Е. Кочешкова - Шут

— Ты снова ходил к причалам? — спросила она, безжалостно возвращая его в реальный мир.

Шут поймал все яблоки и молча положил их обратно. Кивнул. Улыбка исчезла.

Минул уже почти месяц с того момента, когда в Золотую была отправлена первая из множества почтовых птиц с посланием о Руальде, но корабль за королем Закатного Края до сих пор не пришел. Не было даже письма. От своих информаторов Элея с отцом знали, что в Солнечном Чертоге смута, но сообщения приходили нечасто, а в последнее время птицы и вовсе перестали прилетать. Купцы по большей части теперь предпочитали возить товары в другие места, обходя Закатный Край по широкой дуге, и новые осведомители едва нашли корабль, капитан которого не побоялся плыть в Улей, однако они были еще в пути. Давиан со дня на день ожидал известий от них. А Патрик в это время регулярно наведывался в порт, чтобы послушать свежие слухи, да, если повезет, самому поговорить с теми, кто прибывал из Золотой. Новости он приносил невеселые и зачастую противоречащие одна другой. Кто-то говорил, будто принц уже объявил себя королем, доказывая направо и налево, что увечный сумасшедший Руальд более не способен держать бразды правления. Иные сообщали шуту, мол, Тодрика давно отравила тайкурская ведьма. Третьи уверяли, что Нар сама уже мертва, либо сидит в темнице.

Ничего этого Руальду не сообщали. Король медленно шел на поправку. Он чувствовал себя слишком неважно, чтобы покидать комнату в башне, и лишь ненадолго вставал с постели, когда лежать становилось совсем невмоготу. Словом, огорчать его вестями из Золотой было бы излишним.

Элея нечасто навещала бывшего супруга. После того, как священнослужитель прямо там, в башне, без лишних ритуалов, объявил их женитьбу расторженной, королева почувствовала, что Руальду стало трудно общаться с ней. Может, он стыдился своей измены, может — увечья, а может, просто решил для себя, будто их отношения исчерпаны. Так или иначе, Элея поняла, что лучше не заходить к нему лишний раз и не подыскивать мучительно слова в беседах, которые никак не сложатся.

Патрик же, напротив, проводил с Руальдом большую часть времени, свободного от уроков Ваэльи и прогулок по причалам. Впрочем, этого времени у него было совсем немного. Строгая наставница ждала шута с раннего утра и частенько отпускала только после заката. Но он не жаловался. Элее казалось, Пат был счастлив. По вечерам он то и дело принимался рассказывать ей, как удивительно устроен мир, насквозь пронизанный магией, которую люди привыкли попросту не замечать. Иногда шут смотрел на Элею странно, и она понимала, что Патрик видит ее другими глазами. Такие взгляды частенько бывали у Ваэльи, и каждый раз после этого ведунья сообщала своей воспитаннице что-нибудь особенное, чего нельзя узнать просто так. Элее было известно — этот другой взгляд позволяет магам видеть истинную сущность человека со всеми его проблемами и скрытыми мыслями. Именно поэтому она всякий раз старалась поскорее отвлечь Патрика, вывести его из этого магического состояния. Королеве совсем не хотелось, чтобы шут узнал о ней больше, чем она давала ему знать в этом, обычном, мире.

Вот и теперь, поняв, что он не просто так жонглирует яблоками, Элея поспешила разрушить его неуловимые чары своим вопросом. Это, конечно, был не самый лучший способ, но королева побоялась тратить время на выдумывание других.

— Плохие новости? — спросила она, глядя в расстроенное лицо Патрика.

— Никаких новостей… — ответил он со вздохом. — Не знаю, что делать, Ваше Величество. Руальд должен вернуться в Золотую. У него совсем нет времени отлеживаться здесь. Да и не могу я больше скрывать от него правду, ваш лекарь больше не дурманит его разум этими травами, которые утоляют боль. Руальд уже достаточно оправился, чтобы почувствовать фальшь в моих словах.

Шут был прав. Только вот Элея тоже не знала, как быть.

— Что ж, Ваше Величество, я пойду, пожалуй, — Патрик отвесил ей легкий поклон и, не дожидаясь ответных слов, выскользнул за дверь. Элея обругала себя за глупость и неумение вести беседу. Глядишь, не ляпни она про причалы, Пат остался бы подольше, как это бывало обычно…

«Ваше Величество»…

Да, Элея по-прежнему думала о себе, как королеве, но на самом-то деле она уже вовсе ею не была. И хотя Патрик продолжал называть ее так, остальные придворные почти привыкли снова величать Элею принцессой.

«Принцесса»! Как странно вновь слышать этот титул в сочетании со своим именем…

Размышления Элеи прервал вежливый стук. Слуга доложил ей, король Давиан желает видеть свою дочь.

Она знала, зачем.

— Здравствуй, отец, — шагнула в его покои, спокойная и собранная.

— Здравствуй, дорогая. Как ты? — Давиан отложил в сторону карты, которые изучал, когда она вошла, и, поднявшись из кресла, подошел к дочери.

— Хорошо, папа… — она с готовностью приняла его добрые нежные объятия. Король любил Элею так сильно, что порой это пугало ее — как он будет жить, если с ней приключится беда? Давиан будто услышал ее мысли.

— Знаешь, дитя мое, я до сих пор прихожу в ужас, когда думаю, что мог потерять тебя…

Элея прижалась к нему, закрыв глаза, и слушала, как мерно и надежно стучит сердце в груди короля. От отцовского темно-вишневого камзола привычно пахло крепким табаком… Вдыхая этот знакомый с детства аромат, она печально подумала, что порой так сладко снова почувствовать себя маленькой девочкой, защищенной и любимой…

— Ты желал поговорить со мной? — спросила она, когда король отошел к камину, чтобы выбрать в тлеющей золе уголек для трубки. Раскурив ее, Давиан повесил длинные чугунные щипцы обратно на каминную решетку, глубоко затянулся, выпустив широкое колечко дыма. Когда еще была жива мать Элеи, она шутя называла мужа ходячей печной трубой… Запах крепкого дорогого табака пропитал не только всю его одежду, но стал также неотъемлемой частью этой комнаты, где отец и работал, и спал. Настоящая опочивальня была давно им заброшена — после кончины королевы Таэны, Давиан больше ни разу не лег в супружескую постель, предпочитая широкую лежанку кабинета. Многие считали это чудачеством, но Элея понимала отца. Даже если выбросить кровать, на которой в муках отошла в мир иной ее мать, стены останутся теми же… И они хранят память о криках женщины, умершей, так и не родив королю наследника. Брат Элеи оказался слишком крупным для хрупкой маленькой Таэны…

Давиан задумчиво посмотрел на дочь, покусывая кончик мундштука.

— Да, Элея, нам надо поговорить. И я полагаю, ты знаешь, о чем.

Она опустила ресницы.

— Ты хочешь, чтобы я снова стала наследницей.