Ольга Романовская - Дама с единорогом

* * *

Леменор с наслаждением вытянул ноги перед камином и откинулся на подушки. Он был сыт и поэтому доволен.

Барон де Фарден покосился на пустой бочонок и лениво закатил его ногой под стол.

— А у Вас тут стало уютнее, — лениво пробормотал баннерет. — Чисто и все вещи на местах. Кажется, появились подушки. Хм, недурно.

— Это всё Марта.

— Марта? Какая ещё Марта? Я что-то не слышал, чтобы Вы женились. Ваша сестра давно вышла замуж, мать умерла… Так кто же это таинственная Марта?

— Баннерет, неужели Вы решили, что мою берлогу приводила в порядок дама? — усмехнулся Клиффорд.

— Разве нет? Помнится, моя мать в своё время вместе со служанками тоже что-то мастерила. Там были какие-то цветочки, деревья…

— Ничего, когда женитесь на своей баронессе, у Вас будет много таких вещиц. Она ведь не белоручка?

— Женюсь? — Артур рассмеялся. — В своё время её жених чуть не оправил меня к праотцам и, вероятно, при случае будет рад окончить начатое дело. Так что, если я и женюсь, то уже на вдове графа Норинстана.

— И, конечно, Вы постараетесь ускорить кончину несчастного графа? — Барон подмигнул другу. — Ведь так обидно видеть яблочко и быть не в состоянии его сорвать?

— Убьёшь его, как же! — хмыкнул Леменор. — После случившегося мне лучше не попадаться ему на глаза. А ничего, кроме поединка, я в таком деле не приемлю.

— Ладно, хватит об этом! Давайте я познакомлю Вас с моей Мартой.

— Марта! — Фарден громко хлопнул в ладоши. — Иди сюда, моя милая!

В комнату вошла молодая женщина в подобранном с боков серо-голубом платье, перехваченном ярким поясом; её волосы были аккуратно убраны под платок, перехваченный вышитой повязкой.

— Ну, уложила Мартина? — Барон улыбнулся и поманил её к себе.

— Да. Он такой проказник — весь в Вас пошёл! — Марта расплылась в улыбке и села ему на колени.

— Баннерет, помните, я говорил Вам о вилланке, что призналась мне в любви? — Клиффорд погладил её по волосам.

— Честно говоря, нет. Я таких мелочей не помню.

— Ну, так это она и есть, моя Марта. Поздоровайся с сеньором баннеретом, — он легонько толкнул её в спину.

Марта соскочила на пол и поклонилась.

— Рада видеть Вас у нас, сеньор баннерет. Надеюсь, Вы всем останетесь довольны, — прощебетала она и застенчиво улыбнулась.

— Это я выучил её правильному выговору, — с гордостью заметил барон, взяв её за руку. — Славная девушка, к тому же, отличная хозяйка.

Марта покраснела и с обожанием посмотрела на Фардена.

— И как тебе тут живётся, Марта? Обижает тебя барон? — с улыбкой спросил Леменор. — Небось, сбежать отсюда хочешь?

— Что Вы, сеньор, как можно! — возмутилась молодая женщина и испуганно бросила взгляд на Клиффорда. — Я люблю сеньора барона, и что бы он ни делал — мне всё в радость!

— Ладно, ступай. — Фарден хлопнул её по мягкому месту. — Нам с баннеретом нужно поговорить.

Марта ещё раз поклонилась и ушла.

— И это серьёзно? — Леменор посмотрел на занавес, за которым скрылась девушка.

— Марта? Не знаю. Она мне нравится…

— Надеюсь, Вы не собираетесь на ней жениться?

Барон промолчал. После, проводив баннерета, он зашёл к Марте.

Она стояла, склонившись над постелью ребёнка, и с любовью смотрела на спящего мальчика. Он был красив, "словно херувимчик", с румяными пухлыми щёчками и чуть слышно причмокивал во сне. Мать время от времени брала его беленькую ручку и прижимала к губам, не решаясь поцеловать.

Услышав шаги барона, Марта обернулась и приложила палец к губам. По лицу её разлилось спокойствие; каждая чёрточка светилась любовью к человеку, подарившему ей такого прекрасного сына.

Ей казалось, что на свете нет женщины счастливее её. Она любима благородным рыцарем, на правах супруги живёт в его замке, может каждый день видеть его, говорить с ним. А ведь всё её счастье как раз и заключалось в том, чтобы хоть изредка, но непременно ежедневно видеть барона, слышать его голос. Большего Марта никогда не желала, а теперешнее её положение виделось ей подлинной вершиной блаженства. И каждую ночь, когда Фарден, наконец, засыпал, она тихо сползала с постели, вставала на колени перед распятием и образами святых и долго-долго молилась за барона и своего сына. Для себя Марта никогда ничего не просила.

Возвращаясь от сияющего достатком Фардена, баннерет вспоминал о второй послевоенной весне, когда он, благополучно растратив заработанное на войне богатство, возвращался из Шоура домой. Но деньги были потрачены не зря: он наконец-то занялся ремонтом замка, приведя в порядок первые два этажа и починив крышу

Прошлой осенью в баронстве случился неурожай; его последствия серьёзно отразились на состоянии и без того запутанных дел Леменора. Крестьяне — нищие, оборванные, осунувшиеся от скудного питания и потребления лесных кореньев — попадались ему повсюду: на дорогах, полях, посреди грязной жижи на дороге, куда они падали, обессиленные от непосильного труда и нужды. И все они провожали его тяжёлыми озлобленными взглядами. Он знал, что они не помогут наполнить его кладовые зерном, знал, что ему нужно золото, много золота, и то, что ещё год или два — и он присоединиться к группе бродяг, продающих свой меч за бесценок. Тогда ему придётся распрощаться со своей сворой. Его сворой. Нет, он никогда не пойдёт на это. Интересно, его любимцы тоже отощали? Эти бездельники, наверняка, уморили их голодом и съели.

Бросив поводья своему новому оруженосцу (Метью пришлось потесниться ради Эдвина Оуэна, сына бедного шропширского дворянина), Артур соскочил в навозную жижу (на зиму скотину загнали во внешний двор) и направился к псарне. Радостный лай возвестил ему о том, что собаки живы. Слава Богу, хоть здесь всё в порядке!

Распорядившись, куда отнести привезённые вещи, Леменор повозился немного с собаками (их всё-таки стало меньше: умерла его любимая сука, не доглядели негодяи-псари!) и отправился осматривать свои угодья: лучше заранее знать, какие дыры придётся затыкать, на что он может рассчитывать.

— Здравствуйте, сэр! — У конюшни его окликнул робкий детский голос. Артур обернулся и увидел тонкого бледного мальчика лет одиннадцати — двенадцати в поношенной красной шапочке с фазаньим пером. Это перо резко диссонировало с его одеждой — старой, без изысков, несколько раз перешитой, покрытой грязью и пылью. В руках у парнишки был узелок. Из-за спины незваного гостя робко выглядывало ещё одно испуганное лицо, принадлежавшее мальчику постарше. Пожитков при нём вообще не наблюдалось.

— Чего тебе? — сердито бросил на ходу баннерет. — Кто пустил сюда эту парочку? Поросячьи рыла, я вас спрашиваю?!