Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.

— Фужере?! Ты и вправду забыл? Это же епископ ортодоксов, который выбрался живым из Эр-Атэва и привез в Арцию эрмет! В те времена его имя читалось как «Вукереч»!

— Ну и что с того? Он умер еще до Анхеля, да и писал-то одну лишь церковную чепуху. Дескать, все, что дадено, дадено по воле Триединого, а посему ничего и менять-то нельзя. Если бы не эрмет, о нем бы и вовсе забыли.

— Вот именно. Его книга сейчас большая редкость, но у меня есть. Там, среди прочего, описываются эрметные комбинации. Фужере из ненависти к атэвам решил переназвать их по-своему, но позже все перешли на атэвские названия.

— И что это нам даст?

— Одно из положений он назвал «Сломанный клинок». Пойдем. Надо найти книгу.

Эльфы расходились молча, не глядя друг на друга. Эмзар задержал Романа и, когда они остались одни, тихо сказал:

— Не знаю, чему помешал твой приход, только, похоже, Эанке собиралась показать нам свою силу. В любом случае, Убежище для тебя теперь не самое безопасное место.

— Я понимаю, что все колдуны мира вкупе с Белым Оленем не мечтают о моей смерти больше той, что по недосмотру Творца зовется моей сестрой. Я мог бы поговорить с ней на доступном ей языке, но мне действительно некогда.

— Идешь к Последним горам?

— Сначала — в Таяну…

— Примеро действительно собирается с тобой?

— Не самое приятное общество, но, возможно, без Преступивших мне не пройти дальше Эрасти… Впрочем, Топаз с Перлой добегут до Гелани всяко быстрее, чем наши маги до Тарски. Мы просто условимся о встрече.

— Они настаивают на совместном путешествии.

— Хотят, чтоб я был на глазах. Придется их разочаровать.

— Когда ты уходишь?

— Хотел бы вчера, но лучше дождаться Уанна, который появится со дня на день. Если кто-то и знает о кольце, так это он. Иначе мое возвращение в Убежище окажется ошибкой.

— Неужели они не знают совсем ничего?

— Ничего. Даже Примеро. То, что он говорит с присущим ему умным видом, скажет любая жаба, я уж не говорю о философской. Единственной зацепкой оказалась одна строчка, написанная рукой вашей матери. Она упоминает «темное кольцо, сулящее надежду». Но оно ли это?

— Боюсь, она имела в виду что-то свое…

Глава 13

2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя

Таяна. Старая Таянская дорога

Таяна. Горда. Высокий Замок

Пантана. Убежище

Местность постепенно повышалась. Пологие холмы становились круче, их выгоревшие головы словно бы светились на солнце, а вдали, все меньше напоминая гряду облаков, высился Гремихинский перевал.

Атриолы и вильины давно облетели. О буйном весеннем цветении напоминали лишь невзрачные серые пушистые шарики да шелест перезревшей некошеной травы. Ланка жалела, что сейчас не время для вильин, ведь, подарив этот цветок, можно сказать так много. Принцесса пыталась сосредоточиться на дороге, но постоянно оглядывалась на ехавшего сзади Рене. Увы! Адмирал был поглощен беседой с толстым епископом. Время непоправимо уходило: еще час или полтора, и они увидят посланцев Архипастыря, после чего все надежды пойдут прахом.

Принцесса огляделась, чтобы поточнее прикинуть расстояние до места встречи. На первый взгляд холмы походили друг на друга, как яблоки с одной яблони, но Илана слишком часто проезжала этой дорогой, чтобы путаться. Дорога огибала холм, казавшийся чуть выше соседних. Девушка помнила, что на его вершине торчит то ли огромный камень, то ли выглаженная ветрами и дождями статуя, поставленная здесь задолго до того, как через перевал перешли племена царевича Тая.

Пора! Ланка умело послала коня в галоп. Выносливый рыжий птицей взлетел на вершину. Придворные только плечами пожали, удивляясь очередной выходке ее высочества, сверху весело приветствовавшей отставших. Внезапно всадница вздрогнула, ее конь вскинулся на дыбы, отчаянно молотя по воздуху передними ногами, и не заржал, а почти закричал. Девушка чудом удержалась в седле, а обезумевшая лошадь, отскочив вбок, на мгновенье застыла как вкопанная и опрометью понеслась назад. Навстречу уже мчались нобили и «Серебряные», но принцесса пролетела мимо выскочившего вперед белокурого всадника на серой поджарой кобыле и осадила дрыганта, лишь поравнявшись с Рене Арроем.

Медные пряди принцессы, растрепавшиеся во время бешеной скачки, прилипли ко лбу, лошадь роняла на дорогу хлопья пены, словно ее заставили скакать галопом несколько вес. Ланка бросила поводья и закрыла лицо руками.

— Что случилось? — Рене обнял племянницу за плечи, и та, прижавшись к нему, едва удержала крик радости: ее маленькая хитрость увенчалась успехом — он был рядом!

Илана просчитала про себя до десяти и отрывисто прошептала:

— Всадник!.. Я видела его лицо!.. Это моя смерть!

— Тебе показалось, — Рене бережно провел рукой по медным волосам, — на таком расстоянии нельзя увидеть лица. Не думай об этом.

— Но это было!.. Было… Было… — твердила Илана, цепляясь за Рене. — Я боюсь! Слишком много смертей… Следующая я… Я знаю, Рене, спаси меня! Я не хочу умирать… Помоги…

Герцог прижал ее к себе:

— Ничего не бойся, тебе все показалось. Оставайся здесь.

— Что ты хочешь делать?!

— Поднимусь и посмотрю.

— Не делай этого… Ты ничего не увидишь… Всадники показываются только тем, чей срок наступил. Я не пущу тебя! — Илана заплакала навзрыд, наверное, первый раз в своей жизни. Рене осторожно отстранил прильнувшую к нему девушку.

— Я должен знать, что ты увидела.

— Тогда и я с тобой, — Илана вымученно улыбнулась, — должна же я показать тебе, откуда я смотрела.

Герцог внимательно посмотрел на нее:

— Я знал, что ты не из трусливых, но чтоб до такой степени!

— С тобой я ничего не боюсь!

— Хорошо.

Лошадь Иланы все еще дрожала и не хотела идти, и герцог посадил девушку впереди себя, крепко обхватив одной рукой. Сердце Ланки бешено колотилось — уж теперь-то лед в их отношениях должен растаять! Ему ее жаль, он хочет ее защитить и при этом восхищается ее смелостью! Не может не льстить и ее вера в него, а эта поездка на одной лошади!.. С нее должно начаться счастье.

Разумеется, никакого всадника он не увидит, да и не может увидеть. Зато увидит она, а он будет беречь ее днем и… ночью, благо за год произошло много всего, подтверждающего, что быть Ямбором смертельно опасно.

— Ну, племянница, — Рене говорил спокойно, но в его голосе принцесса уловила скрываемую под нарочитой небрежностью серьезность, — откуда ты смотрела?