважин как не было, так и нет. Значит, путь мой лежит на третий этаж. Здесь расположены «люксы», всего два номера: девятый и десятый. Я был совершенно уверен, что единственная и неповторимая замочная скважина обнаружится под цифрой «9», но нет. Ни единой щелочки, лишь гладкая доска, отделанная какой-то дурацкой пафосной красивостью. И что, интересно, делать прикажете?

Дергаю дверную ручку – безрезультатно. Лом, что ли поискать? Обладание ключом от девятого номера, вероятно, дает мне право разнести эту чертову деревяшку в щепу… Или нет?

Машинально кладу в нагрудный карман бесполезный золоченый ключ. Дуракам счастье. Один почти случайный жест, и в тот же миг дверь словно бы неохотно поддается, приоткрывается с тихим – не скрипом, скорее гудением, будто ее приводит в движение не моя мускульная сила, а хитрая электроника.

Господи, – думаю. – Ну конечно. Забыл, идиот, что всякий ключ, попавший тебе в руки, может отворить лишь твое собственное сердце. Иные тайники тебе без надобности.

Из щели дует свежий ночной ветер; ясно, что там – вовсе не комната. Открытое пространство. Стоит лишь перешагнуть порог, и…

И что?

Получить ответ на сей животрепещущий вопрос можно, как я понимаю, лишь опытным путем.

Поэтому

я

делаю

шаг

вперед.

И еще один. И еще. Шажки-то мелкие, осторожные: я инстинктивно зажмурился, словно бы стараясь наглядно продемонстрировать почтение к тайне, сыграть с неизвестностью в «Слепого Кота», сказать притаившимся за этой дверью чудесам: видите, я не подглядываю, выходите же, не робейте! Сейчас моя очередь робеть, если уж на то пошло…

Мне, по счастию, достало мужества и безрассудства нашарить дверную ручку и запереть за собой дверь. Я предполагал, что это – одно из правил новой, неизвестной игры. И, вероятно, угадал.

Последний из сделанных на ощупь шагов оказался почти мучительным, словно я не просто шел, а по-змеиному вылезал из старой, сухой, шелушащейся кожи. С чем я в тот миг расставался? С собственной жизнью, с прежней судьбой, с прошлым, которого у меня не было, с будущим, которого никогда уж не случится? С собою? Но кто, в таком случае, обнаружил, что жив? Кто ощутил ласковое прикосновение ветра к своим волосам? Кто запретил себе плакать от счастья и страха, справедливо рассудив, что истерика – одно из немногих малоприятных, хлопотных дел, которые позволительно и даже желательно откладывать на неопределенное «потом»? Если не я, то кто же?

Для начала я принюхался. Воздух пахнет дымом костра, свежевскопанной землей, древесным соком и речной водой. Гляди-ка, четыре из пяти элементов древней китайской схемы мироздания угодили в этот дивный коктейль! Только металла не хватает… Впрочем, кажется, есть и металл; его невозможно унюхать, но легко услышать: тихий лязг, нежный скрип, деликатный скрежет. Что это может быть? Сейчас поглядим.

Мысленно пожелав себе «ни пуха ни пера», открываю глаза.

Невозможно понять: день сейчас или ночь? Небо вроде бы темное: ни солнца, ни иных звезд, ни даже какой-нибудь дежурной щербатой луны. Тем не менее довольно светло, так что можно разглядеть не только собственные руки, но даже крошечную перламутровую гусеницу, ползущую по сизому шелку травы. Несколько секунд я зачарованно слежу за ритмичными рывками ее гибкого тела. Потом наконец оглядываюсь по сторонам, и сердце, сладко охая, льнет к ребрам: в нескольких метрах от меня маячит источник небесных скрежетов и лязгов, посадочная площадка канатной дороги, а впереди – букет причудливых теней на склоне горы, сложносочиненное каменное кружево на фоне внезапно посветлевшего, уже почти бирюзового утреннего неба…

Конечно, это мой город. Я сразу узнал массивные силуэты его зданий, увенчанных хрупкими, почти игрушечными башенками; белый кирпичный дом на окраине, на крыше которого крутится флюгер в форме попугая, а рядом с ним – еще одна знакомая постройка, сложенная из зеленых камней и теплого оранжевого оконного света.

Что ж, мне оставалось лишь воспользоваться канатной дорогой. Я забрался в медленно проплывающую мимо меня кабинку. Четверть часа проболтался – на сей раз в буквальном смысле – между небом и землей и был в целости-сохранности доставлен на городскую окраину. Как только я вышел, кабинка продолжила движение. Неспешно совершила предписанный разворот и удалилась в обратном направлении.

– Ну вот, – говорю вслух, – я дома.