Дмитрий Морозов - Гномий Клинок

— А как стархи выбирают себе правителей?

Крегг задумался, потом нехотя ответил:

— Достаточно жестоко. Мы выбираем среди тех, кто обладает необходимыми качествами, людей, не имеющих спутницы и детей — и лишаем их возможности иметь потомство. С тех пор их семья — весь народ стархов. Они живут лишь для него, не делая никому поблажек и исключений. Это жестокий, но необходимый путь.

Элан вздрогнул.

— И что, находятся добровольцы?

Крей лукаво подмигнул.

— Открою одну из тайн краггов: те, кто добровольно соглашаются на подобное, не способны стать хорошим правителем. Они одержимы жаждой власти, готовы пожертвовать ради неё чем угодно — и потому опасны. Обычно претендента приходится долго уговаривать, пока чувство долга не берёт верх над желаниями тела; и сожаление об этом поступке преследует правителя всю жизнь.

— Но если он сорвётся или затаит злобу?

— Если сорвётся — не страшно. Этому можно помочь, есть методы. А затаить злобу — на кого? На круг дев воительниц, на русалочий хоровод? Некоторые воины, уставшие от жизни, добровольно приходят в этот круг — чтобы прекрасные девы нежно выпустили его душу из тела, утомлённого их ласками.

Хранитель вздрогнул.

— Это я угадал тогда с фантом…

Небольшой грот Крея на общем фоне выглядел почти по спартански — лишь стол из полупрозрачного камня и хрустальный шар на нём выдавали в нём кабинет руководителя, расположенный в прекраснейшем дворце народа стархов. Ни украшений на стенах, на жемчугов на окнах, ни ковра из тонкого слоя разноцветных водорослей на полу. Заметив недоумённый взгляд Элана, Крей махнул рукой.

— Это дома я стараюсь. Хотя обычно не хватает времени. Вот матушка у меня мастерица, каких поискать — будет что детям оставить. А на работе — нужно работать, а не украшать кабинет. Ни мебелью, ни собой — в качестве мебели. Поэтому хватит о высоком, смотри, я познакомлю тебя с нашей проблемой — и твоим испытанием одновременно.

Крагг легко щелкнул пальцами — хрустальных шар поднялся в воздух, завис, став из прозрачного мутно-белым, и из тумана стали возникать образы…

Белое дно, освещенное неярким светом дальнего солнца, было покрыто ровным, светлым песком. Редкие группы водорослей, чахнущих без нормальной пищи, лишь подчёркивали пустоту подводной степи. Не было видно рыб, морские звёзды не лежали на светлом дне, играя бахромой щупалец. Среди многообразия жизни морского дна пустота показанного побережья была дикой — и внушала тревогу. В центре этого оазиса смерти, чуть приподнявшись благодаря нагромождению скал, зияла узкая расщелина, ведущая вниз — и тьма, выглянувшая на секунду оттуда, заставила Элана вздрогнуть и отодвинуться от хрустального шара.

— Это рот бездны. Так мы называем узкую впадину, уходящую вниз не на один десяток километров… Во всяком случае, ни одна исследовательская экспедиция не достигла её дна. Оттуда не выплывали ни гигантские спруты, ни акулы убийцы, ни странные порождения мрака, что иногда появляются из подобных мест — все считали эту впадину безопасной. Пока около ста лет назад рот бездны не стал дышать. Необычный пузырь, наполненный скорее энергией, чем воздухом, вырывается из его глубин — и устремляется к поверхности, уничтожая на своём пути всё живое. Это происходит достаточно редко — пару раз в год, однако этого достаточно, чтобы земля вокруг впадины крошилась, превращаясь в мёртвый песок, рыбы и морские звёзды уходили подальше, а растения чахли, постепенно умирая. Всё это тревожит наш народ, тем более что такими темпами пустыня через пару лет окажется уже у врат города. Но никто поделать ничего не может — у нас элементарно не хватает сил, что бы достигнуть дна и хотя бы узнать причину происходящего. Не говоря уже о том, что бы отправить туда армию.

Элан удивился.

— И вы думаете, я выживу при таком давлении, при котором привыкшие к подводной жизни стархи умирают?

— У тебя очень неплохая защита. Ставил ты её сам, однако явно не без помощи своего меча — и к тому же она основана на магии предела — а её божественность в том и состоит, что ограничений для её применения нет — ни высоко над головой, там, где воздух растворяется в великой бездне, ни в самых страшных глубинах океана, сила тебя не покинет. А значит, ты сможешь выжить там, где не справится никто из нас.

— Что-то вы подозрительно много знаете о магии предела. — Буркнул Элан, недовольно качая головой — похоже, отвертеться от испытания не удастся. А пытаться что-нибудь понять на огромной глубине, в кромешной тьме… И при этом сражаться с врагом такой мощи, одно дыхание которого повергает землю в пустыню…

— Люди, не доверяющие свои секреты никому, кроме избранных, очень часто предаются размышлениям у водной глади. Вода врачует духовные раны, снимая тревоги и даря покой. Одно время у нас был свой пост у небольшой речки рядом с летней резиденцией иерархов церкви триединого…

Хранитель вздохнул и наклонил голову, соглашаясь с задачей.

— Когда вы выступите?

— Сейчас. Мой дракон нуждается в помощи, и я не хочу отдыхать без крайней необходимости.

— Я тебя провожу. — Лика оторвалась от стены, где она весь разговор простояла, бледная, как полотно.

Элан взглянул на девушку, все чувства которой в этот момент были написаны на взволнованном личике, и покачал головой. Похоже, его проблемы только дыханием глубин не ограничивались.

— Тебе не нужно туда идти! — Это было сказано категорично, со всей страстностью юности — и детской непосредственностью уверенного в себе ребёнка.

— Я провожу тебя до змеиного материка. Ловушки святошей — младенческие игры по сравнению с загадками бездны. Всё, что тебе нужно — незаметно прокрасться к дракону, соединиться с ним — а потом уже разбираться с проблемами, по мере их возникновения. Идти тебе сейчас во впадину — чистой воды самоубийство!

Элан вздохнул. Убеждать в чём-либо влюблённую девушку — труд неимоверный. Особенно, если в её словах есть большая доля истины. Той самой истины сегодняшнего дня, которая помогает решать мелкие, насущные проблемы, запутывая при этом тебя сетью повседневных забот, сковывая, калеча мечты и уничтожая честь. Все женщины, влюблённые в свои мужчин и переживающие за них, горазды на такие советы — озвучивая те мысли, с которыми мужчина борется в глубине души. И то, что сейчас разговор вела русалка, ничего в его сути не меняло.

— Понимаешь, возможно, твой план действительно более безопасен. И наверняка разумен. Вот только если я сбегу от испытания целого народа, тайком, как вор, проберусь к пленённому дракону — я престану быть самим собой. Наверняка и единение пройдёт не так, как нужно, и уничтожая врагов, я буду не беспристрастным судьёй — а яростным подлецом, мстящим не в чём не повинным людям за собственную слабость, за перенесённые унижения. И наверняка переступлю меру дозволенного, превратившись в ещё большее зло. В нашем мире так год за годом происходит в армии — между призывами…