Ирина Анненкова - Мой личный чародей

Почетный эскорт, хвала Богам, так и не обернулся вооруженным конвоем, а мастер Эстелиэль был ещё более учтив и любезен, нежели обычно. Так что, до восточной башни мы добрались, можно сказать, что и без приключений, если, конечно не считать расквасившего себе лоб Радоша — а надо было под ноги глядеть, а не на стены таращиться! Из того небольшого зальчика и так уже всю мебель вынесли, дабы шествующие через него послы себе шеи не посворачивали. И угораздило же некоего эльфийского художника расписать его от пола до потолка очень "интересными" картинками с участием невиданных девушек-деревьев и длинноухих сластолюбцев. Ох, и фантазия же у этих шалунов-эльфов!… Ну, ясное дело, Радош засмотрелся да и не вписался в дверной косяк. А вот люди проследовали через пикантное помещение, даже не моргнув: я-то его уже видела и даже доставила наглому Правителю удовольствие лицезреть свои пунцовые от смущения щеки; остальные же были настолько поглощены собственными мыслями, что нескромные художества просто не привлекли их внимания.

Мастер Эстелиэль отвесил князю церемонный поклон, широкие створки распахнулись, и я обреченно вздохнула, переступая порог посольских покоев. Дверь мягко захлопнулась за нашими спинами.

Ратники мигом повеселели и бросились разбирать принесенные в их отсутствие и сваленные прямо на пол мечи, самострелы, луки и тулы со стрелами. Радош радостно обернулся ко мне, сграбастал своими цепкими лапами и прижал к себе. Надо сказать, Дар попытался проделать то же самое, однако проворный оборотень опередил его на каких-нибудь полмгновения. Так что, вместо невесты в объятиях чародея оказался невысокий кицунэ, которого он нежно чмокнул прямо в рыжие вихры! Мне же, по причине малорослости и худобы, ничего такого и не досталось…. Одна только радость: Дар шарахнулся от поцелованного оборотня, как бес от колокольчика, и раздраженно зашипел — ну один в один Степка, которому вместо миски со сметаной подсунули вареную брюкву! Насмешник Радош расплылся в довольной улыбке и, не выпуская меня из лап, тонким голосом пропел:

— Ах ты, проказник! Вот так, при всех? Прямо с поцелуями на меня и накидываешься?.. Ох, ты только не рычи, пожалуйста. Всё, всё, молчу! Да, и Славку я больше не держу! Совсем не держу!!! Славка, отойди от меня подальше. Не видишь, что ли? Щас меня, твоего лучшего друга (а что, ты так сама сказала!) начнут очень больно убивать. Вот ведь строгости и несправедливости какие! Уже нельзя старую подругу по-человечески поприветствовать! Сразу по шее!

Дар нахмурился, словно озеро перед грозой. Ой, кажется, Радош сейчас допрыгается…

Но в этот момент посольские покои содрогнулись от возмущенного рыка разбуженного посреди зимы медведя:

— Кто-нибудь может объяснить мне, что это было?!!!

Ратники застыли на месте этакими потревоженными сусликами. Радош на правах вольного оборотня закатил глаза к расписному потолку — дескать, я и сам себе князь! — а затем принялся осматриваться. Картинки скоромные, поди, искал, шельмец такой! Дар, позабыв о нахальном кицунэ, спокойно подошел к брату и, придержав его за локоть, что-то негромко сказал, заставив того обиженно фыркнуть. А я, воспользовавшись моментом, потихоньку привалилась к двери, чтобы унять противную дрожь в коленках. Но не тут-то было! Как назло, князь Гордята обернулся ко мне и вопросительно нахмурился.

Вот ведь кто бы сомневался, кого первого призовут к ответу?! Я вздохнула:

— Не серчайте, Гордята Велимирыч, эльфы не виноваты.

— Ты что же, — набычился князь, — хочешь сказать, что это я был неправ?? Да ты…

— Гордята Велимирыч, — мягко перебила его я, — а вот представьте себе, что кто-то спалил дотла главный храм Молодого Бога в Преславице, предварительно уничтожив все реликвии, все священные книги и предметы. А через много лет, когда вы их уже оплакали, когда ваше сердце истекло кровью, и вы осознали, что без погибших святынь ваша жизнь стала совсем ущербной, когда поняли, что смириться с потерей невозможно, но всё равно придется, вдруг возникает некто. И он говорит: всё это время твои святыни, без которых ты ежедневно корчился от тоски, валялись у меня в чуланчике. Так уж и быть, давай, что ли, я тебе их верну! Вот, а теперь быстро начинай радоваться, да благодари меня хорошенько!.. Что бы вы почувствовали? Чего бы вам больше всего захотелось?

— Да башку ему срубить! — искренне выдал князь Гордята, наливавшийся темным румянцем по мере моего проникновенного рассказа. — Да чуланчик тот по бревнышку раскатать, чтобы неповадно было!

Я слабо улыбнулась: недаром, ох, недаром наследник Велимира слыл человеком крутым, вспыльчивым, даже нетерпимым и гневливым, однако прямым и честным. Князь Сторожецкий и Городецкий не любил интриг, а также терпеть не мог тонких намеков. Такой не станет держать камень за пазухой, а тут же залепит им врагу в лоб!

— Однако, — не моргнув глазом продолжил пристально глядящий на меня Гордята; при всей своей прямолинейности князь был вовсе не прост, — каково бы ни было моё личное желание, в политике подобные ситуации не редкость. Да что далеко за примерами ходить: вон, давеча, в последних числах ревуна-месяца, наследник престола Морании прислал нам в дар одну очень ценную реликвию, ценнейшую, я бы даже сказал, похищенную двенадцать лет тому назад из великокняжеской сокровищницы по прямому приказу его предшественника. И что же теперь прикажешь, идти на Моранию войной? Да ничуть не бывало! Мы поскрипели зубами, да и отправились на его коронацию, а там ещё и спасибо сказали. Нам нужны союзники, а не враги!

— Все верно, Гордята Велимирыч, — кротко кивнула я. — Но вот ведь незадача: вы приехали не к людям, а к эльфам. Понимаете — к эльфам! А они зачастую думают и чувствуют совсем иначе, нежели мы. То, что для людей — разумный компромисс, для Перворожденных — святотатство. По человеческим меркам — вполне допустимо и вообще мы вам премного благодарны, а по эльфийским — казнить вас за это самое с особой жестокостью! Вот ведь как.

— И что же теперь? — немного помолчав, задумчиво поинтересовался Гордята. — Не видать нам союза с твоими эльфами?

— Что вы, — усмехнулась я и поерзала лопатками по гладкой теплой поверхности, — да разве ж они мои? Они свои собственные. Как же я могу сказать, что они решат? Может, проявят снисходительность. Может, выпроводят на все четыре стороны. Хорошо хоть, на месте не растерзали.

— А могли?

Я криво усмехнулась.

— Правитель Эрвиэль очень рассудителен и мудр. Нам здорово повезло, что он сумел противостоять первому движению своей души…

— Тебя послушал?

— Скажем так — соизволил выслушать…