Мария Капшина - Идущая

Так Реана стала болеющей в каюте племянницей капитана. Там она и маялась от скуки, когда "Килреишен" подходил к причалу. Звукоизоляции в каюте не было никакой, и Реана свободно слышала, как звуки сгущаются из отдельных взвизгов и скрежетов в пульсирующий гул.

Когда на палубу поднялась инспекция, и кто-то визгливым, как пила по металлу, голосом стал зачитывать ордер на обыск, слышно было каждое слово. И Реана похолодела, а потом возблагодарила небеса за то, что "ордер на обыск" зачитали прежде, чем Толле представился случай изложить легенду о "племяннице". Потому что главной идеей этого документа было: обыскать каждый корабль от мачты до киля на предмет отнюдь не контрабанды, а Раира Лаолийца и Реды, Возродившейся (причем визгливый произнёс "Возродившаяся" именно так, с заглавной буквы). И сверить с приметами надлежало всех, невзирая ни на какие обстоятельства, даже на знатность — "ибо коварство и изворотливость бесчестных сих невообразимы и неизмеримы суть".

Что ж, все может быть, но найти выход "коварная и изворотливая" Реана не могла. Вот и сидела-куковала, держась за меч и ожидая, что вот-вот придут её арестовывать. "Влекут меня в милицию коленками назад".

Дверь открылась, но вошли не таможенники, а Аэрре. Реана дала мечу скользнуть обратно в ножны.

— Капитан верно говорил: ты уж и сама знаешь, что надо тебе сматывать удочки, — сказал он. Реана все свои вещи уже собрала в сумку и за спину. — Всё одно не могу понять: как ты можешь быть Возродившейся?

— Я всё могу, — вздохнула она. — Суметь бы ещё удрать сейчас… Возможно как-нибудь смыться с корабля? — без особой надежды спросила она. И добавила:

— По возможности, не купаясь в зимней реке.

— Само собой. На корму пока никто не полез, волей Вечных, потому я и смог сюда зайти. И тут есть лодки — одну уже должны бы спустить на воду.

Реана вскочила.

— Ну так идём!

Уже когда они благополучно добрались до лодки, и Реана (со скрипом) сообразила, каким образом вёсла следует держать в руках, Аэрре спросил:

— Ты грести-то умеешь?

— Нет, и что это меняет? — раздражённо откликнулась Реана.

— Можно бы кого-то с тобой, — неуверенно предложил Аэрре, глядя на лодочку.

— В эту солонку? Да ладно, до берега доплыву, — сказала Реана. "Надеюсь…" — добавила она про себя. — Счастливо оставаться!

— Удачи тебе.

— Спасибо.

Реана изрядно намучилась, пытаясь грести не слишком громко и при этом продвигаться в нужном направлении. Как бы то ни было, на берегу её не ждали с "воронком" и наручниками, так что операцию по спасению себя любимой можно было считать удавшейся. Бросив лодку у кромки воды, Реана быстрым шагом пошла прочь от берега. Только метров через триста она сообразила, что совсем забыла о Маилели. Вздохнула, понадеялась, что Толла и Аэрре куда-нибудь её пристроят, и пошла искать, куда бы пристроить себя на ближайшие день и ночь.

Денег при тщательном обыске себя удалось найти всего ничего, их Реана предпочла оставить на пропитание, — значит если она тут задержится, то ночевать придется на улице. Побродив по Варио, девушка поняла, что эта перспектива её не прельщает, купила хлеба и направилась прочь из города, по дороге на восток, на Тенойль, если верить надписи на придорожном камне. За день — промозглый, ветреный и мокрый — Реана пропиталась раздражительностью так же основательно, как её одежда — сыростью. Ещё до обеда девушка поняла, что Шегдар её достал, как и роль бомжа. Хотелось высушить ноющие ноги, залезть в горячую ванну и хотелось есть. А когда Реана остановилась на обед, то удостоверилась, что, кроме купленного в Варио (и наполовину тогда же съеденного) хлеба, еды не осталось — только свёрток с "чаем"-травами. Реана вздохнула и завернула хлеб обратно. Лучше уж на вечер оставить. И пошла дальше.

Ближе к вечеру дорога свернула к югу от Арна, отползла на пару километров и снова повернула на восток, параллельно реке. Слева, между дорогой и рекой, поднимался длинный бугор, ближе к его гребню виднелась небольшая площадка, с трех сторон укрытая от ветра обрывистыми склонами. Там девушка и устроилась на ночь. Слегка приглушила голод остававшимся хлебом и чаем из сушёных трав, вынула ноги из убитых ботинок, высушила у костра то и другое и плащ и легла спать.

Когда Реана проснулась, как раз начинало светать. Вокруг уныло мёрз мутноватый сумрак. Внизу тускло светлела дорога, дальше белёсыми призраками виднелись деревья, сбившиеся для теплоты в кучку. Реана зябко поёжилась, пошевелила, согревая, руками-ногами, села. Костёр бесславно скончался от бескормицы, прикрыв угли золой, и иней заполз прямо на плащ. Откуда Реана не преминула его согнать. Пока девушка бегала в качестве зарядки вниз, к деревьям за дровами, она вспомнила, что есть на завтрак нечего. Прискорбно, но не смертельно. Выспавшись, она снова готова была ехидничать и заливаться смехом по поводу и без.

Костер всё-таки разгорелся, и, пока закипала вода, Реана успела отогреть руки и прикинуть, что после пошлины за въезд в город, покупки иголки-нитки и нормальной обуви денег "на поесть" у неё останется как раз в обрез. "Мои финансы поют романсы…" — пробормотала Реана, вдыхая запах заваривающегося чая. Но зимой ходить в одних дырках вместо обуви и плаща сталось бы слишком легкомысленно даже для неё.

Выпитый в количестве чуть ли не литра душистый чай довёл настроение Реаны, и так не слишком плохое, почти до точки кипения. Фальшиво, но душевно напевая себе под нос какую-то попсовую чепуху, засевшую в мозгах ещё дома, в её мире, Реана тщательно затушила огонь, присыпала снегом кострище, снегом же почистила и бросила в сумку "чайник", закинула сумку за спину, присоседила к ней лук, колчан, прицепила меч и спустилась на дорогу. Солнце недоверчиво светлело сквозь тучи прямо впереди над горизонтом.

— Легка же ты на подъем, радость моя, — заметила себе Реана, улыбнувшись. — Всё свое ношу с собой, перекати-поле. До чего здорово! Повезло нам. В том мире ты разве решилась бы бросить свою уютную жизнь со всеми удобствами и умотать чёрт-не-знает-куда за приключениями на свою бедную голову? Да ни за что! Так что скажи спасибо доброй тете Судьбе за своевременный пинок под зад!

Развлекши себя светской болтовней с собой же любимой — ещё один общепризнанный симптом шизофрении, — она быстрым шагом отправилась дальше на восток. Часов через пять дорога уткнулась в Арн и свернула вправо, змеясь вдоль реки вверх по течению. До вечера ничего не происходило. Назавтра утром есть хотелось дико, так что Реана попыталась что-нибудь подстрелить — безуспешно. Трудно сказать, с чем уж связано такое невезение, но единственным ощутимым результатом её охоты стала потеря времени. В итоге этот день она снова постилась, глуша голод чаем, а на следующий день к обеду её дорога снова свернула, в неё влилась с юга ещё одна, а снег под ногами постепенно сделался светло-бурым, истоптанным. Вскоре после поворота Реану обогнали двое всадников, потом она сама обогнала чью-то истошно скрипящую телегу, в которой сидела усталая женщина с ребенком на руках, вопящим не менее истошно. Реана посочувствовала возчику, с обречённым видом слушавшему эту какофонию уже явно не первый километр. Дальше и встречные, и попутчики стали попадаться всё чаще и чаще (причем в город направлялось куда больше народу, чем оттуда), и когда впереди, наконец, показались стены и башни Тенойля, Реана уже месила грязь в густой разношерстной толпе, ржущей, орущей, мычащей, звенящей, дребезжащей и скрипящей на сотни ладов. Внушительный поток пешеходов и верховых, телег и всевозможного домашнего скота вливался в ворота, притормаживая, чтобы заплатить въездную пошлину.