Терри Гудкайнд - Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

Если Джегань захватил Сестру Арминию, то Сестру Улицию и Цецилию постигла та же участь. Вот, как Кэлен оказалась здесь: она попала в плен вместе с Сёстрами Тьмы.

Никки заметила Джиллиан и искреннее изумление в её глазах цвета меди. Если пребывание здесь Кэлен можно было объяснить, то, как сюда попала Джилиан, для Никки оставалось загадкой.

Джилиан наклонилась к Кэлен, прошептав ей что-то на ушко. Никки не сомневалась, что Джилиан назвала Кэлен её имя. Кэлен лишь слегка кивнула ей в ответ, но в её глазах мелькнул огонёк, который ясно свидетельствовал — она уже слышала о Никки.

Она жестом велела Кэлен хранить молчание и ничем не выдать, что она может видеть её, когда увидела Джеганя, отстранившегося от книги, лежавшей перед ним на столе. Никки совершенно не хотелось, чтобы он узнал, что она видит Кэлен или знакома с Джилиан.

Чем меньше знает Джегань, тем лучше для них, если так вообще можно сказать о любых его пленных. Не дожидаясь ответной реакции от Кэлен и Джилиан, Никки повернулась к Императору.

Когда он обернулся и взглянул на неё своими тёмными, как ночь глазами, Никки показалось, что её ноги вот-вот подкосятся. Одно дело помнить его, но быть перед ним — совершенно другое.

Снова оказавшись под пристальным взглядом этих чудовищных глаз, Никки потеряла былое воодушевление. Она знала, ЧТО её ждёт.

— Так, так, — огибая кровать и не сводя глаз с Никки, произнёс Джегань, — посмотрите-ка, кто наконец-то к нам пожаловал! — широкая хищная улыбка скользнула по его лицу. — Ты превосходна! Такая, какой я тебя представлял всё это время, пока ты была не со мной!

Никки не была застигнута врасплох его обходительностью, которая, она знала, ровным счётом ничего не значила. Никто и никогда не знал, как Джегань поведёт себя в следующий момент, заставляя всех, кто его окружал, постоянно плясать, как на раскалённых углях.

Его спокойствие внезапно могло смениться вспышкой яростного гнева. Хотя иногда он был спокоен, невзирая на всё и вся, что его окружало.

Никки была свидетелем того, как он своими руками задушил слугу за то, что тот опрокинул случайно поднос с хлебом. А в другой раз он сам поднял упавшее из рук слуги блюдо с ягнятиной и просто сунул его слуге в руки, не проронив ни слова при этом.

В какой-то мере, это непостоянство в характере Императора отражало то же иррациональное, непредсказуемое и необъяснимое поведение всех принявших на веру учения Братства Ордена.

То же самопожертвование ради всеобщего блага — высшая добродетель Ордена, — всегда оценивалась неясным и абсолютно неизвестным никому образом. Будь то удача или поражение, оно казалось бы всегда зависело от Его Величества Случая.

Все живущие по вере Ордена вечно пребывали в муках сомнений о том, что день грядущий им готовит. Бремя постоянного беспокойства заставляло людей быть готовыми обвинить в инакомыслии любого — будь-то друг или член семьи, лишь бы избежать дурной воли рока.

Как и многие другие, Джегань надеялся заслужить расположение Никки такими нелепыми заигрываниями. Он любил ощущать себя привлекательным и обольстительным. И, если ему это казалось нормальным, то для неё уж точно было неприемлемо.

Никки не поддалась первому впечатлению. Она помнила о металлическом ошейнике, не дающем ей доступа к своему дару. Невзирая на это, она не собиралась делать вид, что слова Джеганя произвели на неё впечатление, и не собиралась поддаваться его обличённой в добрые намерения похоти.

Раньше, даже имея доступ к своему Хань, настоящей защитой ей служило безразличие касательно того, что с ней произойдёт. Тогда, магическая сила не могла спасти её от способности Джеганя просачиваться в её сознание, так же, как и остальных пленённых Сестёр, хотя ни на одной из них не было Рада-Хань.

Её защитой было отношение к себе, но не магический дар.

В те времена Никки не очень-то заботило, что взбредёт Императору на ум, даже если он захочет лишить её жизни. Она считала, что заслуживает всех страданий, причинённых ей и даже собственная жизнь её не волновала. Ей было всё равно, если Джегань вдруг вздумает её убить.

Сейчас всё изменилось. Из-за Ричарда. Она теперь не могла просто позволить Джеганю убить себя. Она могла спастись, лишь убедив его в том, что её отношение к нему и его проделкам осталось прежним.

Госпоже Смерти не важно может ли она воспользоваться даром или нет. Ошейник для неё не имеет значения.

Джегань слегка потеребил косички под нижней губой. Обвёл её взглядом с ног до головы. Глубокий вздох вырвался из его груди, будто он не мог решить с чего начать. Никки не пришлось долго ждать.

Он внезапно с такой силой ударил её тыльной стороной руки, что Никки перевернулась в воздухе. К счастью для неё, удар головой после падения смягчил толстый ковёр. Казалось, что мышцы челюсти были разорваны, а кости разлетелись вдребезги. Она пребывала в шоковом состоянии от удара.

Несмотря на вращающуюся перед глазами комнату, и с трудом сохраняя равновесие, Никки твёрдо была намерена подняться на ноги. Госпожа Смерть не может прогнуться, что бы ни случилось. Она встречает с презрением даже смерть.

Поднявшись на колени, она вытерла рукавом кровь в уголке рта, пытаясь балансировать, чтобы не упасть. Челюсть Никки сильно болела, но, кажется, осталась цела. Лишь неимоверным усилием, она пыталась заставить себя подняться. Тем временем, Джилиан заслонила её от императора:

— Не трожь её!

Джегань подпёр кулаками бока, сверля девчонку взглядом, что дало возможность Никки украдкой взглянуть на Кэлен. В её глазах застыла боль, а пальцы дрожали. Никки определённо знала, какую боль причиняет ей Джегань с помощью ошейника. Так он не давал ей сдвинуться с места и помешать ему.

Никки решила, что с его стороны это было верное решение.

Сколько она себя помнила, Никки всегда могла быстро оценить, что за человек перед ней. Это качество было незаменимо для выживания в этой жестокой среде, где всё завило от того, как поведёшь себя с теми, кто встретился на твоём пути.

Глядя на Кэлен, сразу было заметно, что это очень опасная женщина, женщина, которая может оказать сильное противодействие и вмешаться во что угодно.

Джегань схватил Джилиан за шиворот и поднял, как шкодливого котёнка. Она неистово завопила не столько от боли, сколько от испуга пока тот нёс её по комнате к выходу.

Она беспомощно трепыхалась у него в руках. Её ноги не касались земли. Джегань выпихнул Джилиан наружу, откинув тяжёлую шерстяную занавесь на входе в опочивальню.

— Арминия! Присмотри за девчонкой! Я хочу побыть наедине со своей королевой.