Валентин Юрьев - Служба королю

Ни один не сказал ни слова. Нет ни ругательств, на которые обычно падки южане, ни шевеления. Застывшие трупы падают один за другим, как будто приговорённые к смерти силой наивысшей. Может быть, они молятся, не знаю. Но если ни один не станет вождём, то уж, тем более не останется жить.

Оставшаяся в проходе охрана, пропитанная суеверным ужасом от увиденного, опомнилась, когда задохнулся последний сотник. Один только мой взгляд в ту сторону заставляет их с воплями кинуться вон из юрты, будоража весь лагерь. Крики усиливаются как обвал и слышны, наверно даже в Сторожевом, неудивительно, что когда я выхожу из юрты, сотни стрел пронзают фантом, который движется впереди моего тела, столь мною любимого и надёжно закрытого.

Я сделал всё, что смог. Лишил Зверя мозгов, теперь, оставшиеся с мозжечком, подобны дикой толпе, стае. Сначала бездумно нападут на жертву, а потом, получив отпор, друг на друга. Ведь все они пришли грабить, а не дарить. Мстить, а не спасать! Каждый без вождя — сам по себе и будет спасать только свою шкуру.

Оставив им свой светлый образ, я ухожу в темноту, за юрту, а потом улетаю, прихватив саблю архаика вместе с ножнами. Сверху зрелище презабавное и даже миленькое, большой круг вспыхнувших по тревоге отрядных огней сейчас, в полной темноте, сверкает и радует глаз, как огромный торт на столетие, а маленькие фигурки стреляют из лучиков в юрту, как Руслан в Голову! Ну, словно дети на новогодней ёлке, ей богу.

Настоящие игры начинаются утром, на рассвете. Пашка никого не берёт на бенефис. Отоспавшись днём и выслушав в темноте мой доклад, он уже ночью начал перебираться с отрядом к юбилейному торту, от которого до нашей засады не так уж и далеко, полдня спокойным шагом и гораздо меньше, если бегом. Я рассказал о своих подвигах, мы обсудили мелкие детали, которых не слишком много.

Сейчас его спецгруппа напоминает мне Маугли, который должен заманить рыжих собак на склоны отвесных скал, пронизанных пчелиными домами и нырнуть в реку под защиту мудрого Каа.

У нас ситуация немного другая. Я выполняю роль и Каа, и пчёл одновременно. Вместо реки у нас проход под камнями. Зато волки мои также наготове. Сотня будет ждать около балды и добивать оставшихся после засады, а ещё две с утра захватят обоз и потом подтянутся поближе, запрут армию в мешке. Вся наша тактика построена теперь на том, что без управления хассаны рассыплются на мелкие неуправляемые группы и их можно будет давить кучками.

Если верить словам ныне покойного, то в его войске нет никого из прошлой бойни с купанием, значит никто не остановит толпу, если её раздразнить как следует, никто не скажет умного слова, а если и крикнет, никто его не станет слушать.

Поспать бы, но разве голова даст? Пашка еще полдня намерен таскать за собой длинный разъярённый хвост, то раззадоривая его меткими бросками, то пропадая из поля зрения. Его ребята будут сходиться, разбегаться в разные стороны, возникать с того бока, откуда не ждут, и опять исчезать в траве, наверняка сейчас на пути убегающих полно растяжек для самых ловких, хассов, чтобы стали поосторожнее, нам нужно, чтобы они, как стадо, прибежали все одновременно.

Нет ничего хуже неизвестности. Уже не только рассвело, Сияющий залил всю долину ярким светом. Роса высыхает на глазах! Я завидую мэтру Хатакру. Сидит со своей сотней и ничем не проявляет ни нетерпения, ни страха. Ржание, трёп стоит, кто-то штаны зашивает, и правильно, зачем перед боем думать о плохом?

Может, замаскироваться под черную птицу и посмотреть, что и как? Не в силах сдержаться, я поднимаюсь. Ничего не видно. Лететь к обозу? Что там может случиться? Чего я дёргаюсь? Как драка, так трясусь от страха! Чего тут маскироваться? Чисто в поле! Поесть надо! Эта успокоительная мысль позволяет сохранить рассудок в норме, спускаюсь, жую сушеное мясо около смеющихся воинов и проваливаюсь в сон.

Крик, который вытаскивает моё сознание из сновидений, вовсе не крик, наоборот, это рокот тихих команд проносится над воинами и все они занимают свои места, стараясь не высовываться.

Стараюсь и я, вглядываясь в горизонт, а светило почти в самом верху неба, хорошо поспал. Где же Пашка? Наконец, вижу, серо-зелёные фигурки, ковыляют с запада, совсем с другой стороны, а я их ожидал с юга. Плохо видно. Но кто-то явно ранен, его волокут, роняют на траву, делают несколько бросков и, как ни странно, одинокие залпы десятка камней находит свою жертву и на несколько вздохов откидывают назад стену врагов, которых кажется так много!

Кто же ранен? Вот его поднимают, теперь это совсем уже другой, парнишка, ффу ты, Пашка, хитрый, чёрт! Они по очереди катаются друг на друге на границе досягаемости стрел, и катающийся передаёт как эстафету щит, один на всю команду. Понятно, почему только один "раненый". Артисты!

Кроме меня на спектакль с восхищением смотрит вся сотня. Ничего, что их не взяли, все они знают роли в этой пьесе, как запасные актёры, не пропустившие ни одной репетиции. Каждый мечтает быть впереди, среди смельчаков. Обидно, понимаешь! Ко мне не очень идут, а те, кто хоть чему-то научился, стесняются этого. Чудики!

А я, помню, мечтал о сотнях колдующих. Чего там сотня, был бы десяток сильных, я бы без боязни встретил эту тысячу, и крови бы не было, только успевай связывать! Хороший бизнес можно организовать: "Только у нас! Свежие хассаны! Плохие работники, зато какие женихи!"

Пошли, пошли, гражданин Мроган. Ваше место теперь внизу, пора встречать гостей. И осторожнее, не сломайте ножку, а то столько ребят погибнет в западне. Полететь? Пожалуйста, господин кларон, только донесите свою голову и живот, или кишки, ну, чем вы там колдуете, вон туда, в конец нарисованного тоннеля. Всё? Головку не напекло? Может в тенёчек встанете? А, что вы думаете? И встану.

Бегут, ползут мои герои! Как они сейчас рванут наверх, чтобы оттуда вместе со всеми метать камни в недобитых! Я балбес, забыл посмотреть, куда дошли обходные сотни. Хотя, если Пашка идёт, значит какой-то сигнал он получил, как договаривались, а теперь позно уже думать об обозе.

Где же они? Снизу ничего не видно. Сейчас теми же перебежками вся масса, вся отара всасывается в долину и катится по её широкому желобу. Что же они, придурки, не понимают, что ли, что маленькую группу надо охватывать клещами, обтекать, окружать, да и вообще, нафиг она им сдалась, эта горстка нахалов?

Им, победителям, которые пришли завоёвывать, надо идти и захватывать, крушить, а вместо этого они целый день уже гоняются за тенью войска. Ну, всё, показались спины! Нет, мало им! Эти артисты изображают, что впереди препятствие, неожиданно разворачиваются и бросаются с криками на врага, как в последний бой, как кошка на большого пса, который в ужасе отшатывается от неожиданности.