Дэвид Геммел - Друсс-Легенда
— Вентрийцы надули нас и теперь стоят по ту сторону горы. Зибен выругался, и Друсс хмыкнул.
— Ты знай лежи, поэт, — я расскажу тебе обо всем, когда мы погоним их прочь.
— Бессмертные тоже тут?
— Само собой.
— Превосходно. Как раз та приятная маленькая прогулка, которую ты мне обещал. Несколько речей, говорил ты. А на деле что? Опять война.
— Я видел Бодасена. Вид у него бодрый.
— Превосходно. Быть может, когда он убьет нас, мы выпьем вместе и поболтаем о старых временах.
— Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, поэт. Отдохни, а потом я попрошу ребят снести тебя на перевал. Ты ведь не хотел бы пропустить такой случай, а?
— А не могли бы они отнести меня назад в Скодию?
— Это после, — усмехнулся Друсс. — Ну все, мне пора. Он поднялся в гору и сел на камень в устье перевала, пристально глядя на вражеский лагерь.
— О чем ты думаешь? — спросил Дельнар, подойдя к Друссу.
— Мне вспомнились слова одного моего старого друга.
— Что же это за слова?
— Если хочешь победить — наступай!
Бодасен спешился и опустился на колени перед императором, коснувшись лбом земли. Проделав это, он встал. На Расстоянии император казался таким же, как прежде: могучим, чернобородым и зорким, но он не терпел больше, чтобы на него смотрели вблизи. Его волосы и борода отливали нездоровым глянцем темной краски, подмазанное лицо казалось неестественно ярким, а глаза видели измену в каждой тени. Его приближенные, даже такие, как Бодасен, служившие ему несколько десятков лет, знали, что в лицо ему смотреть нельзя, и обращали свои речи к золотому грифону на его панцире. Никому не разрешалось приближаться к нему с оружием, и он уже много лет никому не давал аудиенций. Он всегда носил доспехи — будто бы даже когда спал. Рабы пробовали все его кушанья, и он не снимал перчаток из мягкой кожи, опасаясь, как бы яд не нанесли на его золотые кубки
Бодасен, ожидая разрешения заговорить, бросил быстрый взгляд на лицо императора. Горбен был мрачен.
— Это в самом деле Друсс? — спросил он.
— Да, государь
— Даже он теперь против меня.
— Он дренай, государь.
— Ты возражаешь мне, Бодасен?
— Нет, государь, конечно, нет.
— Это хорошо. Я хочу, чтобы Друсса привели ко мне на суд. Такую измену следует карать без промедления. Ты понял меня?
— Да, государь.
— Дренаи уступят нам дорогу?
— Думаю, что нет, государь. Но расчистить ее будет недолго, даже если Друсс с ними. Может быть, приказать людям разойтись и разбить лагерь?
— Нет. Пусть постоят еще немного в строю. Пусть дренаи видят их силу и мощь.
— Да, государь. — И Бодасен попятился прочь.
— Ты все еще предан мне? — спросил вдруг Горбен.
— Как всегда, государь, — ответил Бодасен. Внезапно у него пересохло в горле.
— Но Друсс был твоим другом.
— Это правда, государь, но я не поколеблюсь привести его к вам в цепях. Если же он будет убит, я представлю вам его голову.
Император кивнул и обратил свой раскрашенный лик к перевалу.
— Я хочу, чтобы в живых не осталось никого, — прошептал он.
Дренаи строились в ряды в холодной предрассветной дымке, каждый с круглым щитом и коротким мечом. Сабель не брали, ибо в тесном строю длинный рубящий клинок столь же опасен для друга, как и для врага В беспокойстве люди то и дело поправляли застежки панцирей или вдруг обнаруживали, что бронзовые поножи затянуты слишком туго или слишком свободно. Плащи снимали и укладывали плотными красными свертками позади строя. И Друсс, и Дельнар знали, что в это время мужество солдата подвергается величайшему испытанию. Горбен может предпринять что угодно. Кости бросает он. Дренаям остается только ждать.
— По-твоему, они атакуют, как только взойдет солнце? — спросил Дельнар.
Друсс покачал головой.
— Нет, едва ли. Он промедлит еще с час, чтобы нагнать на нас страху. Но с ним опять-таки ничего нельзя предсказать заранее.
Двести человек в передней шеренге испытывали сходные чувства, но с разной силой. Гордость за то, что их отличили, и страх, что они умрут первыми. Одни сожалели о том, что не писали домой неделями, другие — что покинули друзей и родных с недобрыми словами. Много о чем думали они в эти минуты.
Друсс занял место в середине шеренги, между Диагорасом и Сертаком.
— Расступитесь немного, — сказал он им. — Мне нужно место для размаха.
Шеренга раздалась, и Друсс расправил плечи, дав волю мускулам рук и спины. Небо светлело, и он выругался. Мало того, что защитники в меньшинстве, так еще солнце будет светить им в глаза.
За ручьем чернокожие пантиане точили свои копья. Среди них не чувствовалось страха. Белых мало, думали воины, и скоро они побегут, как антилопы от пожара в саванне. Горбен подождал, пока солнце взойдет над горами, и лишь тогда отдал приказ наступать.
Пантиане вскочили на ноги, испустив полный ненависти вопль, и крик пронесся над перевалом, захлестывая защитников.
— Слушайте! — проревел Друсс. — В этом крике слышится не сила, а ужас!
Пять тысяч воинов ринулись вперед, и бешеный топот их ног по камню вызвал эхо высоко в горах.
Друсс плюнул и закатился густым хохотом, заражая им своих соседей.
— Боги, как мне этого недоставало! Ну, идите же, коровьи дети! Пошевеливайтесь!
Дельнар в середине второй шеренги улыбнулся и обнажил меч.
Враг был всего лишь в сотне шагов. В третьей шеренге все смотрели на Архитаса. Он поднял руку. Воины сложили щиты и выпрямились с зазубренными дротиками в руках — у ног каждого лежало пять штук таких.
Пантиане надвигались.
— Давай! — вскричал Архитас, и двести смертоносных снарядов врезались в черную массу. Архитас взревел: — Еще!
Передние ряды бегущих с воплем рухнули под ноги задним. Атака захлебнулась — чернокожие спотыкались о своих упавших товарищей, а стены перевала, сужаясь, как шейка песочных часов, не давали им развернуться.
Оба войска сошлись в рукопашной.
Друсс, отведя топором нацеленное на него копье, ударил по плетеному щиту, разрубив и щит, и скрытое им тело. Чернокожий только ахнул, когда Снага сокрушил ему ребра. Друсс выдернул топор, отразил новый выпад и рубанул противника по лицу. Рядом Сертак отбил копье щитом и ловко вонзил свой меч в лоснящуюся черную грудь. Копье задело ему бедро, но он не почувствовал боли. Ответный удар — и его противник свалился в растущую гору трупов.
Пантианам, стремящимся прорвать оборону, приходилось теперь карабкаться по телам своих собратьев. Камень перевала сделался скользким от крови, но дренаи держались стойко.
Высокий черный воин отшвырнул плетеный щит, перескочил через мертвых с поднятым копьем и бросился на Друсса. Снага вонзился в грудь пантианина, но устремленное вперед тело вырвало своею тяжестью топор из рук Друсса. Увидев перед собой острие другого копья, Друсс отвел его руками в кольчужных перчатках и нанес нападавшему сокрушительный удар в челюсть. Враг обмяк. Друсс ухватил его за глотку и пах, поднял над головой и швырнул через гору трупов на лезущих вперед воинов, а после вырвал топор из тела убитого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});