Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст

— Ваше высочество?

— Барон, — сказал я доверительно, — я никогда не забуду вашу доблесть и то гражданское понимание ситуации, которое вы проявили в те трудные дни во время зарождавшей смуты в Варт Генце…

Бредли поклонился снова, но смолчал, не зная, что можно сказать, а чего нельзя, ибо он в самом деле действовал хотя и строго по моему приказу, но не всякий лорд, даже преданный мне, решился бы зачистить королевский дворец с такой решительностью и решимостью не оставлять проблем на будущее.

— Сейчас самое время вознаградить вас, — сказал я, — тогда было бы слишком явно, а сейчас… вполне. Пока ничего определенного сказать не могу, но вы получите в герцогстве обширные и богатые земли.

Он воскликнул оторопело:

— Ваше высочество!

— Только держите это в тайне, — предупредил я.

— Да, ваше высочество… конечно, ваше высочество!

— Вы не задаете лишних вопросов, — сказал я, — и строго выполняете все приказы. Потому, сэр Бредли, по окончании этой… кампании вы будете повышены в звании. Это будет несколько запоздалая плата за вашу стойкость и твердость в Варт Генце, где у меня было не так уж много опоры.

Он выдохнул со всей искренностью:

— Ваше высочество!..

— А сейчас вернитесь в войско, — велел я, — и будьте готовы, если понадобится, для нестандартных боевых действий. Я не хочу проливать лишнюю кровь, как этого удалось избежать в Варт Генце! И хочу обойтись и здесь самыми малыми потерями. А если удастся, то и без них.

Он поклонился:

— Ваше высочество, я выполню все, что прикажете.

Я кивнул:

— Отлично. Возвращайтесь в строй, барон.

Глава 11

Эльфийка иногда извертывалась, чтобы посмотреть мне в лицо, очень уж добросовестно старается понять мотивы и поступки людей, чтобы было о чем доложить по возвращении. Я только хмыкал, мы сами не знаем, что нами движет, куда уж эльфам или всяким простым ангелам нас понять.

— А сейчас куда ты? — пропищала она навстречу свирепому ветру.

— А я Бобика изображаю, — ответил я ей в оттопыренное ухо. — Человеческого бобика, что на побегушках.

— Почему?

— А больше некого, — пояснил я. — Но над этим работаю. Очень даже усиленно. Мы добросовестнее и с полной отдачей работаем над тем, как тяжелую и неинтересную работу перепихнуть на кого-то, кто еще дурнее нас…

Она пикнула:

— Странные вы существа.

— Потому и цари природы, — пояснил я.

Она недовольно завозилась, пропищала:

— Кто вам такое сказал?

Я хотел привычно сослаться на Господа, но у эльфов это вызовет отторжение и неприязнь к Творцу, потому сказал с твердостью в голосе и звучностью в тембре:

— Это самоназвание!.. Которое, кстати сказать, мы уже отстояли и доказали.

Она пискнула:

— Ты сам сказал, что величие народа не измеряется его размерами!

— Подслушивала? — изумился я. — Вот поросенок… Лапушка, я понимаю твой детский эльфийский национализм, все здоровые особи проходят через этот стаз, но когда начнешь взрослеть, то обязательно откажешься от него, хотя сейчас мне и не поверишь… Потому не буду с тобой спорить, а то в процессе дискуссии пооткусываю твои торчащие длинные ушки, что так и лезут мне в рот.

Она съежилась, но через некоторое время кончики ее нежных розовых ушек снова начали задевать мои губы, и я опять напоминал себе, что надо держаться и не хватать их, как голодная рыба хапает всей пастью сладкого червячка.

Зайчик идет могуче, разогрелся, как и эльфийка в моих руках, что вроде бы не двигается. Бобик отрывается иногда так далеко, что видим только черную точку.

Однажды почуял нечто и вообще исчез, я встревожился и хотел поторопить Зайчика еще, но далеко впереди открылась долина с дорогой, по которой двигается колонна пеших воинов.

— Ура, — сказал я. — А вон и Бобик…

Бобик промчался вдоль колонны, оттуда оглянулся на меня с некоторой растерянностью.

— Вперед, — велел я, — но теперь уже по дороге!

Мы свернули и снова мчались достаточно долго, пока далеко впереди не показался арьергард конного войска.

— Эй, — сказал я эльфийке над ухом, — а ну марш мне за спину!

Она спросила испуганно:

— Что случилось?

— А то, — сказал я сварливо, — что все на тебя смотрят, а не на меня!.. Завидно.

— Завидовать нехорошо, — сказала она по-детски серьезно.

— Ладно, — уточнил я, — мне нужно отдавать им указания и приказы, и я хочу, чтобы запомнили именно их, а не какие у тебя прекрасные глаза… а они в самом деле… ну, ничего, и какие у тебя ресницы!

Она испуганно попискивала, когда на полном скаку я взял ее в объятия и пересадил за спину, где она сразу ухватилась, как клещ, и прижалась к спине, укрываясь от ветра.

— Натяни капюшон, — предупредил я. — И не строй глазки! Это может сорвать военную операцию. И не из-за таких, как ты, начинались войны…

Она послушно надвинула капюшон на голову, надеюсь, достаточно глубоко, так приблизились к железному потоку, я вскинул руку в приветствии и промчался вдоль всей чудовищно длинной колонны тяжелых всадников, а затем и рыцарей, что всегда возглавляют любую армию.

Во главе на как всегда безупречном коне теперь уже граф Альбрехт Гушмельсберг, для которого этот поход исключительно благоприятен: еще не начавшись, уже принес титул графа, за ним Шварцкопф и Ханкбек с их вождями племен, ставшими ныне военачальниками.

Все повернулись на грохот копыт, я вскинул руку и заулыбался до ушей вполне искренне.

Альбрехт воскликнул счастливо:

— Ваше высочество!.. Ой, что это у вас за спиной?

Я отмахнулся:

— Не обращайте внимания. Это принцесса эльфов, будет у меня пажом, когда прибудем во дворец. А пока она просто второй седельный мешок. Вы молодцы, уж пересекли рубеж и успешно двигаетесь в глубь… э-э… территории?

Он сказал с некоторым сомнением:

— Мы оставили позади, как вы и велели, пограничную крепость Орлиное Гнездо, но там, говорят, большой отряд…

Я отмахнулся:

— Пусть… Дорогие мои Армин, Ханкбек… давайте я всех вас обниму!.. Ну как вы?

На глазах скарляндских вождей слезы счастья и восторга, даже не мечтали о такой грозной и многочисленной армии, прекрасно вооруженной и обученной как для сражений в поле, так и умеющих штурмовать крепости.

Мы обнялись, но они то и дело оглядывались на этот железный поток, который несет гордо развевающиеся по ветру знамена Великой и Победоносной армии Скарляндии, овеянной славой побед, а еще их же и познавшей.

Альбрехт доложил гулким голосом: