Олег Говда - Призрак и сабля

— Вот заладил, старый хрыч, — насупился Тарас. — Сколько можно? Сам-то оторви глаза от ее голого зада, а то уже ни о чем другом, кроме как о блуде, и думать не можешь. Запамятовал, как сам просил защитить от ее чар? Ну, а что раздели девку впопыхах, так в бою всякое случается… Кольчуга да панцирь — и то, иной раз, с плеч слетают. Сабля, она не спрашивает: по рубахе или по кушаку лезвием черкнула? Только спроси, тебе любой казак расскажет: как без портов не только из постели чужой жены убегать приходилось, но также с врагом рубится, левой рукой порты удерживая… Кстати, знаешь, почему в шароварах такая широкая мотня? А чтоб, когда они на сапоги сползут, бегать не мешали и шаг не укорачивали…

— Уел, уел старика… — незлобиво усмехнулся упырь. — Прав ты, атаман… Всякая тварь Божья слаба своими желаниями. И в самом деле жалко мне стало, что такой лакомый кусок из рук ускользает. Но не по той причине, что ты, по молодости лет и мужскому обыкновению, подумал. Не забывай, я хоть и похож на вас внешним обликом, а все ж — не человек. Просто, в молодой девке силы больше всего. И отдает она ее щедро, не скупясь… Это не воин, который до остатка, до последнего вздоха за жизнь цепляется… Чего лукавить: захотелось шаманку себе оставить. Уж она б, ласковая, мне годков двадцать, не меньше, сбросила… Но, коль девка обет верности тебе дала — то даже уговаривать не стану. Поверь старику: в дальней, да опасной дороге иной раз и кривая клюка подспорье…

— Слушай, старый… — подошел ближе к упырю Василий. — Чего это ты так упорно нам ее навязываешь? Уж не решил ли рассчитаться, пойманной нами же, девицей за оказанную деревне помощь?

— Ах, да… Хорошо, что напомнил, опричник… — посерьезнел староста и низко поклонился всем троим. — Благодарствуем, вам. И пусть Правь не посчитает этот ваш поступок за смертный грех. Врага убивать всякому позволено. А что до платы, то нет у нас ни злата, ни каменьев дорогих. Сами понимаете — мертвым они без надобности. Вот и не храним, не копим…

— Ага, примерно чего-то такого и следовало ожидать… — покивал Орлов. — Что люди, что нелюди — всяк норовит в рай на чужом горбу въехать.

— Это верно. Иной норовит еще и усесться поудобнее, да кнутом подгоняет… — не обиделся староста и продолжил, как ни в чем не бывало. — Моя плата будет ценнее. Я дам совет…

— Угу, — теперь уже не удержался от язвительного тона и Небаба, продолжая крепко держать притихший предмет обсуждения. — Как известно: ничто не стоит так дешево и не оплачивается столь дорого, как добрые советы…

— Совет? — переспросил Куница. — А какой?

— Тебе лучше знать… — пожал плечами староста, засовывая большие пальцы за кушак и покачиваясь с носка на пятку, показывая всем своим видом, что готов рассчитаться хоть сейчас. — Но не спеши, господин казак… Дорога ложка к обеду. Когда придет время, и ты поймешь, что не знаешь: как быть — вспомни мои слова и приходи в гости. Вот тогда и поговорим. Кто знает — может и не пустой разговор получиться…

— Хорошо.

Может, кому-то другому, вся эта таинственность и не слишком понравилась бы, но Тарасу, с детских лет приученному отцом, что настоящий казак больше молчит и слушает, нежели спрашивает, а также к постоянным полунамекам и прочей таинственности, окружавшей покойную Аглаю Лукиничну, слова упыря не показались странными. Более того, Куница догадался, что подобное обещание, в устах нечисти, значит гораздо больше, нежели можно судить с первого раза.

— Вот и ладушки, — усмехнулся тот, с некоторым сожалением в последний раз ощупывая взглядом плененную басурманку. — Ну, вы тут развлекайтесь, как считаете нужным, а я к своим… А то, чего доброго — за разговорами — голодным останусь… — и прибавил, как бы извиняясь. — Слишком долго мы сдерживались… Теперь не остановить. Если сам не озабочусь — все, до последней крошки подберут… Даже хромой лошади не оставят.

От упоминания о той страшной судьбе, что упыри, не без их помощи уготовили побежденным, Куница вздрогнул и помрачнел еще больше.

— Как хотите, хлопцы, но я тут более задерживаться не намерен… Вроде — басурмане наши враги заклятые, а все ж — не по-людски, как-то… Муторно на душе.

— Это верно, человек… — бросил через плечо староста. — Уходите, от греха подальше. Нечисти веры нет, могут за добро и худом отплатить.

— На тебя не угодишь… атаман, — пожал мощными плечами Степан. — То безвинно страдающим упырям помочь хочешь, то — басурман жалеешь. На, сам оберегай свой приз… — он выдернул пленницу из рук Орлова и толкнул ее в объятия побратима. Но шаманка тут же упала на колени и обняла казака за ноги, прижимаясь щекой к его сапогам. — Вот-вот… Хорошенько подумай, прежде чем окончательно ее судьбу решить. Чтоб после не сожалеть о содеянном.

— Потом, — Куница поспешно поднял девушку. — Для начала, уберемся куда-нибудь подальше от этого места. Там и поговорим…

"Погоди, атаман… — радостно-растерянный голос Призрака прозвучал совершенно неожиданно в голове Тараса. — Сперва простимся с тобой… Мой срок служения вышел…".

— Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — девицу найдешь… — коротко хохотнул Василий. — Что ж так не вовремя? Неужто подождать нельзя? Видишь: какую обузу наш атаман приобрел? Не на собственном же горбу ему ее переть? Степан осерчал чуток — и под седло не согласится…

— Ну, атаман Терн-Кобылецкий тоже не на весь век в лошади к нам нанимался… — не поддержал опричника Куница. — Прощай, коли так, раскаявшийся разбойник… Как оно говорится — земля тебе пухом, что ли?

"Не имеет значения, какие слова говорится при расставании, — ответил тот. — Важно лишь, что при этом думают… Спасибо, на добром пожелании. А что до своевременности, ездовых лошадей и прочей житейской суеты, то тем, кто принимает решение — лучше знать… Сними узду, атаман Куница, отпусти меня…"

— А это мысль, — неожиданно засуетился Степан, хитро ухмыляясь. — Давай я сниму… Так сказать, на правах первого хозяина упряжи… Тем более, что у нашего атамана руки заняты… — и Небаба быстрым шагом направился к стоявшему чуть в сторонке Призраку.

Седой конь нетерпеливо вытянул ему навстречу шею, будто волшебная узда вдруг стала для него невыносимо тяжким грузом.

— Бывай, атаман… — шепнул негромко Степан. — И до встречи. Замолви там за нас словечко, при случае.

Потом сноровисто, одним движением сдернул уздечку с головы Призрака, и… едва успел подхватить, падающее на землю седло.

— Дьявол! — выругался, когда тяжелая кульбака больно ударила его другим концом по пальцах ноги. — Помог бы, Василий, что ли? — проворчал недовольно, кладя седло на траву. — У тебя-то руки не заняты…