Кирилл Клеванский - Большое приключение. Пепел

Судя по выражению лица Лари, он не подумал о дочери короля, а его сдержанный кивок лишь убедил магика в том, что некоторые авантюристы не слишком любят размышлять о последствиях.

Криволапый обнажил клинки, принял особую боевую стойку и прикрыл глаза. Вокруг него стала сгущаться энергия, алыми вихрями она кружила у ног, поднимаясь все выше и выше, пока наконец не начала впитываться в клинки.

Пепел отпрянул в сторону, стараясь даже не смотреть на эти завихрения. Великого волшебника могла поразить не только «большая вода», но и те силы, которыми орудовал сир Арлун и которыми начал овладевать Лари. Сила мастеров-мечников, энергия воли — противовес магической энергии.

Пепел мог попробовать воплотить синее пламя и сразить с его помощью с полубогом, но тогда никакая ложь не спасет его от расспросов «Пней». Нет, самый разыскиваемый преступник не мог позволить себе такую роскошь как публичность. Так что, несмотря на всю свою силу, Эш присоединился к остальным магикам и наравне с ними стал собирать энергию для совместной атаки.

Дух все бесновался. Он кричал и осыпал щиты градом поистине ужасающих ударов. Цветочник внимательно следил за происходящем одним из первых среагировал на произошедшее. Крайняя правая часть парома, где крепилось рулевое, разве что не взорвалась мелким щепом, когда сквозь щиты пробилась очередная капля-пуля. Заряд с легкостью рассек войлочные веревки и вся конструкция задрожала. Наконец-то дело нашлось и для мечников.

Словно единый организм они бросились на помощь тем, кто оказался в зоне поражение. Игнорируя боль в руках, Странники вместе схватили хлеставшие по телу веревки, удерживая паром на плаву и не позволяя бревнам разойтись и всех погубить. Некоторые из Аквелов упали в воду, и им всем тут же помогли забраться обратно. Всем, кроме мальчика, стоявшего ближе всего к краю, когда прогремел «взрыв». Ребенка унесло за несколько ярдов от борта, бросив прямо в центр обезумевшей стихии.

— Человек за бортом! — прогремел бас Раланда, единолично скручивавшего веревками несколько громадных бревен. На могучих руках гиганта канатами вздулись жилы, а лицо покраснело от натуги.

Всего мгновение терниты смотрели на захлебывающегося парнишку, отчаянно бьющего руками по воде в попытке преодолеть силу течения. Всего мгновение, а потом они как ни в чем не бывало вернулись к своей работе.

Эш скрипнул зубами и наткнулся взглядом на Мери. Та лишь покачала головой и кивнула в сторону беснующегося духа. Никто и не подумает бесплатно спасать ребенка-эрнита, никто…

Цветочник закинул посох за спину и ласточкой сиганул в реку. Стоило только водам сомкнуться над его головой, как Эш ощутил себя словно запертым в гранитный гроб. Пепел медленно погружался на дно, ощущая, как магия покидает его, как жадная стихия поглощает все силы огненного волшебника. Впервые за долгое время Эш почувствовал себя абсолютно беспомощным. Все было совсем как в тот день…

9й день месяца Афир, 312й год, гора Мок-Пу, Восточный предел.

Сегодня в одном из павильонов монастыря, несмотря на холода, присущие последнему месяцу в году, собралось немало послушников. Эш увидел среди зрителей и юных Чена и Хипа, с которыми они на прошлой неделе вместе подожгли бороду брату Феню, насыпали снега за шиворот повару Чифу, закидали снежками сестру Нань, и… В общем, не даром банду детей, куда каким-то неведомым образом затесался бывший генерал, считали в монастыре главными проказниками.

Так же на своеобразное выступление пришли посмотреть и сестры Сень и Мень — близняшки, игравшие удивительную музыку. Причем исполняли они её при помощи обычной бамбуковой флейты и какой-то странной, изогнутой доски, на которой струн было не счесть. Ноты получались резкими, высокими, но не теряли завораживающей мелодичности.

Здесь стоял и брат Джинджинг — тот самый монах, приведший Эша на затерянную гору. За прошедшее время они стали друзьями и сейчас Джиг, как его прозвал волшебник, взглядами подбадривал товарища.

Да чего там — можно долго перечислять присутствующих, собравшихся в зале мудрости. Но раз уж я сказал несколько слов о зрителях, то нельзя не упоминуть и сам зал. Огромный, просторный, он мог вместить в себя все население монастыря, но обычно пустовал. Сюда приходили лишь те братья и сестры, что искали совета у бога мудрости Ляо-Феня.

Собственно, вон его статуя — застыла в самом конце. На лице мудреца отразилась задумчивость; правая рука теперь вечно будет подпирать подбородок, а левая застыла над шахматной доской, все не решаясь сдвинуть какую-нибудь из фигур.

Напротив бога в позе лотоса сидел «обычный» монах — мудрец Джианю. По легенде его разум был настолько светел, что Ляо-Фень спускался из своих чертогов, чтобы сыграть с монахом партийку другую. Но однажды Джианю поставил бога в тупик и тот, чтобы иметь возможность обдумать ответ, обратил монаха в камень и пообещал снять чары тогда, когда придумает достойный ход. Что ж, видимо позиция оказалась действительно сложной, потому как монастырю вот уже почти одиннадцать тысяч лет, а статуя брата Джианю все так же сохраняет неподвижность.

Наконец настоятель Линг взмахнул рукой и действие началось. Вооружившись самодельным, плохеньким посохом, Эш стал произносить слова.

Он заставил ленты танцевать змеиные танцы, камни летать наравне с птицами, превратил воздух в воду, воду в камень, а камень в лучик солнца. Юноша соткал небольшое облачко, посадил на него кусочек ночи и создал на руке свет звезды. Волшебник достал из кармана детский смех и зажег с его помощью водяной факел. Магик выслушал рассказ ветра о его путешествиях и превратил мраморную статую в осенний листок. Юноша призвал с кухни сковородки, чем вызывал неудовольствие повара, а сковородки-то, не обращая внимания на бурчания хозяина, стали танцевать, отплясывая так лихо, что многие братья захлопали.

Эш, улыбнувшись, встряхнул свободной рукой и ускорил темп. Он произносил сотни слов, меняя законы мироздания и давая жизнь невозможному. Если честно, действо длилось не так уж и долго — всего-то два дня. И за все это время Эшу не позволялось ни пить, ни есть, ни сходить до ветру. Ночью, чтобы магик не спал, а олицетворял волшебные слова, за ним посменно следили братья Кикианг и Кингшенг — двое старших учеников, приблизившихся к вершине мастерства искусства монастыря Мок-Пу.

И вот, на третий день, белокожий юноша произнес последнюю формулу и вновь собравшихся зрителей (ну не удумали ли же вы, что послушники наравне с волшебником дневали и ночевали в зале мудрости) оглушил гонг — Эш заслужил звание Мастера Тысячи Слов, одного из нескольких, живущих на безымянной планете.