Варя Медная - Паук приглашает на танец

— Замолчи! — завизжала она, прижав ладони к ушам и топая ногами, как ребёнок.

Раньше мне казалась милой эта её привычка. Но только не сейчас.

— Не хочу слушать! Я уже тебе говорила, ты мне не нужен! Ты это из зависти.

Она вдруг подскочила ко мне и выдернула платок изо рта. Я закашлялась, наконец получив возможность вздохнуть полной грудью. Воздух без лаванды был упоителен!

— Представляешь, Энни, он решил, что нравится мне! — она возмущённо указала на сидящего возле стены пленника.

— Матильда, я уже признал, что ошибся, и всё это в прошлом… — начал мистер Фарроуч.

— Он прав насчёт графа… — попробовала в свою очередь я.

— Помолчи, Энни! — сжала она кулаки. — Ты не понимаешь, о чём говоришь!

— Ты даже не знаешь, как граф выглядит.

— Мне всё равно! — она зарылась лицом в ладони. Плечи затряслись. — Я просто люблю его.

— Я понимаю, но…

— Не понимаешь, — она оторвала от ладоней лицо с горящими глазами. — Ты не можешь понять, ведь ты никогда никого не любила!

— Но я всегда любила тебя, — расплакалась я.

— Это совсем не то, Энни, это другая любовь, — мягко сказала она, как будто я была ребёнком. — А я встретила настоящую, и за неё надо бороться!

— Как можно бороться за то, чего нет? Ты не в себе из-за раны, раньше ты ни за что бы такое не сделала…

— Нет, — оборвала она и вдруг стала совершенно спокойной. — Это не из-за неё. Знаешь, я ведь понимала, что они ему мешают: дети, графиня. Как-то вечером, когда Эрселла и Микаэль уже спали, я зашла к ним и взяла подушку… ведь тогда он был бы только мой… но я не смогла, просто не смогла.

Я в ужасе смотрела на неё.

— Ты бы никогда так не поступила, — прошептала я. — Ты на это не способна.

— Ты и сама не знаешь, на что способна, — сказала она серьёзно. — Никто не знает.

Потом повернулась к мистеру Фарроучу.

— Неужели ты думал, что на тебя кто-то взглянет, когда рядом есть он? Это просто смешно! Ты пустая оболочка!

Лицо мистера Фарроуча окаменело, пальцы судорожно сжались и снова разжались.

— И ты хочешь того же для неё? — он мотнул головой в мою сторону.

Я ничего не понимала. Мэтти, кажется, впервые смутилась, но тут же взяла себя в руки:

— С ней так не будет.

— Ты и сама в это не веришь. Ты же знаешь: лучше смерть.

— Мэтти, о чём он?

— Ни о чём, — быстро ответила она.

Мистер Фарроуч повернулся ко мне.

— Вы хотели знать, кто я и что с моей ногой?

— Нет-нет, Энни, не слушай!

Она подбежала и попыталась накрыть мои уши ладошками, но не успела.

— Я был гувернёром графа, пока не потерял искру. Её вырвали. И нет слов, чтобы описать это!

Мэтти подскочила к нему и отвесила несколько пощечин, а сказанное всё никак не доходило до меня. Затем она вернулась к ложу и, не поднимая глаз, сунула мне кляп в рот.

— Надо успеть до его возвращения, — сказала она и поправила сосуд.

А потом раскрыла книгу, и жжение вернулось. Меня снова утащил вихрь, в котором смешались миры, явь и кошмары. Знаки вернулись на грудь и тут же стали совершенно четкими, пылая, как горящие уголья.

Погорев с минуту, они дрогнули, подобно водному отражению, и сияние стало разливаться за их границы. Сверкающие струйки побежали по моей шее, начали стекать в ложбинку между грудями, расползаться в стороны. Я будто потела жидкими алмазами из разверстой груди. Искротечение быстро усилилось, и мерцающие потоки, сбегая по бокам, устремились в желобки, вырезанные в ложе. Все они соединялись в один, под которым располагался сосуд.

Я будто со стороны наблюдала за тем, как сверкающий ручеёк, моя искра, самое прекрасное, что я видела в жизни, стекает в него, спускается по тонкому горлышку, заставляя хрусталь переливаться всеми цветами радуги. А сама я с каждой падающей в него каплей становилась всё легче и легче, словно была пазлом, из которого по одному вынимали кусочки, до тех пор, пока не осталась только пустота.

Я видела, как дергается и что-то кричит разбитыми губами связанный мистер Фарроуч, но слов не могла расслышать. Бормотания Матильды я тоже больше не слышала.

А потом в сосуд, сверкнув ослепительной звездочкой, медленно упала последняя капля.

Тогда я закрыла глаза и пожалела, что не умерла.

ГЛАВА 47

Я надеялась, что потеряю сознание или же разум, сжалившись, сам оставит меня. Но этого не случилось. Я понимала всё, что происходит, но теперь это не имело никакого значения. Ничего больше не имело значения: я больше не переживала за судьбу героини из недочитанного романа, была равнодушна к эклерам, и все цвета были одинаковыми, а завтрашний день казался бессмысленным, как и все последующие.

От меня осталась одна оболочка, и та была мне совершенно безразлична.

Матильда закупорила сосуд круглой хрустальной пробкой. Мои руки и ноги больше ничто не держало, и тело соскользнуло на пол. Я так и осталась лежать, глядя в бездонный оплавленный потолок, под сводами которого метались, перешептываясь, тени.

Могла ли я пошевелиться? Наверное, могла. Но не видела в этом смысла.

Мэтти уселась на пол, подтянула меня к себе, прижала мою голову к груди и принялась плакать, покачиваясь из стороны в сторону. Раньше, видя её плачущей, я бы кинулась её успокаивать. Но не сейчас. Я не злилась. Мне не было до этого дела.

Всё вокруг было бледным.

А потом на лестнице послышались шаги.

— Не сердись, я не смог ждать до завтра и всё ей рассказал. Но видела бы ты, как она обрадовалась, узнав про искру! — я узнала голос Ваухана, а через секунду из-за поворота вынырнул и он сам. За ним по пятам следовала графиня. Она была в том же платье, что и за ужином, снова в перчатках, и на шее по-прежнему красовалось ожерелье из чёрных бриллиантов. Она остановилась в тени, и от этого казалось, что голова отделена от туловища.

Увидев меня на земле и полный искрящийся сосуд, Ваухан осёкся. Улыбка сбежала с его лица, и он с яростным криком бросился вперёд. Мэтти мягко уложила мою голову на землю и отскочила. Её ладони сверкнули — Ваухан отлетел в сторону и ударился о стену. Посыпались камни, но он тут же поднялся и предпринял новую попытку. Ладони Мэтти снова вспыхнули синим, и его отшвырнуло далеко назад. Стены вздрогнули, тени под потолком заметались, как мошки под фонарём. Матильда привалилась к стене, тяжело дыша, по дрожащим пальцам пробегали голубоватые искры: ей нужна была передышка.

Графиня, воспользовавшись этим, бросилась к оставленному на земле сосуду и даже успела его схватить, но Мэтти завизжала не своим голосом и метнулась к ней, выставив вперёд скрюченные пальцы с отросшими ногтями. Она наотмашь полоснула леди Фабиану, попутно зацепив ожерелье. Черная сверкающая лавина хлынула с шеи графини на пол, обнажая свежий багровый шрам с торчащими нитками. Издав нечто похожее на смесь карканья и шипения, та выронила сосуд. Они с Мэтти на миг замерли, парализованные ужасом. Но бутыль не разбилась, а покатилась по полу, подскакивая на трещинах и стуча хрустальной пробкой. Женщины опомнились, но Мэтти оказалась проворнее и резко дёрнула за торчавшую из шеи соперницы нитку. Ровно наложенный мистером Хэлси шов лопнул, как жилет на пузе толстяка. Леди Фабиана исторгла полупридушенный хрип и осела на пол, прижимая руки к горлу и широко разевая рот. Меж её пальцев струилась кровь.