Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Он покачал головой, повернулся, она с замиранием ощутила его сильные руки, а голос, в котором звучала нежность, прозвучал над ее головой с какой-то робкой и почти детской надеждой:

- Правда?

- Правда, - заверила она горячо, - правда, любимый! Никогда в Брабанте не было еще так радостно и счастливо. Ты слишком нетерпелив.

- Это да, моя умница, - признал он. - Мне это уже говорили.

- Кто?

- В моем Ордене. Я просто не понимаю, почему люди, если им указать более правильный путь, не сворачивают тут же на эту дорогу?

Она хотела ответить что-то умненькое, он же назвал ее такой, но там, вдали, внизу открылись ворота крепости, простучали по камню звонко подковы, и въехали трое всадников на красивых дорогих конях. Впереди... Ортруда, сияющая хищной красотой и здоровьем, яркая и победно улыбающаяся!

Лоенгрин стиснул челюсти и молча застонал, а во дворе Ортруду народ приветствует с ликованием, как-то ухитрилась всем понравиться, хотя да, вид у нее, как у молодой царствующей королевы, в то время как Эльза выглядит вечно юной принцессой...

- Ой, - послышался ее голосок рядом, совсем не озабоченный, а обрадованный, - Ортруда... как хорошо!

- Что? - спросил он угрюмо.

- Она так много всего знает! - сказала Эльза. - С ней интересно. И можно поучиться многому.

- Это ей нужно учиться у тебя, - возразил Лоенгрин. - Да только не станет...

Она развернула его к выходу с балкона и толкнула в спину.

- Иди встречай!

- А ты?

- Я догоню. Но ты должен первым, ты же мужчина и герцог!

Он вздохнул и пошел вниз.

Во дворе Ортруде уже помогли сойти на землю двое прибывших с нею рыцарей, молодые и робкие, сразу же преклонили колена и склонили головы при виде Лоенгрина, словно и они виноваты, что служат Тельрамунду.

Лицо Ортруды вспыхнуло, едва увидела Лоенгрина, а когда он пошел в ее сторону, засветилась вся, незримо подалась к нему, и он чувствовал, как бросилась к нему на шею и прижалась всем горячим телом, хотя на самом деле стоит неподвижно и смотрит радостными глазами, а когда он приблизился, церемонно присела в строго отмеренном поклоне.

- Ваша светлость...

- Леди Ортруда, - сказал Лоенгрин настороженно.

- Ваша светлость, - прощебетала она чарующе, - я так счастлива снова увидеть вас и заверить в нашей глубокой преданности и верности...

Он спросил сквозь стиснутые челюсти:

- А что граф? Снова болен?

Она расхохоталась.

- Совсем нет. Тот ваш визит пошел ему на пользу. Но я убедила его, что лучше представлять нас обоих при вашем дворе мне одной. Это сгладит некоторые шероховатости, возникшие между вами, укрепит ваше доброе отношение к нам...

За спиной Лоенгрина простучали каблучки, звонкий, как ручеек, голосок Эльзы прозвучал просто счастливо:

- Ортруда!

- Ваша светлость...

Эльза подбежала к ней, обняла, что, на взгляд Лоенгрина, немножко комично при их пропорциях, сказала горячо:

- Дорогой Лоенгрин, она абсолютно права! Ей все рады, а ее мужа здесь опасались бы так же, как и везде.

Ортруда чарующе улыбнулась Лоенгрину.

- Вам повезло, ваша светлость. Господь дал вам супругу не только безумно очаровательную, но и очень умную и проницательную, что такая редкость среди женщин...

Эльза польщенно заулыбалась, Лоенгрин сказал мрачно:

- Добро пожаловать, леди Ортруда. Надеюсь, вам не будет здесь скучно.

- Не будет, - заверила Ортруда. - Уж я постараюсь!

Она скромно улыбнулась, один из ее рыцарей подал ей руку и повел вовнутрь.

Эльза сказала довольно:

- Видишь, ее и развлекать не нужно. Она сама умеет не скучать.

- Еще как умеет, - согласился Лоенгрин.

Через час, когда Эльза обучала новеньких служанок искусству вышивать, Ортруда вышла Лоенгрину наперерез буквально из стены.

- Ваша светлость, - прощебетала она весьма озабоченно, - можно вас на минутку?

Лоенгрин оглянулся настороженно, достаточно ли они на виду, чтобы Ортруда не попыталась какие-то свои штучки, сказал с подозрением:

- Но только на минутку. А то я тороплюсь!

- Я не задержу вас, ваша светлость, - сказала Ортруда быстро, - я просто хотела бы, чтобы вы как сюзерен позаботились обо всех нас... в том числе о сэре Ваннберге...

Лоенгрин переспросил:

- Сэре Ваннберге? Это кто?

- Один из сопровождающих меня рыцарей.

- А что с ним?

Она скромно опустила глаза, голос прозвучал совсем тихо:

- Он сгорает от страсти по мне, ваша светлость, и это уже стало слишком заметно. Я не подавала ему никаких надежд, но его это не останавливает... К сожалению, проявлять знаки внимания он стал, только когда мы проехали уже половину пути, и я не могла заменить его другим рыцарем.

Он спросил тупо:

- И что вы хотите?

- Я хочу, - ответила она, - чтобы вы в своей обычно деликатной манере как-то его остановили. Я не хочу, чтобы он меня добивался вообще.

Он пробормотал:

- Хорошо, хорошо... Я подумаю, как его отговорить. Хотя по виду он просто красавец. И фигурой просто даже не знаю... Многие женщины были бы счастливы.

Она покачала головой и прямо посмотрела ему в глаза.

- Мой господин, неужели вы не понимаете? Я могу позволить засеять свое лоно только вашему семени!.. Мне вовсе не нужен даже самый красивый! Мне нужен лучший.

Он развел руками.

- Сожалею, леди Ортруда, но я женат.

- Но неужели, - вскрикнула она жарким шепотом, - у вас нет стремления засеять своим семенем как можно больше полей, чтобы там взросли именно ваши злаки?.. Мое лоно вы сможете оросить в любой момент, когда захотите, а милая Эльза, которую я так люблю, ничего не узнает! А значит, и не потеряет.

- Господь узнает, - ответил он. - От него скрыть человеку ничего не дано... Наверное, к счастью.

- Господь милостив, - напомнила она. - И велел плодиться и размножаться. А лучше всего плодить здоровых, сильных и красивых детей, Господу это в радость! Не отказывайтесь, господин моего тела и души.

Он поклонился.

- Простите, леди Ортруда, меня ждут, я и так опаздываю.

- Это вы простите, - сказала она смиренно, - что задержала вашу светлость!

Он пошел длинными и быстрыми шагами, в мозгу мелькнуло смятенное: «Наверняка смеется мне в спину. Как же, в моду входит куртуазная любовь, в сторону отступает любовь к высокому, чистому, светлому, к Господу и его заветам.

А сэру Ваннбергу я и не знаю, как сказать такое. Если брякну, он сочтет, что преследую некие свои цели, сам имею на нее виды. Если промолчу, леди Ортруда решит, что это я не желаю соперников.

Нет уж, лучше вообще не вмешиваться. Не исключено, что леди Ортруда вообще все придумала, чтобы вбить какие-то клинья, расшатать, поссорить или хотя бы вызвать недоверие, раздражение...»