Дмитрий Колодан - Новые мифы мегаполиса

С выражением крайнего удивления на лице Тигр провалился в яму, где земля клокотала, будто кипящая каша. Мелькнули руки голема, нога Тигра… на секунду мне показалось, что я вижу длинный полосатый хвост, торчащий из земли будто исполинский червяк… И все исчезло.

— Боюсь, он его не убил, — сказал Жермензон. — Боюсь, он просто не счел нужным сражаться…

Цветная паутина гасла. Гесер и Жермензон смотрели друг на друга, медленно начиная улыбаться. Я наклонился к Наде и тихо спросил:

— Как ты ему помогла?

Обернувшись на Кешу, Надя привстала на цыпочки и прошептала мне в ухо:

— Я сказала, что, если он сейчас же не скажет свое дурацкое пророчество, я его изобью и всем расскажу, что его побила девчонка.

— И он поверил? — спросил я.

— А я ему дала по носу.

Я достал из кармана носовой платок, подошел к мальчику. Протянул платок и сказал:

— Запрокинь голову и прижми к носу. Сейчас мы позовем… доктора.

И пока он растерянно запрокидывал голову — разжал ему пальцы, забрал крепко стиснутую игрушку и сунул в свой карман.

— Повезло, — сказал Гесер, подходя. — Пророчество не прозвучало, Тигр ушел. Поздравляю тебя, малыш, все беды позади!

— Повезло, — повторил я за Гесером.

Игрушечный телефон, который я забрал у Кеши, жег мне карман. Я не знал, рискну ли нажать на кнопку и проиграть то, что на нем записано. И записано ли там вообще что-то.

Но хорошо хотя бы то, что сумеречная тварь ничего не понимает в современных детских игрушках.

В повести использованы стихи Уильяма Блейка и фрагменты из песен группы «Motor Roller».

Владимир Березин

Ночь при полной луне

Авария случилась на исходе ночи. Машина пробила ограждение, перевернулась и ударилась о дерево.

«Плют-плют-плют», — осуждающе сказала ночная птица, а осторожные ночные звери промолчали. Их манил запах крови и смерти, но звери боялись другого запаха — запаха бензина и металла, шедшего от обломков. Звери боялись шума дороги и наступающего утра. Но главное, они боялись самого этого места.

А семья в машине перестала существовать под тихий звук случайно уцелевшего радио.

Кровь отца мешалась с кровью матери, кровь ребёнка капала на траву отдельно.

Кровь густела, переваливалась через излом искорёженного железа, двигалась по стеблям травы и, впитываясь в землю, совершала свой путь медленно. Чрезвычайно медленно, преодолев плодородный слой, совсем немного этой крови миновало песчаник, и, наконец, просочившись по косому пласту глины вниз, единственная её капля достигла того, кто ждал этого долгие годы.

Знахарь лежал на животе, осиновый кол, которым проткнули его тело, истлел, но не осталось ничего живого в его обескровленных тканях. Сила давно ушла из них.

Но вот единственная капля чужой крови коснулась его затылка. И тут же она начала делиться, множиться, она мешалась с подземными соками и глинистой водой. Новая кровь наполняла тело Знахаря, и он принялся ворочаться, попадая руками в кротовьи ходы и подземные полости. Уже исчезла с поверхности над ним разбитая машина, уже деловитые рабочие с плоскими лицами починили ограждение, а Знахарь всё набирал силу, дышал перегноем и песком, распугивая зазевавшихся червяков.

Он вылез наверх спустя несколько ночей — когда поляна в придорожном парке была залита белым лунным светом.

Ночная птица поглядела на него маленьким глазом-бусинкой, открыла клюв, чтобы сказать своё «плют-плют», но вгляделась тщательнее и раздумала петь.

Знахарь привыкал к новому воздуху вокруг себя — тогда, сто лет назад, когда его, обессиленного, догнали мужики с дрекольем, это место было обычным лесом. Рядом стоял его дом — но вместо несуществующего забора начинался асфальт, по которому катили первые утренние машины. Местность изменила свой облик, большой город сжевал рельеф прошлого, засыпал овраги и возвёл насыпи.

Знахарь знал об этом мире многое (под землёй вести распространяются быстро), но многое было открытием — искусственный свет, запах… И ко всему надо было привыкать.

Он ещё раз посмотрел на осевшую, опустелую землю, провёл по ней руками и зашагал на свет.

Колдун в этот час стоял на балконе своей квартиры. Балкон был велик и обширен — это была часть крыши, открывавшая вид на полгорода. На гладкой поверхности, покрытой итальянским мрамором, было пусто — только ряды папоротников в кадках ждали своего часа.

Раскачиваясь в кресле, Колдун бросал на утренний ветер сор и пыль из маленького мешочка, висевшего на шее. Сор летел прихотливо — ветер нёс его с запада на восток, поворачивал обратно, сор влетал в раскрытые по жаре окна, оседал на уличных скамейках.

Это несчастья и неудачи летели по городу — сейчас Колдун сеял их просто так, для удовольствия. Иногда он развлекался тем, что следил за судьбой каждой соринки и щепочки — но сейчас его пальцы двигались машинально, а губы твердили заклинания сами.

Но этим утром над алой полосой восхода, сразу над тучами, вспыхнула и мигнула зелёная звезда. Через мгновение она погасла, но Колдун сразу понял, что пришёл тот час, которого он так боялся. Проснулся Знахарь и теперь будет искать его, чтобы мстить.

Сам Колдун был похоронен давным-давно, на юге города. Он проснулся на полвека раньше, чем Знахарь. И кровь, разбудившая его, текла реками, а не каплями. Сначала над Колдуном устроили дачи, и он слышал сквозь толщу земли, как пируют новые хозяева жизни, как вертится, постоянно заедая, граммофонная пластинка, а потом он услышал плач и голоса неё тех же дачников, которых расстреливали сноровистые люди в военной форме. Мертвый Колдун купался в крови, от которой набухла земля, и, когда вышел на лунный свет, то понял, что пришло его время.

За годом нового рождения пришла пора войны, и Колдун радовался, что заново появился на свет в правильное время, чтобы не ломать руками выстуженную землю сорок первого года. Когда над этим местом тонко запели в вышине бомбардировщики, он уже давно набрался злой силы из человеческого о страха, и этого страха было вдосталь.

А теперь леса исчезли, и окрестные деревни давно стали городом. Город, как людоед, пожрал пашни и избы и переварил людские судьбы.

Дети Колдуна расплодились, и хоть не были так же сильны, как он, не теряли времени даром. Колдун посещался у одного из сыновей — в большом новом доме на бульваре.

Он помнил, как давным-давно поссорился со Знахарем. Веселья ради Колдун затеял в городе чуму, и то-то было веселье.

Но Знахарю это вовсе не понравилось, и он решил наказать Колдуна. Вина по их меркам была невелика, да воевода крут. Знахарь настиг врага в южной дубраве и закопал по всем правилам.