Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

— Что ты собираешься делать? — полюбопытствовал бронзовый дракон, подложив под морду скрещенные перед грудью когтистые лапы.

— Переодеваться, — отозвался Шельм как-то отстраненно. — Ты что же, так и собираешься драконом тут валяться?

— Нет, зачем же. Если тебе очень хочется, могу и человеком стать.

— Хочется, — бросил Шельм не глядя, и в этот момент ему на руки прямо из воздуха спланировали белоснежные шелка и атлас.

— Это что? — заинтересовался подошедший сзади Ставрас.

— Ритуальное одеяние, — тихо прошептал Шельм, с каким-то почти восторженным благоговением касаясь вынутой из тайников кулона одежды.

— Хотелось бы взглянуть, — задумчиво произнес лекарь, внимательно следя за ним.

— Извращенец! — фыркнул шут, оживившись.

— С чего это вдруг? — возмутился Ставрас, конечно же, сам себя таковым не считая.

— Только и знаешь, как смотреть, как молоденькие и хорошенькие шуты переодеваются, ага, — отозвался Шельм и резко повернулся к нему. Глаза у него не просто смеялись, хохотали. Ставрас скептически окинул его фигуру взглядом.

— Знаешь, я, конечно, похоже, тот еще зоофил, но не настолько же!

— А насколько? — живо заинтересовался Шельм.

— Еще не решил.

— А когда решишь?

— Ты узнаешь об этом первым, — объявил лекарь и демонстративно отвернулся. — Так тебя устроит?

— Конечно, а то мало ли, вдруг ты свою любовь на какого-нибудь другого человека направишь, — бросил Шельм ему в спину и, не видя его глаз, было не понятно, продолжает ли он паясничать и насмехаться, или говорит всерьез.

Лекарь, подумав, все же решил, что в любой шутке есть доля шутки, и с тяжелым вздохом принялся объяснять в очередной раз.

— Послушай, если бы я хотел другого человека, я бы не стал открываться перед тобой, не стал запечатлять.

— О, милый, что я слышу, — раздалось из-за спины, совсем близко. — Ты меня хочешь?

— Шельм! — возмутился Ставрас так и не обернувшись, хотя очень хотелось. — Не в человеческом же смысле!

— А в каком?

— В драконьем.

— И что это значит?

— Это значит, что меня вполне устраивает то, как есть сейчас.

— А меня, знаешь ли, не устраивает, — голос из-за спины прозвучал удручающе серьезно и лекарь, решив, что шут должен был уже напялить на себя все свои тряпки, повернулся к нему лицом и замер.

Он знал, что глядя на некоторых людей можно испытывать чувство, сродни восхищению, но раньше он восхищался силой, доблестью, блеском начищенных доспехов и горделивой осанкой седока. Но сейчас, в этот момент, встретившись взглядом с бирюзовыми глазами, обрамленными нежно-голубыми ресницами, он осознал, что не может вздохнуть от восхищения совсем другого рода.

Он восхищался совершенством тела, затянутого в изысканнейшие ткани, волнующе струящиеся и вызывающие странные порывы узнать, что же они скрывают под собой. Насколько сопоставим атлас кожи с атласом короткой белоснежной накидки на плечах масочника, или с шелком, из которого был пошит весь остальной наряд, напоминающий невесомое облако, воздушное, струящееся, с плавными линиями и изгибами складок. И даже стрелки на брюках, прямых, не заправленных в сапоги, которые заменяли странного вида ботинки, тоже белые, кстати, завораживали взгляд.

— Нравится? — полюбопытствовал Шельм насмешливо, видя нескрываемое восхищение в его глазах.

— Очень, — честно признался лекарь и не успел остановить его, когда Шельм шагнул навстречу и, приложив ладонь к его щеке, прижался губами к губам.

— Не нужно, — очнувшись от наваждения, попытался отстранить его от себя Ставрас, но шут не поддался.

— Почему? — спросил он тихо, но глаза его погрустнели.

— Я же уже говорил тебе, что я — дракон, и все эти ваши человеческие нежности…

— Я помню, что ты дракон, — стоя все так же близко, отозвался Шельм, неотрывно глядя ему в глаза и не убирая теплых пальцев от его щеки. — Но почему ты все время забываешь, что я человек?

— Я не забываю. Я всегда помню об этом, — запротестовал Ставрас.

— Правда? Тогда почему не даешь мне продемонстрировать тебе свою привязанность?

— Но я…

— Ты же прикасаешься к моему животу, правда? — почти с обидой в голосе, выдохнул Шельм. — Вот как сейчас?

И Ставрас на самом деле поймал себя на том, что в отличие от людей, которые кладут руки во время поцелуя либо на плечи, либо на талию, прижал ладонь к его животу, и резко отдернул руку.

Шельм горько усмехнулся и отступил на шаг. Но лекарь вовремя спохватился, прочитав в его глазах нечто, что ему совсем не понравилось. Сам шагнул к нему на этот раз и вернул руку на живот. Шельм поднял к нему лицо и потянулся к губам, словно в отместку, но их, как и не раз до того, прервали.

— Эй, вы там! — раздалось сверху и на поляну опустилась Дирлин с наездницей. — Развлекаетесь пока Век не видит? — И на мягкую траву со спины дракона соскочила раскрасневшаяся и до неприличия счастливая Рокси, сразу же кинулась Шельму на шею, по всей видимости, к Ставрасу просто постеснявшись. — Я так рада, ты даже не представляешь, Шельм, как я рада, что вы пришли, что Век…

— Не забыл тебя, — продолжил за девушку шут, наблюдая, как её дракон, перетекает в человеческую форму.

Рокси отстранилась от него, но глаза не подняла. Щеки её трогательно покраснели.

— Да ладно тебе, лично я давно понял, что у вас любовь, — весело объявил шут, и девушка, отвернувшись в сторону пробормотала:

— У меня-то любовь, а у него?

— А ты думаешь, стал бы он сватов засылать?

— Сватов? — искренне изумилась девушка, подняв на него свои темные, цыганские глаза.

Ставрас же строго посмотрел на Дирлин.

— Я не стала тебе говорить, — повинилась та, подходя ближе. — Не хотела обнадеживать. Но на самом деле они вызвали тебя сюда, чтобы спросить.

— О чем спросить? — уточнила у лекаря подобравшаяся цыганка, отступая от шута.

— Хочешь ли ты замуж за нашего общего друга? — мягко произнес лекарь, внимательно следя за ее реакцией.

Девушка заколебалась.

— А почему он сам не пришел? — вскинула голову Росксолана.

Ответил ей хмыкнувший Шельм:

— Чтобы тебя еще больше не скомпрометировать.

— Так вы и об этом знаете? — поджав губы, покосилась на стоящую рядом Дирлин, на что та, лишь пожала плечами, совсем уж человеческим жестом.

— Я хотела, как лучше, — произнесла она, и гордая цыганка не стала ей выговаривать за интриги, которые плелись у нее за спиной, понимая, что именно подруге обязана тем, что к ней прибыли сваты от самого королевича.

— И что теперь? — вопросила она.